Я постучался в комнату Миры.
– Войдите! – позволила мне она.
– Мне надо с тобой поговорить, – сказал я, едва переступив через порог.
Спальня индианки вся была обставлена мелкой мебелью: шифоньерками, шкафчиками, столиками… За ширмами, обитыми китайским изумрудно-зеленым шелком с разводами, белели покрывала пуховой кровати.
В комнате терпко пахло какими-то травами и цветами.
– О чем? – спросила Мира, убирая со столика орехового дерева свой погребец – миниатюрный дорожный сундучок.
Она поправила прическу, заглянув в венецианское зеркало. Я невольно залюбовался ею и поэтому сразу не заметил Кинрю, который сидел, утопая в глубоком сафьяновом кресле.
– Юкио! Ты тоже здесь? – удивился я.
– Разумеется, – ответил японец. – Разве вы не понимаете, Яков Андреевич, что Мире теперь угрожает опасность? – осведомился он.
– Ну… – замялся я, – мне бы не хотелось утверждать так категорично.
– Яков Андреевич, – обратилась Мира ко мне, – не надо меня щадить! Я прекрасно понимаю, что и на меня теперь падают подозрения! Но вы бы не могли рассказать, что же там все-таки произошло?!
Я вздохнул:
– За этим-то я и пришел! – и достал из-за спины индийскую статуэтку.
– Что это?! – всплеснула руками Мира.
– Я думал, тебе это известно, – ответил я.
– Нет-нет, – замахала руками Мира, – я знаю, что это Индра – один из верховных богов нашего пантеона! Но откуда эта статуэтка взялась у вас?!
– Я обнаружил ее на месте преступления, – ответил я.
– Неужели? – индианка в ужасе прижала ладонь к губам. – Так, значит, убийство князя в самом деле имеет отношение к какому-то ведическому ритуалу?
– Это возможно? – спросил я Миру.
– Не знаю, – пожала плечами моя протеже. – Человеческие жертвоприношения ушли в глубокое прошлое, – сказала она.
– Но как это было? – полюбопытствовал я.
– Вы и впрямь желаете это знать? – засомневалась индианка.
– Да еще как! – признался я.
– Но я вам, Яков Андреевич, кое что уже рассказывала об этом, – произнесла Мира загадочно.
– Я бы хотел узнать об этом подробнее, – продолжал я настаивать.
– Ну что же, – Мира наконец-то сдалась. – Раньше люди верили в то, что пролитие крови необходимо для продления жизни, – начала она свой рассказ. – Жертвоприношение должно было умилостивить божество и упрочить его могущество, в тоже время оно противодействовало силам разрушения и увеличивало жизнеспособность человека, принимающего участие в обряде…
– А ты бы не могла конкретнее рассказать мне о последовательности заклания жертв? – попросил я мою индианку.
– Яков Андреевич, а с каких это пор вы стали так кровожадны? – сострил Кинрю.
– С тех самых, как ты стал злоупотреблять сарказмом, – ответил я ему в тон.
– Пожалуйста, – согласилась Мира. – Обычно дело ограничивалось пятью жертвами, – сказала она.
– Какими именно? – осведомился я.
– Бараном, козлом, быком, конем, ну и… – индианка замялась, – человеком, – наконец, выговорила она.
– Это ужасно, – произнес я в ответ, усаживаясь на маленький диванчик.
– Что? – спросила Мира.
– Вы слышали, что говорила Грушенька? – поинтересовался я.
– О чем? – осведомилась индианка. – Она много что говорила.
– О баране, – напомнил я.
– Да, припоминаю, – произнесла Мира задумчиво.
– Кучер сказал мне, – продолжил я, – что точно так же совсем недавно в их деревне неизвестные забили быка и козла.
– Но это еще ни о чем не говорит! – горячилась индианка.
– Возле трупов животных были обнаружены следы кострищ.
– Но…
– А в конюшне мы нашли зарезанного коня, неподалеку от столба, к которому было привязано тело князя Николая Николаевича, – перебил я ее.
– Какой кошмар! – вскричала Мира. – Но этого не может быть!
– Все сходится, – подвел черту обычно молчаливый японец.
– Я боюсь, – ответил я, – что кто-то просто хочет свалить вину на брахманов!
