— Я предпочел бы знать, старина, что нас ждет, — обратился шериф к Ланкастеру. — Если на этот город надвигается перестрелка, то хотелось бы заранее прикинуть, что почем.
— Я человек мирный, — усмехнулся Ланкастер. — Но этот паренек сам напрашивается. Вот и все.
Шериф улыбнулся.
— Может, ты и прав, — произнес он. — Собираешься поохотиться на него или предпочтешь выждать?
— Я никогда не гонюсь за бедой, — спокойно ответил Ланкастер.
Шериф ухмыльнулся в темноте. Ему было несложно понять, что для такого могучего бойца, как Билл, это не простая ссора. К тому же он уже кое-что успел услышать о том длинном пути, который прошел бандит, преследуя молодого ковбоя. Ланкастер предпочел сменить тему и перейти к вопросу, который интересовал его не меньше.
— Как обстоят дела на дороге, шериф? Грабят? — спросил он. — Мне сейчас все равно нечего делать, и, если нужно кого-то выследить, я готов посвятить этому пару дней своего драгоценного времени.
— Спасибо, — поблагодарил шериф. — Ценю твой порыв, Билл.
Но в его голосе прозвучала некоторая сдержанность, которую Ланкастер уловил и поэтому решил прояснить ситуацию.
— Поверь, у меня нет никакого другого интереса здесь, — сказал он. — Но грабители поездов слишком распоясались. Пожалуй, настало время положить этому конец. Остановить приличного джентльмена на дороге и потрясти его или даже обчистить магазин — это, сдается мне, еще туда-сюда, но ограбление поезда… Они прыгают выше головы, Эндрюс!
— Правда твоя, — ответил шериф, сложив толстые руки на животе. — Они меня уже достали. И я скоро поймаю этих подлецов. Между нами, Ланкастер, бандиты не смогут долго прятаться. Как только я услышу, что какой-то парень швыряет направо и налево стодолларовыми банкнотами, — будь уверен, тут им и крышка. Я их мигом схвачу! Они не успеют растранжирить свою добычу!
Ланкастер начал судорожно соображать, но так и не смог вспомнить, чтобы он сам или кто-то из его компании просадил стодолларовую купюру. Толстая пачка банкнотов сейчас покоилась в нагрудном кармане его пальто. И тут его осенило. Мысль Ланкастера начала быстро работать. Когда через минуту к шерифу подошел кто-то, Билл незаметно ускользнул и поднялся в номер. В комнате Кадигана все было тихо, и свет не проникал через щель под дверью. Ланкастер смело толкнул дверь и вошел, потом осторожно достал деньги, с сожалением вздохнул от необходимости расставаться с ними и, отсчитав семь банкнотов по сто долларов, засунул их под подушку. Семь сотен — целый капитал. Как жаль! Но инстинкт подсказывал ему, что если за эту сумму засадить Кадигана в тюрьму, то это будет самым выгодным вложением денег в его жизни.
Пройдя на цыпочках через чуткую темноту, Билл поспешил вниз по лестнице, чтобы успеть еще застать шерифа. Как только собеседник Эндрюса ушел, Ланкастер немедленно занял его место. К счастью, разговор шерифа с другом тоже касался недавнего грабежа.
— Кстати, об этом злосчастном поезде… — продолжил Джеф свои рассуждения. — У меня есть зацепка, которая ведет прямо в Айову, Ланкастер, но то, как я раскопал это… Парни, сорвавшие куш, действуют по определенному плану.
— И как же, шериф?
— Сделав работу, они разбегаются и ложатся на дно. У каждого в голове четкая карта здешних гор, после ограбления ребята точно знают, куда податься, чтобы пересидеть в безопасности. Я убежден, что каждый из них прячется сам по себе и ждет, когда уляжется волнение.
— М-да. — Ланкастер вздохнул с некоторым облегчением. — Только очень нервный бандит отважится поднять голову сразу после такого наглого нападения.
— Пожалуй, — согласился шериф многозначительно.
— Хотя… — понизил голос Билл.
— Хотя — что?
— Похоже, становится холодно и зима уже на пороге, шериф. Когда звезды так ярко блестят, как сейчас, жди мороза. Самое время подумать о том, как найти теплое местечко, чтобы спрятаться от холода.
Шериф неопределенно хрюкнул.
— К черту зиму! Ты не об этом хотел сказать. Что у тебя на уме, Ланкастер?
