Магические заклинания по силе нередко не уступали самому мощному оружию, а во многих случаях вообще были незаменимы, особенно при стычках с существами призрачного мира. Занятия боевой магией не поощрялись в Серединном мире, и поэтому о них старались широко не распространятся. Существовало несколько школ, каждая из которых культивировала свое искусство. Учителем боевой магии у Квентина был Торин – высокий сухопарый мужчина лет сорока с длиной козлиной бородкой. Он принадлежал к школе «огненного взгляда», хотя взгляд его усталых глаз уже не излучал никакого огня. Квентин обычно рассеяно слушал его невнятное бормотание и с трудом воспринимал непонятные термины, которыми тот щедро сдабривал свои лекции. Когда Торин начинал объяснять то или иное заклинание, его мысль быстро уползала в такие дебри, в которых, как полагал Квентин, Торин и сам не разбирался. Торин мог долго и путано распространяться о взаимодействии элементов и силах незримого мира. Но в то же время он настолько увлекался предметом, что совершенно впадал в транс и беспамятство. Глаза его закатывались, а губы бормотали абсолютно непонятные и невразумительные вещи. Учитель в этот момент начинал настолько оживленно и сильно жестикулировать, что Квентин опасался, как бы ему случайно не прилетело хороших тумаков.
В начале урока Торин скороговоркой произносил какую-нибудь формулу, и Квентин, когда успевал, а когда и нет, записать ее. Затем очень быстро, видимо, подпадая под какой-то побочный эффект от произнесенного заклинания, Торин уже впадал в транс. В результате, для практической магии на уроках совсем не оставалось времени, и после такого обучения, сколько не пытался Квентин использовать магические заклинания, у него ничего не получалось.
Роланд же, напротив, придавал магическому искусству очень большое значение: магия не раз спасала ему жизнь в трудных ситуациях, и он ревностно относился к успехам сына в этой области. Но Квентину было неудобно жаловаться на учителя. Этот смешной и безобидный чудак Торин ему нравился, тем более, что он никогда и ни в чем не упрекал принца.
«Он настолько увлечен своими, только ему понятными, мыслями и научными изысканиями, – думал Квентин про Торина, – что забывает обо всем на свете». И тем большим было восхищение Квентина отцовским искусством боевой магии. Однажды он попросил отца показать ему какой-нибудь магический приемчик, и тотчас получил хороший щелчок по лбу. После этого он стал с еще большим уважением относится к отцу. У самого же Квентина ничего не выходило. Его магические формулы выходили какими-то размазанными и смытыми, и ничего, кроме легкого шелестения силы, вызвать не могли.
Роланд часто брал сына на прогулки. Они скакали верхом, тренировались в фехтовании, а затем Роланд не прочь был продемонстрировать и свое магическое искусство.
Квентин помнил один из таких дней, они, разгоряченные пикировкой на мечах, остановились на лесной поляне, ярко освещенной летним солнцем, отчего каждый листик на деревьях, казалось, светился изнутри изумрудным светом. Роланд внезапно застыл неподвижно, словно бы пытаясь что-то припомнить. Он набрал полные легкие воздуха, а когда выдохнул, раздался такой громкий хлопок, как будто бы рядом с ними прозвучал раскат грома. Квентин удивленно посмотрел на отца, а тот лишь улыбнулся, сграбастал сына в медвежьи объятия, и они, заливаясь смехом, покатились по сочной траве.
Джордан относился к магии по-иному: магия была для него лишь малой частью общей системы явлений, чем-то вроде забавной игрушки, аттракциона или фокуса, которыми забавляются на ярмарках.
Как только Квентин, желая удивить Джордана своими достижениями, начинал творить какое-нибудь заклинание, тщательно, по канонам, выстраивая формулу, Джордан, передразнивая его, смешно надувал щеки, выпучивал глаза и, бормоча совершенную околесицу, тут же производил ожидаемый эффект. Затем он секунду-другую притворно изумленно пучил глаза, любуясь произведенным эффектом, и откидывался в своем кресле, не в силах удержаться от смеха. Квентин ничего не понимал. Вся магия строилась на тщательно подобранных формулах, выверенных не одним поколением магов, скрупулезно отражающих те или иные вибрации. Джордан же разрушал догмы прямо у него на глазах и явно наслаждался этим. Он бормотал глупости, и у него все получалось. Квентин же, как ни старался, так и не мог овладеть силой.
«Они все – отец, Торин, Джордан используют одну и ту же силу, но каждый по-своему, – думал Квентин, – Они смогли овладеть ей, а я нет». Отчаяние охватывало его при этих мыслях. Конечно, можно было прожить и без магии, но ведь он наследник древнего королевского рода и должен быть готов к подвигам.
– Ты знаешь, Древние совсем не уделяли внимания магии, – сказал как-то Джордан. – Всю основу их цивилизации составляли знания физических закономерностей грубого мира. На их основе они создали множество удивительных машин. Машины воевали, строили дома и дороги, лечили людей. И только впоследствии, когда цивилизация Древних пришла в упадок, появился какой-то пробой между плотным и неплотным мирами, и как результат этого стало освоение магических методов. Люди всегда старались обезопасить себя от возможных врагов и довольно быстро находили оружие против любой опасности, встающей у них на пути. Так было и на этот раз. В качестве оружия выступила магия, но право на ее использование присвоила себе церковь. Рано или поздно магия, как одна из форм служения Высшим Силам, должна была появиться на Земле. Множество других миров используют Высшие Силы, и только лишь на Земле потребовалось разрушение цивилизации Древних, чтобы люди прекратили пренебрегать этими знаниями. Другое дело что из этого вышло…
– Я никак не могу овладеть даже простейшими формулами, – посетовал Квентин.
Джордан продолжал:
– Чтобы овладеть магическими силами даже в самой незначительной степени, нужно почувствовать их энергию. Твой учитель в принципе прав, сопоставляя словесные формулы вибрациям силы и тем самым оказывая на них воздействие. Но это путь низкой магии. Высокое магическое искусство само создает эти силы, вычленяя их из единого.
– Что для этого надо делать? – Квентин не совсем понял мудренные разъяснения Джордана.
– Чтобы овладеть силой, ты должен стать частью ее, слиться с ней, как ты сливаешься в ритме галопа со своим скакуном. Только тогда ты сможешь почувствовать в себе силу и обрести достаточно умения, чтобы совладать с ней. Направляй силу через себя, заставь ее захотеть сделать то, что тебе нужно, и ты обретешь свободу в использовании силы.
Квентину очень хотелось сделать так, как говорил Джордан, но сколько он не пыжился, у него не получалось даже зажечь спичку или высечь из воздуха маленький фонтанчик искр.
Джордан надел перчатку и уже собирался бросить в серебряный барабан очередную крысу, как вдруг повернулся к Квентину:
– Хочешь заглянуть в замочную скважину?
Квентин сперва не понял вопроса, но когда Джордан опустил крысу в барабан и закрыл крышку, до него дошло, что тот имеет в виду. Он подскочил к барабану. Джордан устанавливал рычажки на панели в какое-то только ему ведомое положение. Барабан довольно заурчал, принимая в свое чрево очередную мученицу науки.
– Смотри! – Квентин приник к стеклянному глазку на барабане.
Сначала он ничего не видел: за стеклом окуляра царила кромешная тьма, и только вибрирующая теплая поверхность прибора касалась его щеки. Затем вибрация барабана чуть усилилась, и темноту прорезали острые иголочки света. Это было похоже на звездное небо.