– Но кто? – воскликнула Мира. – Мне это дело кажется слишком запутанным! – добавила она, глядя мне прямо в глаза. – Ведь вы здесь неслучайно! – высказала индианка свое предположение вслух. – Могу поспорить, – промолвила она, – что к этому всему приложил свою руку Иван Сергеевич!
– Да, – подтвердил я устало, – Кутузов и в самом деле в курсе событий, – добавил я. – Но мастер не сказал мне ничего определенного, – развел я руками. – И пригласил меня погостить в это имение, – подчеркнул я, – именно Николай Николаевич Титов.
– Вы видели, Яков Андреевич, какими глазами смотрела на меня его вдова Ольга Павловна? – Мира сглотнула ком в горле. – По-моему, она уже приговорила меня!
– Я выступлю твоим защитником! – поспешил я ее успокоить.
– Пока я жив, – напыщенно произнес мой Золотой дракон, – никто не станет трогать тебя!
– Спасибо, – улыбнулась индианка с особенной нежностью.
Я вернулся к себе в комнату, чтобы обдумать в спокойной обстановке все, что случилось. К тому же я должен был решить с какого конца взяться за это дело.
На маленьком прикроватном столике лежала раскрытая книга немца Эккартсгаузена «Ключ к таинствам натуры», которую я накануне собрался изучить. Однако продолжить мое самообразование мне помешало убийство на княжеской конюшне.
И надо же убийце или убийцам было выбрать такое время, как рождественскую ночь!
Я все больше склонялся к мысли, что убийца был не один. По моему мнению чересчур сложно было организовать ведическое жертвоприношение в одиночестве.
Я спрятал книгу и извлек из дорожного рундука свой дневник.
Чернильница и перо уже ждали меня на круглом письменном столике. Не успел я раскрыть тетрадь в бархатной лиловой обложке, как раздался стук в мою дверь.
Странно, – подумал я, – кого это принесла нелегкая?
Однако я тут же убрал тетрадь и крикнул:
– Войдите!
Дверь скрипнула, и на пороге возник Никита Дмитриевич Сысоев.
– Яков Андреевич, – обратился он ко мне, – мне хотелось бы с вами поговорить.
– Что же, – развел я руками, – я к вашим услугам.
Сысоев прошел вглубь комнаты и присел на стуле, на который я ему указал.
– Итак, – начал я, – что вы имеете мне сообщить?
Управляющий задумался, словно бы собираясь с мыслями.
Сначала он взглянул на меня, потом отвел глаза, но через несколько мгновений все же решился и заговорил:
– Мне стало известно от покойного Николая Николаевича, что вы состоите в неком масонском ордене, – Никита Дмитриевич испытующе посмотрел на меня.
– И что же? – не стал я отказываться. Однако меня удивило, что князь посвящал своего управляющего в такие подробности.
Хотя, – я одернул себя, – Мира с Кинрю тоже почти что всегда были в курсе всех моих дел!
– Мне известно также, что вы занимаетесь расследованием преступлений, – вкрадчиво продолжил Сысоев.
– Так, значит, – заключил я, – Николай Николаевич не напрасно вызвал меня сюда?!
– Я не знаю, – замялся Никита Дмитриевич. – По-моему, он о чем-то догадывался и чего-то боялся, – продолжил он. – Чего именно я не знаю, но… – Сысоев пожал плечами. – Он собирался мне рассказать, – добавил он, – но так и не успел!
– Я признателен вам, – поблагодарил я Никиту Дмитриевича, – что вы мне сказали об этом.
– Ну что вы, – отмахнулся он. – Это был мой долг, по отношению к покойному. Но я хотел вас спросить…
– О чем же? – поинтересовался я.
– Что вы собираетесь делать?
– Разумеется, заняться расследованием этого дела, – ответил я.
– Понимаю, – сказал Сысоев. – И гарантирую вам всяческую поддержку со своей стороны!
Утром все собрались в столовой за завтраком. Вид у гостей был несчастный и заспанный. Один только Станислав Гродецкий держался по-прежнему щеголем! Во время еды все сохраняли гробовое молчание, словно отдавая дань почившему князю.
К завтраку подали соте с мадерой – тонкие ломтики говядины, обжаренные в масле. Слышно было только, как позвякивало столовое серебро.