— Ничего такого, о чем бы я имел право говорить.
— Смотри, парень, если тебе что-то известно…
— Это только намек, предупреждаю.
— Кто дал тебе его?
— Я не могу его выдать. Кроме того…
— Билл, я должен узнать все.
— Нет-нет, не настаивай, Эндрюс. Видишь ли, парень, на которого падают подозрения, не является моим другом. Скорее даже это враг. Люди скажут, что я указал на него только для того, чтобы не встретиться с ним лицом к лицу.
— Чтоб ты был здоров! — воскликнул шериф. — Ты имеешь в виду Кадигана?
— Тебе уже доложили? — с жаром спросил Ланкастер. — Сказали, что у меня кишка тонка, чтобы противостоять ему?
— Не обращай внимания на то, что болтают глупцы. У тебя есть какие-то доказательства вины Кадигана?
— Увы! Но у меня нет и обратного. Я не обвиняю Кадигана, потому что это лучше сделать иначе — с револьвером в руке. Тебе понятно?
— Конечно. Но ограбление… Ланкастер, ты должен рассказать! Я не могу арестовать Кадигана, не имея достаточных улик.
— Больше ни слова, шериф! Мой язык связан обещанием. Кроме того, может быть, ничего и нет, а я накликаю беду на невиновного человека. Не хотелось бы делать этого, Джеф, при всем уважении к тебе. Ты из тех людей, которые всегда были мне по душе, Эндрюс. Мне нравится, как ты мыслишь, как делаешь выводы. Но я никогда не соглашусь обвинить невиновного, даже для тебя!
Шериф ответил на эту красноречивую тираду приглушенным фырканьем.
— Ну что ж, — кивнул он. — Я не могу заставить тебя говорить против твоей воли. Но клянусь, ты все равно проболтаешься! Чертовски странная манера заботиться о моей пользе, Ланкастер. Скажи мне прямо, к чему навлекать подозрения на Кадигана, не имея на то оснований?
Ланкастер явно ждал этого вопроса и от нетерпения чуть ли не начал глотать слова.
— Видишь ли, я не могу читать чужие мысли и не стану учить тебя, что следует сделать. Но мне известно наверняка, что на твоем месте я тут же начал бы расследование. Арестовал бы Кадигана, обыскал его, причем быстро, потому что, если ты не сделаешь этого, я прикончу его из моего револьвера, шериф. Слишком много слухов курсирует о том, что я боюсь разборки с Кадиганом, и мне необходимо поставить точку. Пусть увидят, как я работаю. Меня забудут, вместе со всеми моими делами, но ты… Ты должен немедленно арестовать Кадигана и пошарить в его карманах, в комнате… Если он один из тех мошенников, то, вероятно, захватил часть украденного с собой. Логично?
— Вполне логично, — пробормотал шериф. — Кстати, почему бы не начать прямо сейчас, пока его нет в номере? Может, удастся найти что-нибудь стоящее и позабавить хозяина. Но этим ребятам не привыкать к сюрпризам, парень. Ничего подобного! Всегда найдут способ сделать чистосердечное признание и отвести от себя подозрение, если увидят, что тебе что-то известно! Этот обаятельный мерзавец Кадиган — что у него на уме?
Глава 17
БАРНИ ПОСЕЩАЕТ ГОСТИНИЦУ
Было около полуночи, когда Кадиган зашевелился во дворе дома Морриса; хотя он ничего не ел с полудня, но не чувствовал голода. Если бы даже он замерз, то холода все равно не ощутил бы, равно как и одежды на себе. Каждую клеточку его тела переполняло неизбывное счастье и полное удовлетворение. Впервые в жизни он приблизил к себе другое существо, которое могло прийти по первому его зову и оставаться с ним, если он прикажет сделать это.
Теперь, когда он поднялся на ноги, Барни стоял рядом и веревка была больше не нужна. Кадиган вышел со двора, и Барни затрусил рядом, изредка касаясь своей гигантской головой ноги хозяина. Но Денни продолжал держать пса на привязи. Кто знает, как он поведет себя, если кто-то посторонний осмелится приблизиться к нему?
