— Сдавайтесь, Дюк! Вы все равно проиграли!
— Мне некуда торопиться, — холодно ответил Дюк. — Мне надо поразмыслить немного над всем этим. Но имейте в виду, я внимательно слежу за дверью!
Он махнул револьвером в сторону доктора:
— В этой сумке ваши инструменты?
— Да, и что же? Вам, подлецу, потребовался скальпель, чтобы перерезать мне горло? Да?
— Возьмите их. Может, они еще потребуются сегодня. Поднимитесь на подоконник. Оттуда спуститесь на крышу веранды, а с нее уж как-нибудь спрыгните на землю.
— Вы это серьезно? Вы отпускаете меня на свободу, Дюк? — не поверил доктор.
— Похоже, именно этого я от вас и добиваюсь. Ступайте, мне надо побыть одному.
Доктор был страшно удивлен, однако собрал инструменты и приблизился к окну.
— Может быть, я составил неверное мнение о вас, сынок, — сказал он. — Я был совершенно уверен в том, что вы будете держать меня здесь как заложника. Но, ради Бога, умоляю вас, Дюк, скажите мне правду! Это вы совершили подлое убийство или же вы невиновны?
— Я невиновен, — ответил Дюк.
— Боже мой, я уже почти верю вам! Тогда сдайтесь, сынок, сдайтесь! Закон никогда не ошибается! Если вы не виноваты, он защитит вас. У меня есть деньги, и мы наймем хорошего адвоката, он будет у вас, я обещаю! Я прямо так и вижу…
— Может, некоторые люди и находятся под покровительством закона, — прервал его Дюк, — но мне в Хвилер-Сити нечего ожидать праведного суда. Здесь пытались повесить меня за убийство Мартина. Сейчас меня обвиняют в том, что я застрелил немощного старика, который нанял меня на службу телохранителем! Есть в этом хоть доля здравого смысла, а, доктор? Разве хоть раз за всю свою жизнь я связывался с человеком, у которого не было ни одного шанса победить меня? Хоть раз в жизни я ударил хоть одного старика? Был ли хоть один случай, когда я выхватывал револьвер, лишив противника возможности сделать то же самое в то же время?
Доктор, принимая все эти протесты, закивал головой в знак согласия.
— Это звучит совершенно искренно, — пробормотал он. — Выйдите и повторите все это людям в коридоре. Они поверят вам. Ваша искренность подействует на них!
— Они повесят меня, — возразил Дюк. — Они повесят меня, не дожидаясь, пока я открою рот. Уходите, доктор.
— Джон, — произнес доктор, — я тут погорячился и наболтал лишнего…
— Я обо всем забью, доктор. Все в полном порядке, док!
Они пожали друг другу руки. Доктор был сильно растроган.
— Это дело просто необходимо решить в течение часа, не позже. Я ухожу, чтобы показать им Дюка с той стороны, с какой они его совершенно не знают!
— Спасибо, док. Но не успеют пролететь эти шестьдесят минут, и вы услышите обо мне столько ужасных вещей, что у вас голова кругом пойдет. С Богом, доктор!
22. ПОБЕГ И ПОГОНЯ
Оглушительные восторженные крики раздались на улице, когда там появился доктор. Дюк видел, как на противоположной стороне улицы люди высовываются из окон и рукоплещут герою. Потом наступила тишина. Присев у подоконника, Дюк слышал, как доктор красноречиво расписывает человека, осажденного в номере гостиницы вооруженной толпой.
Но, когда он завершил свою пламенную речь требованием обеспечить Дюку справедливое обхождение при разборе дела, его голос перекрыли негодующие вопли.
— Доктор, он разыграл перед вами настоящий театр! — убежденно орали люди. — Он хотел, чтобы именно вы заступились за него перед нами. Он только потому и отпустил вас, что сумел нафаршировать вашу голову сентиментальными байками, которым грош цена…
Доктор пытался протестовать трагическим голосом, но девятый вал негодования полностью заглушил его слова, и Дюк, присевший на корточки у подоконника, согласно кивал головой, потому что не ошибся в своих предположениях.