Княгиня к завтраку опоздала, к гостям она вышла в глубоком трауре с окаменевшем лицом, почти не поднимая заплаканных, карих глаз.
– Со мною приключилось еще одно несчастье, – печально промолвила она, – рождественский подарок мужа украли…
– Что? Что? – Лаврентий Филиппович встал в стойку, словно борзая. – Какой такой подарок? – осведомился он. Его маленькие голубоватые глазки хитро забегали.
– Жемчужина, – проговорила княгиня. – Николай Николаевич преподнес мне жемчужину к Рождеству, – всхлипнула она.
– Какую жемчужину? – поинтересовался в свою очередь я, отрываясь от своего соте, которое и впрямь оказалось на вкус изумительным.
– Князь сказал мне, – Ольга Павловна утерла припухшие глаза батистовым платком, – что привез ее из Индии около года назад.
Я едва не поперхнулся мадерой. Упоминание Индии уже начинало меня раздражать.
– Ну-ка, расскажите подробнее, – попросил Медведев хозяйку.
– Я не знаю, что рассказывать! – рассердилась она. – Большая жемчужина, белая, – пожала плечами княгиня Титова.
– Ее украли вместе с коробочкой, – заплакала она.
– Как выглядела эта коробочка? – спросил ее Медведев.
– Коробочка как коробочка, – ответила Ольга Павловна, продолговатое лицо ее приняло задумчивое выражение. – Черная, бархатная, – добавила она.
Я заметил, что Мира нахмурилась, и решил дознаться сразу же после завтрака, что встревожило мою индианку.
– Определенно все это очень странно, – проговорила англичанка, отпивая глоток мадеры. Она сообщила княгине, что дети позавтракали под присмотром Грушеньки. Мери-Энн вытерла губы салфеткой и вышла из-за стола. Она извинилась перед гостями и сказала, что ей надо идти к Саше и Насте.
Удерживать гувернантку никто не стал.
– Вы опрашивали горничных? – спросил Медведев. – В конце-концов, ведь кто-то и из них мог под шумок… – заметил он многозначительно.
– Не до того мне, – ответила опечаленная княгиня. – Не до того, – приглушенным эхом повторила она.
– Тогда велите сейчас же созвать всю прислугу! – потребовал он.
– Я опрашивал горничных, – раздался голос Сысоева. – Но так ничего и не выяснил, – добавил он. – Ни одна из них не могла этим утром находиться в спальне княгини в ее отсутствие. К тому же сегодня спальню никто и не убирал.
А к Ольге Павловне намедни только Грушенька и заходила…
– Чудес, как известно, не бывает, – заметил Лаврентий Филиппович.
– Рождество, как никак! – усмехнулся Гродецкий.
Княгиня Титова первой вышла из-за стола. Она покинула мраморную залу в мертвенной тишине.
Тогда я отправился вслед за ней, так как Мира все еще продолжала завтракать, и я счел, что успею расспросить ее после разговора с Ольгой Павловной.
Лакей рассказал мне, как пройти в ее комнату, которая располагалась на втором этаже. Я прошел через анфилады комнат, миновав княжескую оранжерею, и свернул в коридор, заставленный рядами мраморных статуй в нишах. Наконец, я постучал в дверь, которая, как я полагал и была будуаром княгини.
– Кто там? – спросил уже известный мне женский голос.
– Кольцов, – выкрикнул я в ответ.
– Сейчас, Яков Андреевич, – отозвалась она. – Подождите секундочку!
Минуты через две княгиня Ольга Павловна позволила мне войти к ней в покои.
– Что вы хотели? – спросила она, укладывая ноги на маленькую подушечку на табурете. – Я так устала сегодня, – печально произнесла вдова.
– Я хотел бы задать вам несколько вопросов, – ответил я, чувствуя, что становлюсь навязчивым. Но у меня не оставалось иного выхода, должен же был я как-то выяснить, что происходит в имении на самом деле.
– Спрашивайте, – позволила она, пожимая плечами. Княгиня никак не могла понять причины моего интереса. Я же не мог объяснить ей, что любопытство мое совсем непраздное.
Я сел в кресло, лицом к вдове, напротив образов, перед которыми горели две маленькие лампадки.
– У вашего мужа были враги? – прервал я недолгое молчание.