Они поспешили по улице по направлению к гостинице. Кадиган намеренно выждал, пока не наступила ночь и в вестибюле не рассеялась толчея. Свет масляной лампы падал на стоявший в центре стол, за которым уже никого не было. Приезжие, как правило, не появлялись в Гормане ночью. Кадиган пошел вперед, слегка натянув поводок, и пес, вопросительно заглянув ему в лицо и слегка помахав хвостом, последовал за ним.
Ему не очень-то нравилась затея хозяина. За свою долгую лесную карьеру дикий пес отлично усвоил несколько важных вещей, которых надо бояться. Если он шел по следу рыжей рыси, даже очень крупной, отступать с поджатым хвостом не имело смысла, потому что мощные челюсти Барни могли справиться с целой сворой домашних собак, не говоря о кошке. Если пес чуял запах могучего волка, то тайно преследовал зверя до тех пор, пока не увидит его, а потом гнал до полного изнурения! Когда волк выдыхался, убить его не составляло особого труда. Коварству зверя Барни мог противопоставить равные жестокость, хитрость и ловкость, подкрепленные кое-чем еще — умом собаки! Чувствуя в себе силу, легкость и проворство, он преследовал жертву ради собственного удовольствия и убивал — много раз; шрамы от волчьих зубов скрывала его густая шерсть. Итак, Барни мог убивать волков и всех меньших хищников тем более. Кстати, часто, когда наступали зимние невзгоды, он нападал и на огромного лося, кружил около него, пока не появлялась удобная возможность для атаки и решающего прыжка.
Таков был диапазон разрушительной силы Барни, однако даже он имел границы. Мистер Гризли, например. Пес знал, что он ему не по зубам, и хотя порой и следовал за медведем, наблюдал за ним издали, но всегда проявлял удивительную мудрость и не вступал в борьбу с опасным гигантом. Существовал к тому же горный лев, трусливый, но жестокий боец, который мог распороть брюхо Барни одним ударом своих острых как ножи клыков. Когда-то, давным-давно, пес случайно столкнулся с молодым львом и все-таки убил его, но целый месяц зализывал раны, которые едва не оказались смертельными. Этот важный урок он запомнил на всю жизнь. Кроме львов и всех других хищников, вместе взятых, имелся еще более ужасный и изощренный противник.
Смертельная опасность исходила от медлительного, неловкого существа, которое не имело ни острых глаз, ни чуткого носа, ни отточенного слуха — скорее, он был глух, — на вид не очень серьезного бойца. Он легко утомлялся, страдал от холода в середине зимы, а жар пустыни мог доконать его, даже если вода находилась всего за несколько миль! Но это хрупкое создание для всех зверей являлось самым страшным злом. Когда-то, в молодости, Барни столкнулся с огромной самкой гризли, спешившей через лес к своему убежищу на склоне горы, и, будучи уже знакомым с этими мишками, благоразумно залез подальше в укрытие, дрожа всем телом. Лежа в кустах, он спрашивал себя, какая сила способна сломить царя зверей. И только когда наконец внизу, в живописной долине, Барни впервые увидел человека, понял какая.
Потом он много раз наблюдал, как львы, медведи, волки умирали от невидимого оружия, смертельный голос которого доносится чуть позже. Кроме этого, человек обладал и другим могуществом. Он безжалостно оживлял дерево и сталь, заставляя их безмолвно подстерегать, хватать и убивать любого зверя. И это наполняло леса ужасом.
Во время пребывания взаперти или понукаемый грубыми командами молодого Рикки Морриса, Барни чувствовал, как в нем росла ненависть и страх одновременно. И теперь, когда пришел Кадиган, пес безошибочно выбрал его. Он был особенный. Так же, как и сам Барни, отличался от других, не боясь видеть смерть волков и бесстрастно убивая одним ударом, когда на него налетала свора гончих собак. Пес походил на них и был совершенно другим, и Кадиган напоминал других мужчин и все-таки отличался от них. Его сильные руки прикасались мягко, а голос звучал глубоко и даже нежно, напоминая журчание воды.
И этот человек привел его, Барни, в какой-то притон, наполненный непонятной смесью запахов незнакомых людей, запятнавших чистый воздух гор отвратительными ароматами табака, кожаных ботинок… и револьверов! Везде эти револьверы… Кадиган тоже носил их, хотя, без сомнения, они отличались от оружия других мужчин, потому что хозяин был особенный. Впрочем, Кадиган все шагал вперед. Как неосмотрительно он пересекает сотни следов, любой из которых мог бы задать непростую задачу усердному нюху Барни!
