Как мог Дорнброк не выполнить приказа в условиях гитлеровской диктатуры? Назовите мне хотя бы одного серьезного человека, имевшего вес в обществе, который бы ослушался приказа министра?
– А Тиссен?
– Тиссен? Тот самый банкир Тиссен, который десять лет платил Гитлеру, а потом дезертировал в стан врага? Он сейчас в почете, но лично я отношусь без симпатии к тем, кто воевал с режимом, отсиживаясь в бернских отелях или в лондонских разведцентрах. Мужество фельдмаршала Вицлебена мне ближе. Далее, господин Бауэр. – Полковник снова открыл папку.
И Бауэр подумал: «Проклятие... Я могу драться на людях, а один на один с начальством робею, делаюсь беспомощным и ничего не могу ответить путного. Мой дед был такой, и отец тоже... Крестьяне взрываются лишь на следующий день после того, как их оскорбили».
– Вы утверждаете, – продолжал полковник, – что Дорнброк из-за решетки тюрьмы уволил своих сотрудников. Это нарушение конституции, и мне хотелось бы пресечь подобного рода деятельность осужденного военного преступника. Какими фактами вы располагаете?
– На этот вопрос я не буду отвечать...
– Это ваше право, господин Бауэр, однако, если Дорнброк привлечет вас к суду за ложные обвинения, вам придется давать объяснения при публике либо, если вы очень дорожите источником информации, сесть в тюрьму, в камеру неподалеку от Дорнброка, – рассмеялся полковник.
– Если я скажу, что эти данные ко мне поступили от одного из сотрудников оккупационных держав?
– Вы поддерживаете с ним контакты по официальным каналам?
– На этот вопрос я не стану отвечать.
– Тогда, возможно, вы ответите мне, кто обратился к вам с просьбой о защите уволенных?
– Советник Доре. Он уволен, хотя проработал в концерне двадцать пять лет.
– Он обратился к вам по чьей-либо рекомендации?
– Меня это не интересовало.
– Какой гонорар вы получили за работу?
– Мои гонорары известны казначею нашей адвокатской гильдии.
– Мне важно знать: получили ли вы какое-либо дополнительное вознаграждение? Вам, вероятно, неизвестно, что сын советника Доре работает в восточном секторе и является членом компартии? Вам известно, что ваша защитительная речь перепечатана на Востоке под заголовком «Обвинение реваншизму в Западной Германии»?
Полковник дождался, пока Бауэр просмотрел статью, и сказал:
– Мы, естественно, будем расследовать ваше утверждение о том, что Дорнброк ворочает делами, сидя в тюрьме. Если это подтвердится, мы потребуем дополнительного суда над ним. Мы будем беспощадны, смею вас заверить. Надеюсь, вы не откажетесь помочь нам в такого рода расследовании?
...Через два дня в нескольких газетах появились статьи: «Адвокат Бауэр работает на аплодисменты Востока»; «Вильгельм Пик делает ставку на молодых адвокатов Запада». В защиту Бауэра выступила коммунистическая печать: «Правду нельзя заставить молчать!»
Председатель адвокатской гильдии вызвал Бауэра и сказал:
– Коллега, нападки справа мы перенесем, но защита слева нас шокирует. Перед слушанием дела в высшей инстанции я бы советовал вам отмежеваться от защиты коммунистов.
– Я уже послал в газеты письмо по этому поводу, – сказал Бауэр, – я возмущен до глубины души.
На следующий день в двух газетах появилось письмо Бауэра: «Я не нуждаюсь в поддержке кремлевских марионеток, я выполняю свой долг перед германским законом и служу интересам моей родины».
Однако если в первой газете письмо было опубликовано без каких-либо комментариев, то во второй под письмом Бауэра была помещена маленькая заметка: «Бауэр, защищая коммунистов, делает хорошую мину при плохой игре.
Бой надо вести в открытую, а не маскироваться под поборника конституции, защищая интересы тех, кто своей главной задачей ставит лишение нас этой конституции».