– Какие еще враги? – седые брови княгини сдвинулись к переносице. – Он же не на войне, – глубокомысленно заключила она, утирая глаза скомканным, мокрым насквозь платочком. – Николай Николаевич такой доброй души человек был, – всхлипывала она.
– И все-таки, – продолжал настаивать я, – возможно, чтобы у вашего мужа были недоброжелатели? – я чувствовал, что княгиня борится с желанием выставить меня за дверь своей комнаты и сдерживается только из вежливости.
– Не знаю, – Ольга Павловна пожала плечами, чинно сложив руки у себя на груди. – Если и были, то мне уж, mon cher, не было об этом известно! – категорично заключила она.
– Но, может быть, на службе или при дворе… – не отставал я от нее.
Княгиня бросила на меня грозный взгляд и отрезала:
– В свои служебные дела Николай Николаевич меня не посвящал! Да и карьера у князя была блестящая!
– Тогда у него могли быть завистники! – осмелился я предположить.
– Могли, наверное, – сдалась, наконец, княгиня. – Но мне-то об этом откуда знать? – жалобно спросила она. – К тому же я слышала, что речь идет о каком-то языческом культе, жертвой которого он стал, – Ольга Павловна повернулась к образам и перекрестилась. – Вот нехристи, – простонала она. – И мы еще дали им приют в нашем доме! – воскликнула Ольга Павловна негодующе. – Я надеюсь, Лаврентий Филиппович их уже изолировал?!
– Мне об этом неизвестно, – пожал я плечами.
– Если бы вы только знали, Яков Андреевич, чего мне стоило сидеть с ними за одним столом! – воскликнула княгиня Титова.
– Воображаю, – поддакнул я, и мне снова стало безумно жаль несчастных индусов, которым самим в скором будущем предстояло стать настоящими жертвенными козлами. Поэтому я решил вмешаться в эту историю как можно активнее, тем более что покойный князь принадлежал к масонскому братству, и его убийство являлось преступлением перед Орденом.
– Больше у вас нет вопросов? – спросила княгиня, откровенно давая понять вашему покорному слуге, что разговор закончен.
– К сожалению, есть, – ответил я.
– И что же вас еще интересует, Яков Андреевич? – изумленно спросила она.
– Где ваш супруг познакомился с брахманами? – поинтересовался я.
– Ой! – Ольга Павловна махнула рукой. – Откуда мне знать?
Я вообще была против этой затеи! – воскликнула она с горечью. – Знаю только, что в Петербурге! И откуда их только нечистый принес на нашу голову? – княгиня снова заплакала.
Я вернулся в столовую, но Мира к моему разочарованию к этому времени уже закончила трапезу и ушла в свою комнату. Зато я во всей красе застал Лаврентия Филипповича Медведева, который в это мгновение переживал свой поистине звездный час.
Он встал из-за стола и попросил у всех присутствующих минутку внимания. Лаврентий Филиппович намеревался произнести важную речь.
Взоры гостей и управляющего имением обратились к нему.
– Я сожалею, что дамы уже покинули наше общество, – начал он, – потому что мне предстоит сообщить вам нечто важное.
Во-первых, – он обвел всех грозным взглядом бледно-голубых, маленьких глаз, – я хочу объявить вам, что все вы, – Лаврентий Филиппович сделал многозначительную, театральную паузу, крякнул и снова заговорил, – находитесь под подозрением!
Я невольно закашлялся в ответ на его слова.
– Не исключая и дам, – добавил квартальный надзиратель, удовлетворенно потирая ладони. – При этом я оставляю за собой право подвергнуть вас всех особо тщательному допросу…
– Но… – воскликнул было Колганов.
– Никаких «но»! – прервал его Лаврентий Филиппович.
Мы с Сысоевым переглянулись. Он выглядел встревоженно, опасаясь, как бы наш Медведев, из-за рвения своего примерного, дров не наломал. Я же улыбнулся ему, пытаясь успокоить. Все-таки с Лаврентием Филипповичем мы знали друг друга не первый день, и я надеялся, что сумею найти управу и на него, если он особенно расстарается.
Мадхава с Агастьей смотрели на Медведева во все глаза.
Ученик-брахмачарин Агастья шепнул что-то на ухо своему учителю, но тот сделал знак рукой, чтобы он подождал.
Я видел, что индусы заметно нервничают, и кусок не идет им в горло.