Смотри-ка, он поднимается в верхнюю часть этой пещеры по плоским бревнышкам с нишами, чтобы удобней было взбираться, и спокойно направляется в темноту. О, как необдуманны и все-таки как прекрасны пути людей!
Наверху лестницы Кадиган не стал ждать, не посмотрел ни налево, ни направо. А Барни, дрожа от страха и раздираемый ужасными предчувствиями, трусил за ним, надеясь, что все будет хорошо. Но когда опасность смотрит отовсюду, кто может сказать наверняка, откуда последует удар и кто окажется жертвой?
Внезапно за дверью номера раздался храп, и пес припал к полу, напряженно замерев, готовясь к атаке. Но мягкий голос хозяина обнадежил, и собака встала, разрешив провести себя в холл.
Они постояли перед дверью, которая почему-то оказалась открытой. Кадиган ступил внутрь, но Барни замешкался на пороге, ощетинившись от страха и ненависти — в нос ему ударил густой запах человека — нескольких, многих людей. Благодаря открытому окну, откуда дул устойчивый бриз, эти ароматы доносились до Барни ясно различимыми потоками. Вон из того угла сильно тянет… и из-под кровати, и из-за неплотно закрытой двери… Их было так много, что пса охватило смятение. Но хуже всего, что запах каждого человека доносился до Барни смешанным с жутким душком револьвера, острым привкусом пороха, что означало приближение смерти!
Барни припал к полу, напрягшись, и шерсть на нем встала дыбом.
— Спокойно, мальчик! — сказал Денни. — Что с тобой такое? Здесь мы будем спать.
Он сделал шаг в темноту, но тут природа взяла верх над Барни. При других обстоятельствах он уже смылся бы отсюда, но оставлять друга в беде… Из его пасти раздалось рычание, скорее похожее на рев отчаяния и ненависти, и при этом звуке из всех углов комнаты послышались приглушенные восклицания.
Наконец хозяин все понял. Он метнулся обратно, стреляя одновременно из двух револьверов, и захлопнул за собой дверь. В ответ рявкнуло полдюжины стволов. Град пуль пробил дверь и ударился в противоположную стену, а Кадиган успел отскочить в сторону, чуть не оглохнув от пальбы. Барни не нуждался в намеках, как убраться с опасного пути. Дверной проем напоминал ему огромное разверстое дуло наведенного ружья. Прыжок — и он уже в безопасной зоне. Несясь стремительными скачками, пес оказался в холле даже раньше хозяина.
Но пути к отступлению уже закрылись. Внизу, где прежде никого не было, виднелись два силуэта высоких мужчин с тускло мерцавшими револьверами. Темноту разрывал луч света, падавший из окна. Благодаря этому Кадиган сразу заметил засаду, но при этом и противники заметили его.
Всем своим существом Барни трепетал от страха в предвкушении встречи с ужасным врагом, но выбора у него не осталось. Он казался себе крысой, загнанной в угол; за спинами этих мужчин открывалась свобода. Пес бросился вперед, готовый умереть, но прежде убить. Мощный удар Барни повалил одного из бойцов, и тот неловко растянулся у стены. Зубы пса, нацеленные на горло второго, промахнулись из-за того, что парень резко дернулся в сторону, уклоняясь от стремительной атаки призрака, который, казалось, возник из-под земли. Но тем не менее удар пришелся ему в плечо. Блестящие клыки взрезали плотную ткань пальто, как прогнившую марлю, и подобно ножам — тупым, разрывающим ножам — вонзились в тело. Раздался дикий крик агонии и страха; увидев, что путь открыт, Барни и Кадиган устремились прочь.
За ними тут же рванулась погоня. Но темнота, которая вначале устроила ловушку Кадигану, теперь была ему на руку.
Люди шерифа решили застигнуть бандита врасплох в номере, где он собирался провести ночь, но затем, когда в коридоре произошла заминка, преследователи увидели, как Кадиган вслед за огромным псом метнулся за угол и стремительно сбежал вниз по ступенькам.
Они быстро помчались за ним, но несколько человек тут же растянулись на полу, споткнувшись о бесчувственные тела своих товарищей в холле. Другие с револьверами наготове устремились дальше. Кто-то даже успел выстрелить вслед убегавшему, когда они проносились через входную дверь гостиницы в кромешную тьму. Больше никому из преследователей Кадиган на глаза не попался.