— Это господин, который читает общедоступные лекции по истории древних религий, — пренебрежительно усмехнулся лекарь. — Не люблю дилетантов! Рад был познакомиться…
Выйдя за ворота дачи, Ванзаров плотнее запахнул пальто.
— Что же это Бадмаев так мало рассказал о соме? — язвительно спросил он эксперта. — И почему не упомянул ужасы, которыми стращали вы? Может, стоило прочитать ему цитату из Овсянико-Куликовского или стишки из вашей бумажки?
— Да, что-то темнит бурят! — неохотно согласился Лебедев.
— А я думаю, он сам пытался получить сому, — заявил Ванзаров. — Или, как минимум, сильно интересовался ею.
— Не исключено… у него такой набор трав…
— И судя по всему, у господина Бадмаева ничего не вышло, — заключил Родион Георгиевич.
— Да! А вот дилетант Серебряков взял и сделал! — уверенно заявил Лебедев.
Ванзаров повернулся к криминалисту.
— Знаете, что мы сейчас предпримем?
— Вызовем Джуранского, чтобы он вытряс из Бадмаева душу?
— Поедем на квартиру Серебрякова и попробуем найти эту треклятую сому!
— Но, Родион Георгиевич, полиция может войти в частный дом только в четырех случаях… — напомнил эксперт.
— Значит, это будет пятый! — заявил Ванзаров.
11
Сыщик и криминалист еще не успели войти во двор, а к ним уже бросился дворник. За два шага Пережигин поправил шапку, принял самый строгий вид и вытянулся во фрунт, держа лопату на плече, как винтовку.
— Здравия желаю! — гаркнул он.
— Здорово, здорово, Степан! Служба в порядке? — Ванзаров с одобрением посмотрел на трезвого дворника.
— В полном порядке, пить бросил. Совсем, значит, того… Благодарствуем вам! — Дворник солидно шмыгнул.
Ванзаров сочувственно потрепал его по плечу и двинулся к лестнице. Степан не отставал.
— А это вы к кому теперь пожаловали?
— Мы, Пережигин, имеем поручение от господина участкового пристава сделать осмотр квартиры профессора Серебрякова на предмет выяснения особых обстоятельств. Ясно? — строго сказал Ванзаров.
— Ясно… как же не ясно, служба такая… а ключи у вас имеются? — спросил дворник, услужливо придерживая открытую дверь в парадную.
— У нас, Пережигин, в сыскной полиции, имеются запасные ключи от каждой квартиры в Петербурге! — совершенно серьезно ответил Родион Георгиевич.
Дворник удивленно промычал что-то и остался внизу.
— И как же вы дворника от пьянства отучили? — ехидно спросил Лебедев, следом за Ванзаровым поднимаясь по ступенькам.
— Ласковым и добрым словом, Аполлон Григорьевич, и никак иначе!
Не успели они оказаться на площадке третьего этажа перед квартирой профессора, как раздался едва слышный шорох. Сыщик невольно вздрогнул.
Филер, спустившийся с верхнего этажа, почтительно приподнял котелок.
— Добрый вечер, господин Ванзаров! За сегодняшний день — ни одного посещения квартиры. По правде говоря, начинаем скучать.
— Э-э-э… любезный… — Ванзаров никак не мог вспомнить фамилию соглядатая, тем более они все казались на одно лицо.
— Ерохин… — подсказал филер.
— Да-да, Ерохин! Мы с господином Лебедевым хотим сделать небольшой осмотр…
— Понимаю, важные улики! Чем могу помочь?
— Посмотрите, чтобы все было тихо, пока мы тут… и особенно, чтоб дворник не совал свой нос.
— Можете не волноваться, все сделаем исключительно! — филер еще раз прикоснулся к котелку и юркнул по лестнице вниз. Ванзаров даже не уловил звуки шагов.
На лестничную площадку выходили три одинаковые двери, крашеные под мореный дуб. Медная табличка владельца указывала, что Серебряков проживал с правой стороны.
— Ну-с, доставайте секретный запасной ключ от квартиры! — прошептал эксперт и ухмыльнулся.
— У вас в саквояже имеется металлический инструмент? — так же шепотом спросил Ванзаров.
Лебедев, несколько озадаченный вопросом, поставил чемоданчик на кафельную плитку лестницы и щелкнул замочками. В специальных отделениях лежали щипцы, ланцеты, скальпели, ножницы и другие малоприятные медицинские орудия. Видимо, в Средние века криминалист трудился бы в тюремных подвалах инквизиции.
Ванзаров выбрал пинцет.
Аполлону Григорьевичу захотелось поближе рассмотреть, как чиновник особых поручений сыскной полиции работает взломщиком. Но как только он шагнул к Ванзарову который крепко уперся плечом в створку, что-то хрустнуло, и входная дверь открылась, словно сама собой.
Эксперт восхищенно ахнул:
— Ну, Родион Георгиевич, не знал, что вы обладаете такими криминальными талантами!
— Замок и ногтем открыть можно… — сыщик отдал Лебедеву невредимый пинцет. — Чтобы раскрывать преступления, надо самому уметь их совершать!
12
В квартире Серебрякова витал какой-то особый дух. Ванзаров сразу почувствовал его, как только вошел в прихожую. В этом странном аромате смешивались запах, который обычно исходит от старых обоев, и сладковатая гниль фруктов. И было в нем еще что-то, трудноуловимое, но как будто знакомое.
— Чувствуете? — спросил Лебедев.
— После ваших сигариль, Аполлон Григорьевич, я неделями не различаю запахов!
— Да ладно вам! И все-таки, что это?
— Возможно, дамские духи? Хотя, моя жена такими точно не пользуется.
— Может, духи, а может, и крыса сдохла… — задумчиво проговорил Лебедев. — Если хотите, у меня есть только одно объяснение…
— Да-да, прошу вас… — бросил Ванзаров, осматривая прихожую.
Сразу бросалось в глаза, что в ней не было самого главного — одежды и обуви. Пустые крючки широкой настенной вешалки. Пустой ящик для галош и ботинок. Даже ни одной шляпы! Только пара домашних туфель сиротливо жалась к стене.
— …Возможно, именно так пахнет сома, — просто сказал эксперт.
— Так давайте ее хоть найдем что ли! — Ванзаров похлопал в озябшие ладони. — Кстати, как она может выглядеть? В чем хранится?
— Откуда я могу знать, как выглядит сома? — вздохнул Лебедев. — По всей видимости, она представляет из себя жидкость, налитую в какую-нибудь стеклянную емкость! И кстати, не забудьте поискать дневники, раз уж записную книжку утопили.
Ванзаров предложил разделить усилия. Он возьмет на себя кухню, Лебедев — спальню. А встретятся они в кабинете профессора.
Кухня сияла такой же пустотой, как и прихожая. На массивной плите не было и следа готовки. Крышка самовара белела слоем пыли. Ни вязанки дров, ни даже засохшей корочки хлеба.
Сыщик раскрыл верхние створки массивного дубового буфета. На полках, как в склепе, покоились груды тарелок и пустых кастрюль. Ножи и вилки горкой лежали в серебряной корзинке для сладостей.
Родион Георгиевич заглянул в нижние секции. Там обитала кухонная утварь, которой, судя по всему, не пользовались очень давно. Ни одной банки с сахаром или мукой. Ни щепотки соли. Даже спичек нет. Видно, с тех пор, как профессор выгнал глухонемую прислугу, у него никто не готовил.