Девушки, с которыми я когда-то танцевал, не желают замечать меня. Салли, если вы войдете со мной в зал и мы начнем танцевать, все они остановятся и уставятся на вас, они будут жалеть вас…
— Они не отважатся! — отрезала Салли. — Они — жалеть меня! — Она стукнула ножкой в пол и высоко подняла голову. — Буду ли я танцевать с вами? — крикнула она. — Конечно, буду!
— Даже после того, как вы узнаете, за что меня посадили?
— Это меня не волнует. Я думаю — мне самой решать, стоит ли танцевать с вами или нет.
— Меня посадили, потому что я застрелил человека!
— Он сам виноват в том, что не опередил вас, — произнесла она, явно издеваясь над законом.
— Меня обвинили в том, что я стрелял ему в спину.
Она опять подняла голову; глаза ее сияли еще ярче. Вдруг девушка кивнула головой:
— Кажется, они и в самом деле кретины.
— Спасибо вам, — проговорил Дюк. — Похоже, самое время начинать танец. И да благословит вас Господь, Салли!
Он повел ее вперед. Еще несколько бездельников, сгруппировавшихся у дверей танцевального зала, жадно глотали табачный дым, спеша вернуться в зал. Но как только мимо них проследовали Дюк и Салли, парни забыли и про сигареты, и про бал. Глаза у них побелели, что бывает с людьми только в минуты сильнейшей паники. Пока парочка шествовала мимо них, они даже рта не могли раскрыть. И только минуту спустя раздалось быстрое бормотание, напоминающее шум воды в кильватере большого парохода.
И вот они прошли в зал! О, как запаниковали эти добрые законопослушные граждане городов и городишек от Хвилер-Сити до Черных гор! Какой ужас охватил этих приличных девушек, которые отважно восстали в защиту закона и порядка, обдавая мужественным презрением ужасного преступника, вернувшегося домой! Забыв о своей изумительной красоте, они превратились в сущих мегер. И чем дольше таращились они на Дюка с девушкой, тем хуже им становилось. Красота Салли казалась им необоримой. Но тем не менее она осмелилась войти в зал с этим изгоем общества!
— Они пришли в ужас, глядя на вас! — с казал Дюк. — Они не в состоянии найти изъяна в вашем платье. Посмотрите, какие они бледные — они проиграли вам!
Она повернула голову, небрежно скользнула взглядом по окаменелым лицам и опять повернулась к Дюку.
— Разве я должна считаться с ними? — спросила она, несколько обидевшись. — Сейчас я хочу только танцевать!
И показалось ему, будто яркое сияние вспыхнуло над ее головой, и пока ритмы вальса несли их по залу, сияние это не покидало девушку. Дюк не замечал ничего вокруг — для него существовало только ее лицо. Это были минуты счастья. Музыкант, наяривавший на банджо с такой оглушительной силой, уже устал от однообразных усилий. Сейчас он отдыхал, вступая только время от времени, чтобы подчеркнуть любимый пассаж мелодии. Барабанщик, похоже, начал впадать в спячку, потому что несколько раз забыл ударить щеточками по тарелкам, но зато четыре раза нажал невпопад педаль большого барабана. Да и кларнет уже утратил пронзительность звука. Впервые за весь вечер стали по-настоящему слышны рояль и скрипка. Но вихрь вальса в зале не утихал. Бал незаметно вошел в кровь и плоть танцоров.
И вдруг, как гром среди ясного неба, настала тишина. Танцоры бросились к стульям, расставленным вдоль стен зала. Музыка отнесла Салли и Дюка далеко от входных дверей, и, когда центр зала опустел, все уставились на них.
Дюку почудилось, будто голос девушки стегнул его кнутом:
— А теперь уведите меня отсюда!
— О нет! Мы ведь еще и не начинали!
— Если вы не уведете меня, я уйду сама.
— Что ж, пойдемте, но…
Они пошли через зал.
— Если вы хоть чуточку нахмуритесь, — весело обратилась она к Дюку, — они подумают, что мы с вами разругались. И мне кажется, это понравится публике!
