Смейд вежливо поклонился, давая понять, что разговор достиг дозволенных пределов откровенности, и сделал рукой жест в сторону часов.
— Время наше — местное. Можете переставить ваши часы. Ужин в семь часов, ровно через полчаса.
Герсен поднялся по каменной лестнице в свою комнату, крохотную клетушку с кроватью, стулом, столиком. Он взглянул в окно на полосу вереска между горами и океаном. На посадочной полосе было всего два корабля: его собственный и другой, более крупный и тяжёлый, очевидно, принадлежавший Звёздному Королю.
Герсен умылся в ванной, расположенной в общем коридоре, и спустился в холл на первый этаж, где пообедал продуктами с принадлежавших Смейду огорода и скотного двора.
Пока он обедал в столовой, спустились ещё два гостя. Первым был Звёздный Король, который, шурша своей богатой одеждой, быстро прошёл в дальний конец комнаты — индивидуум с чёрной кожей и такими же чёрными глазами. Роста он был выше среднего и держался с предельным высокомерием. Антрацитный цвет кожи делал его лицо похожим на причудливую маску; штаны из оранжевого шелка и свободная белая мантия с белым кушаком, широкая с серыми и чёрными полосами шапочка, щегольски сбитая на правую часть головы, — все это смотрелось весьма своеобразно.
Герсен оторвался от еды и посмотрел на него с нескрываемым любопытством. Это был первый Звёздный Король, которого он увидел воочию, хотя ходили слухи о том, что сотни их инкогнито посещают планеты людей. Это была одна из великих тайн Космоса со времени первого посещения людьми планеты Лямбда-Грас.
Второй из гостей, по-видимому, только-только прибыл — худой мужчина средних лет неопределённой расовой принадлежности. Герсен повидал множество подобных людей — самых разнообразных бродяг Глуши. Этот человек имел короткие неопрятные светлые волосы и болезненно белую кожу, весь его вид говорил о неуверенности и неопределённости. Ел он без аппетита, поглядывая то на Герсена, то на Звёздного Короля, однако казалось все же, что более изучающие взгляды он бросает в сторону Герсена.
Герсен попытался избежать этих с каждой минутой все более и более настойчивых взглядов — меньше всего ему хотелось быть вовлечённым в какие-нибудь дела незнакомца.
После обеда, когда Герсен сидел, наблюдая за отблесками молний над океаном, этот человек бочком подошёл к нему, часто мигая и нервно гримасничая. Стараясь придать своему голосу безразличный тон, несмотря на то что его явно била дрожь, незнакомец произнёс:
— Мне кажется, что вы прибыли из Кринктауна?
С самого детства Герсен привык скрывать свои чувства за тщательной, если не сказать свинцовой, непроницаемостью. Однако вопрос незнакомца, перекликавшийся с его собственными тревогами и неловкостью, озадачил его. Он сделал паузу перед тем, как ответить, и все же утвердительно кивнул:
— По сути дела, да.
— Я ожидал увидеть кое-кого другого, но, впрочем, это не имеет значения. Я уже решил, что не смогу выполнить свои обязательства. Ваша поездка сюда стала бессмысленной. Вот и всё.
Он отступил, осклабившись лишённой какой-либо доли веселья улыбкой, очевидно, для того, чтобы как можно собраннее встретить ожидаемую резкую реакцию.
Герсен вежливо улыбнулся и покачал головой.
— Вы, очевидно, по ошибке приняли меня за кого-то другого.
Ответом ему был полный недоверия взгляд.
— Но вы же прибыли сюда из Кринктауна?
— И что из того?
Незнакомец сделал безнадёжный жест.
— Все равно. Я ожидал. Но теперь уже все равно, — и, выждав несколько мгновений, добавил:
— Я заметил ваш корабль модель 9В. Вы, значит, разведчик.
— Верно.
Откровенность Герсена придала незнакомцу ещё большую смелость.
— И сейчас вы направляетесь дальше? Или назад?
