Будда окончательно сломался. Я даже не пытался прийти ему на помощь. — Я заказчик…
— Мистер Гамильтон ищет Красински по причине самого тривиального долга, выражающегося пятизначной суммой.
— Гм? Я был уверен, что вы из одной фирмы, — укоризненно сказал Крабин.
— Прошу прощения. Мне следовало представить его раньше. — Я поднял обе руки, призывая небеса в свидетели своей доброй воли. — Просто сама ситуация застигла меня несколько врасплох, прежде чем я успел выяснить, что и как, дело уже дошло до освобождения заложников. Кстати, а они вообще были?
— Где там! Как я и предполагал — наивная ученица юбственного мужа. Возможно, эта глупая идея пришла в голову ему, а когда он от нее сбежал, она решила идею реализовать. Точно я еще не знаю. Хотите ее видеть?
Мне не требовалось обладать слухом директора Лакала, чтобы понять, что это предложение относится только ко мне. Я кивнул.
— Мистер Гамильтон меня подождет, — сказал я, глядя на Будду. — Жди меня в ближайшем баре направо от комиссариата.
Он с готовностью вскочил и, не прощаясь, выбежал из стеклянного кабинета, хозяин которого задумчиво молчал, закусив нижнюю губу. Я стряхнул пепел, поковырялся кончиком сигареты в пепельнице, собрав ее содержимое в изящный конус, затянулся и снова подправил форму кучки пепла, а Крабин продолжал молчать. Я старался не совершать резких движений и дышать тихо — опыт научил меня, что из подобного оцепенения выходят либо с какой-то информацией на устах, либо без нее. Я докурил сигарету. Крабин, не оценив моего самопожертвования, встал и предложил:
— Ну, пошли к ней.
Мы прошли через помещение, полное полицейских, в штатском и в форме, и почти каждый тащил кого-то за собой. Ощущение было такое, будто после вынужденного перерыва все бросились ловить преступников, наверстывая упущенное. Ругательства и угрозы перемежались приказами и вопросами: «Садись, приятель!», «Выверни карманы!», «Аэточье?», «Откуда это у тебя?», «Не твое собачье дело!», «Где мой адвокат?».
— Довольствуетесь стопроцентной раскрываемостью или хотите добиться большего? — Я догнал продирающегося сквозь толпу Крабина.
Он повернулся ко мне и широко улыбнулся, явно радуясь тому впечатлению, которое произвело на меня увиденное.
— Неплохо, а?.. — Он ударился плечом о спину слегка возвышавшегося над толпой парня с черными, стянутыми в несколько конских хвостов волосами. Тот резко обернулся, Крабин тоже. — Прошу прощения, — бросил он и двинулся в обход опоздавшего на несколько поколений хиппи.
— Ах ты дерьмо… — начал было парень, но не успел ни договорить, ни сделать что-либо еще.
Правая рука Крабина метнулась вперед и вверх, словно молния. Я подумал, что он ударит растопыренными пальцами в глаза нахалу, но прежде чем моя мысль успела сформироваться до конца, детектив применил довольно оригинальный прием — средний и безымянный пальцы вонзились в нижние веки, мизинец и указательный погрузились в щеки, вынуждая хиппи раскрыть рот, но большой палец, упиравшийся снизу в мягкую часть подбородка, удерживал рот жертвы полуоткрытым. Крабин приблизил лицо к вытаращенным глазам ошеломленного парня.
— Да, согласен, тут грязно, — процедил он. — Но только потому, что нам приходится держать тут всякие отбросы вроде тебя. Иначе здесь было бы чисто, мило и приятно. Даже ты, вонючий помет, постригся бы и помылся, прежде чем являться к нам на беседу. И все было бы просто прекрасно! — Он на секунду сильнее надавил всеми пятью пальцами, резко встряхнул хиппи и отпустил его лицо.
— Я буду жаловаться, — прохрипел парень, потирая глаза рукавом обшитой густой бахромой куртки. — Я приду с адвокатом…
Крабин, который уже успел сделать шаг вперед, остановился и повернулся к плачущей жертве.