Бауэр растерялся. Он позвонил президенту гильдии и попросил совета: как поступить дальше?
– Я не могу давать вам советы такого рода, – ответил президент, – мы живем в демократическом государстве, и я не собираюсь навязывать вам свою волю.
В тот же вечер к Бауэру зашел некий господин и, не называя себя, предложил встретиться с Дорнброком.
Назавтра Бауэр приехал в тюрьму. Дорнброк сидел за длинным столом, отделенный от своих сотрудников и Бауэра тонкой частой решеткой. Лицо Дорнброка из-за этого показалось Бауэру пепельным, очень нездоровым.
– Здравствуйте, Бауэр, – сказал Дорнброк, весело помахав рукой, – мне понравилась ваша речь. У вас хорошие челюсти. Я понимал, что суд первой инстанции не преминет лягнуть меня – всегда приятно бить тех, кто не может ответить. Поэтому наши материалы мы приберегли для следующего процесса. Вот познакомьтесь с этими господами и попросите их расписаться. Сравните их факсимиле с подписями на бланках увольнения... Они идентичны, но оба эти господина не имеют ко мне никакого отношения: они директора самостоятельных фирм.
Бауэр посмотрел на двух директоров и засмеялся.
– Предвидите хорошую драку? – спросил Дорнброк.
– Предвижу избиение. Но у меня есть деньги, чтобы купить пару коров и вернуться в деревню...
– Я попрошу вас задержаться на пару минут, – сказал Дорнброк, – у меня предложение.
Когда они остались одни, Дорнброк подошел к решетке. Он долго смотрел на Бауэра – в стареньком костюме, худого, с тенями под глазами; ноги поджимает под стул – ботинки дырявые; а руки сильные, хорошие руки, крестьянские, такие руки не боятся работы и не делят ее на белую и черную; и глаза хорошие – без одержимости и без смеха, и страх в них есть, и неловкость, продиктованная почтением, почтением к нему, старцу Дорнброку, узнику, лишенному чести и прав, хозяину концерна, обладателю трех миллиардов марок в банках Европы и Германии...
– Сейчас вы получаете тысячу марок. Я предлагаю вам тридцать тысяч марок для начала, и вы переходите работать ко мне.
– Сколько?!
– Я не собираюсь вас подкупать, ибо я уважаю вас, но вы мне не нужны как юрист. Вы мне нужны в качестве несколько неожиданном – консультанта по кадрам.
– То есть?
– Подберите десять – пятнадцать парней вашего возраста, тоже желательно из крестьян, – вы люди надежные и друг друга умеете тянуть за уши, особенно если можно опереться на старика Дорнброка. Вы и ваши люди будете помогать мне бороться с разрухой. Мы должны дать немцам работу, хлеб и масло вместо пушек.
– Сколько вы будете платить людям, которых я найду?
– Им будете платить вы. От пяти до двадцати тысяч.
– Что они должны будут делать?
– Дайте мне выйти отсюда, – ответил Дорнброк, – работы будет невпроворот. У меня тут есть планы, связанные с автомобилями для народа. А пока будете выполнять задания моих юридических консультантов.
– Я согласен, господин Дорнброк...
– Я пока еще не «господин Дорнброк», я, милый, пока еще «номер 862». Теперь вот что... Если вы встретите кого-то из «бывших», и эти «бывшие» не разыскиваются полицией, и им очень плохо, подкормите их и попросите подробно рассказать о себе. Чтобы строить новое, Бауэр, надо очень хорошо знать старое, пусть даже безвозвратно погибшее. Римляне остались римлянами лишь потому, что они великолепно изучили Элладу, Иудею и Египет. Приходить ко мне больше не надо, от процесса во второй инстанции как-нибудь отвертитесь, со мной связывайтесь через юристов и завтра же купите себе пристойный костюм – вы выглядите как оборванец...
...