— Дальше, — затем, решившись на ещё большую откровенность, Герсен добавил:
— Не могу сказать, что мне сопутствует удача.
Напряжённость, казалось, покинула незнакомца. Плечи его поникли.
— Я и сам занимаюсь этим делом. Что же касается удачи… — он безнадёжно вздохнул, и Герсен уловил запах самодельного виски, производимого Смейдом.
— Если удачи не было, я, несомненно, должен винить в этом только самого себя.
Однако подозрения Герсена полностью не исчезли. Голос незнакомца звучал выразительно, произношение выдавало образованного человека — но это само по себе ещё ничего не значило. Он мог быть в действительности лишь тем, кем представился, — разведчиком, имевшим какие-то неприятности в Кринктауне. Но возможно, все было иначе. Герсен с удовольствием предпочёл бы остаться наедине со своими мыслями, но из элементарной предосторожности следовало взглянуть более глубоко на создавшееся положение. Он глубоко вздохнул и, как бы выражая печальное своё состояние, сделал любезный, хотя и ничего не значащий жест.
— Может быть, хотите присоединиться ко мне?
— Нет, благодарю вас.
Незнакомец уселся рядом с ним и, казалось, осмелел настолько, словно и не было у него никаких хлопот и неприятностей.
— Зовут меня Тихальт. Луго Тихальт. Выпьете? — и, не дожидаясь согласия, он сделал знак одной из младших дочерей Смейда, девочке лет девяти или десяти, одетой в скромную белую кофту и длинную чёрную юбку.
— Я предпочитаю виски, малышка, а этому джентльмену подай то, что он сам соизволит выбрать.
Казалось, Тихальт черпал силы то ли из выпивки, то ли из предстоящего разговора. Голос его стал твёрже, взгляд — более ясным и ярким.
— Сколько же времени вы отсутствовали?
— Месяца четыре или пять, — ответил Герсен, не выходя из роли разведчика. — И за все это время ничего не видел, кроме скал, грязи и серы. Не знаю даже, стоило ли ради этого так тяжело работать.
Тихальт понимающе закивал головой:
— Однако же, разве в этом нет ничего захватывающего? Звезды сияют и купают в своём свете кружащиеся вокруг них планеты… И ты спрашиваешь себя — может быть, это произойдёт сейчас? И так раз за разом — дым и аммиак, сказочные кристаллы, потоки окиси углерода, кислотные дожди. А ты все продолжаешь, и продолжаешь, и продолжаешь… Может быть, в следующем секторе и образуются соединения благородных элементов и тебе улыбнётся удача? Хотя, конечно же, это опять все тот же хлам или снег из метана. Но вдруг — вот она! Абсолютная красота.
Герсен потягивал виски, не перебивая своего собеседника. По-видимому, Тихальт был человеком образованным и порядочным, к несчастью, опустившимся на дно этого мира. Он все говорил и говорил, словно обращаясь к самому себе.
— Не знаю, где залегает удача. Я уже ни в чем не уверен. Счастливая случайность оборачивается неудачей, а разочарование кажется счастливее, чем успех. Но и тогда я ещё не считаю, что успех не может следовать за удачей, а в случае неудачи не уступлю разочарованию. Я не такой. И жизнь продолжается.
Герсен позволил себе немного расслабиться. Такого рода непоследовательность трудно было представить среди его врагов. Если только они, конечно, не наняли сумасшедшего. Немного помолчав после того, как его собеседник сделал паузу, Герсен осторожно заметил:
— Часто неуверенность может повредить больше, чем незнание.
Тихальт с уважением взглянул на него, как будто это утверждение было проявлением глубокого ума.
— Значит, вы считаете, что неуверенность лучше неведения?
— Это же совершенно разные вещи, — произнёс Герсен легко и непринуждённо, что было для него вполне естественным. — Ведь ясно, что неуверенность порождает нерешительность, а это тупик. Человек же несведущий может действовать. Правильно он будет поступать или нет, — это уже зависит от конкретного человека и от конкретных обстоятельств.