— Попробуй, — коротко сказал он и пошел дальше, а я вынужден был мысленно признать, что никогда не слышал лучшего исполнения классической угрозы-приказа-обещания-предложения. Я наверняка бы не воспользовался советом Крабина; мускулистый хиппи тоже не был похож на идиота, он даже не стал бросать угрозы в спину победителю, что в общем-то было обычным делом для таких, как он. Неожиданно у меня возникло непреодолимое желание повторить прием Крабина. Я был выше его, и пальцы мои наверняка были Длиннее, но я трусливо отказался от шанса потренироваться на живой модели. Что ж, в конце концов, всегда остается зеркало…
Крабин уже стоял возле решетки, отделявшей помещение полицейского участка от той его незаменимой составляющей, которая называется изолятором. Он держал цифровой ключ возле щели замка и ждал меня. Я махнул рукой — мол, уже иду, и ускорил шаг. Крабин вставил ключ в щель и сразу же выдернул. Невидимые магниты выпустили из своих объятий засовы, и решетка с мягким щелчком открылась. Пройдя несколько шагов по коридору, мы остановились перед дверью, кажется, перед второй, считая от решетки. Крабин посмотрел на меня, и мне снова показалось, будто он хочет мне что-то сказать, но он снова промолчал. Открыв дверь камеры, он вошел первым. Я шагнул следом. Жена Красински, бывшая служащая полиции и неудачливая — к счастью, прежде всего для себя самой — похитительница детей, сидела на койке, обхватив руками колени и всем своим видом изображая раскаяние. Густые волосы полностью заслоняли лицо, а когда она подняла голову, я понял, что мне хотел сказать Крабин. Глаза! Маленькие и посаженные столь близко друг от друга, что она могла бы обоими смотреть в телескоп. Я в жизни не видел столько злобы в чертах лица. Похоже, она постоянно злилась на весь мир, не исключая самой себя. Одна из тех, которые страстно любят читать руководства по сексологии как для женщин, так и для мужчин, и лишь затем, чтобы случайно не воспользоваться содержащимися в них советами. Она окинула взглядом Крабина, затем долго рассматривала меня, но я не ощутил ничего похожего на гордость или благодарность, скорее легкий страх, что эта женщина могла бы оказаться моей знакомой.
— Оуэн Йитс… Мадлен Красински, — представил нас Крабин. — Мистер Йитс хотел бы поговорить с вашим мужем.
— Где мой адвокат?
— Не знаю, ведь вы ему звонили?
— Ничего не скажу, пока он не приедет.
— Конечно, у вас есть такое право, но я задал вопрос, совершенно не относящийся к вашему делу, так что вы могли бы нам помочь.
— Я жду адвоката! Крабин тихо вздохнул.
— Я буду помнить о вашей готовности к сотрудничеству…
— Я хочу адвоката.
— … а также о том, что вы затрудняете следствие, — закончил он.
— Где адвокат?!
— Ладно, пошли. Поговорю с ней, когда она будет уже в тюрьме штата. — Я шагнул к двери и закончил, уже через плечо: — У меня там есть знакомые надзиратели, они могут заставить говорить даже тюремный матрас.
Я вышел, внимательно прислушиваясь, но Мадлен вновь включила пленку с требованием адвоката. Крабин вышел из камеры, кипя от ярости. Если бы дверь можно было закрыть вручную, он показал бы всему миру, что такое по-настоящему хлопнуть дверью.
— Вот сука, а? — сказал Крабин, не пытаясь говорить тише. Я кивнул. — Господи, да у нее глаза горят от злобы, этот твой Красински, видимо, немалый идиот, если впустил в свой дом эту дрянь.
Я пожал плечами:
— Красински я не знаю, я его только ищу. Но — тут я с тобой согласен — эта дамочка добавила несколько колоритных черточек к портрету Джереми.
Мы вернулись в зал комиссариата. Крабин показал на свой кабинет, но мне уже нечего было там делать, о чем я и сказал Крабину.