И вдруг пуля, пробив тонкую деревянную стенку, пронеслась в каком-нибудь дюйме от его головы и впилась в противоположную стенку. Его заметил один из тех мужчин, что торчали в окнах напротив.
Он отступил в центр комнаты, где и сел на пол, скрестив ноги. Ему предстояло продержаться здесь длинный день, вечер и ночь. Со своего места он прекрасно слышал, как перед гостиницей собирается все больше людей. Возбуждающее известие о трагических событиях уже давно перешагнуло границы городка. Слетелись обитатели ближних ранчо и переполнили город. Со всех сторон сотни глаз были обращены на гостиницу. Руки, сжимавшие тысячи ружей, ждали, когда их стиснут в знак благодарности за ликвидацию гнусного преступника Джона Морроу.
Дюк стащил с кровати матрац, расстелил его посреди комнаты и прилег. Вряд ли кто отважится напасть на него уже в первые часы долгой осады. Он закрыл глаза и погрузился в глубокий сон. Не в первый раз случалось ему дремать в минуты смертельной опасности. Он отлично знал, что подсознание бодрствует и готово немедленно поднять его в случае опасности, если кто-то попытается неожиданно высадить дверь или проникнуть в комнату через окно.
Когда он проснулся, на улице было уже темно. Он проспал остаток дня и весь вечер. Дюк достал часы и посмотрел на циферблат, повернув его в сторону только что взошедшей луны. Был час пополуночи. Это выглядело невероятным, но он проспал не меньше семи-восьми часов. Сейчас он был свеж, полон сил — словом, был готов к самой отчаянной борьбе за жизнь. Он едва ощущал последствия раны, которая днем раньше свалила его в Черных горах.
Дюк на четвереньках подобрался к окну и тихо, словно тень, выглянул на улицу. Не было никакого сомнения в том, что граждане Хвилер-Сити восприняли игру совершенно серьезно. Под крышей веранды не умолкали сдержанные, но гневные голоса. На крыше противоположного дома рядом с очертаниями дымохода виднелась тень человека с ружьем в руках. Естественно, много еще было таких бдительных стражей, которых он просто не мог заметить, потому что они попрятались по окрестным ямам и канавам. Первая его надежда — на быстрые ноги — растаяла, словно мыльный пузырь на ярком солнце. Он рассчитывал, что сумеет пробиться на улицу через окно и быстрым, неожиданным рывком обретет в предрассветные часы свободу.
Теперь он убедился, что на любой скорости не сумеет уйти от огромного количества опытных стрелков. Люди, бьющие белку в прыжке с дерева на дерево, без особого труда сумеют изрешетить взрослого человека, бегущего в свете полной луны. Так что окно, как направление побега, полностью исключалось.
Но что-то следовало предпринять уже нынешней ночью. Его уже начинала мучить жажда, рана опять разболелась, а через двадцать четыре часа дела будут обстоять еще серьезнее: он ослабеет еще больше, и трудно будет сделать решительный шаг к свободе.
Следовало найти другой выход. Он мог пробить одну из двух внутренних стен номера, мог выломать пол или потолок. Конечно, глупо рассчитывать на двери, потому что в коридоре не смолкали голоса стражников, неутомимо прохаживавшихся взад и вперед.
Дюк внимательно осмотрел стены и потолок. Возможность прорваться в этом направлении была ничтожна. Тем более что в соседних двух номерах наверняка сидели вооруженные люди. Конечно, охотники за преступником расположились этажом выше и этажом ниже — уж чего-чего, а желающих подстрелить такую дичь в Хвилер-Сити было более чем достаточно, тем более что стрелять пришлось бы во имя закона и правопорядка!
Вдруг его осенила прекрасная идея, и он бодро подобрался к дверям. Мысль об этом просто не могла прийти ему в голову раньше именно потому, что об этом даже не хотелось думать.