Он кивнул головой в знак согласия.
Да, она в самом деле стала ему настоящим союзником — пусть хоть всего на несколько минут.
— Они даже языки проглотили от ненависти, — уверял Дюк девушку. — Если бы мы остались еще хотя бы на парочку минуточек, эти дамы разорвали бы и вас, и меня. И…
— Я не могу остаться, — решительно сказала она.
— Вас кто-то ждет?
— Нет. Если я останусь, кое-кто может догадаться…
— О чем? — спросил он.
Салли посмотрела на него, и Дюк заметил в ее взгляде легкую панику.
— Ни о чем! — ответила девушка.
Дюк был настолько взволнован, что даже не заметил, как они вошли в вестибюль. Он в каком-то бессознательном состоянии подал ей накидку, заботливо укрыл дождевиком в в том же трансе вышел с ней во двор. Чего боялась она, кто были эти «кто-то», о чем они могут догадаться?
— Куда отвести вас? — спросил он, когда они оказались на улице, во власти ветра и дождя.
— Прошу вас, отвернитесь и не поворачивайтесь, пока я не зайду за угол…
— Вы не хотите, чтобы я видел?..
— Именно так.
— Когда же я опять увижу вас, Салли?
— Никогда больше.
— Неужели вы это серьезно?
— Я думаю, да.
— Салли, я должен вас видеть! Почему…
— Мне некогда! — решительно оборвала она.
— Но когда вы скроетесь, можно мне будет пойти по вашему следу?
— Попытайтесь, если получится.
— Тогда спокойной ночи, — произнес Дюк.
— Прощайте! — крикнула Салли, пока он печально отворачивался от нее.
9. НА РАНЧО ГАТРИ
Ветер заглушил ее легкие шажки, но Дюк знал — он чувствовал! — что она побежала налево и свернула за угол дома. Он прождал достаточно долго, чтобы позволить ей оторваться, после чего развернулся на каблуках и бросился в погоню. Стрелой он влетел в единственный переулок, куда она просто не могла не войти. Ее нигде не было!
Он на огромной скорости обежал все кругом. Пробежал вдоль фасада танцевального зала — на этот раз в противоположном направлении. Но и там никого не было. Не было ее и за зданием. Либо растворилась в прозрачном сыром воздухе, либо вернулась на бал, либо умчалась куда-то с такой скоростью, какой позавидует любой здоровый мужчина.
Кратковременное ее пребывание в танцевальном зале можно было в какой-то степени объяснить тем, что она тайком наблюдала с хоров за происходящим там. Но почему она боялась появляться в обществе? Что пугало ее? О чем «кое-кто» мог узнать, если бы она осталась на балу еще немного?
Он поспешил к навесу и принялся седлать Понедельника. Затягивая подпругу, Дюк объявил сам себе, что в этой стычке с законом и порядком он вышел победителем. Он атаковал их и побил противника на его собственной территория. Он выдержал их издевательский смех и более чем холодную встречу — и покинул зал непобежденным.
Этого было достаточно, чтобы на душе у недавнего каторжника потеплело. Да, своим неведением эти люди отказались от былой с ним дружбы, но теперь Дюк понял, что выдержит. Он мог небрежно пожать плечами, мог послать к черту это надутое общество, потому что очаровательный трепет, вызванный появлением Салли, занял все его мысли.
Он мигом вскочил в седло и поскакал вдоль ограды. Если она решила — независимо от причины — спрятаться в одном из окрестных домов, например в отеле, тогда ему следовало отказаться от дальнейших поисков. Но что-то подсказывало ему, что ее здесь нет. Это чуть опаленное солнцем лицо, это дерзкое, с вызовом поведение, этот прямой взгляд — все говорило за то, что она приехала издалека, что большая часть ее жизни проходит под чистым небом. Он решил, что с бала ее увело желание вернуться в дикую страну, откуда была она сама родом.
Хотя он проторчал битых полчаса на дороге, о девушке не было, естественно, ни слуху ни духу, и ни один всадник за это время не отъехал от «Спрингса».