– Как знать, – скептически заметил следователь, – ваш Заплатин, к примеру, от своих первоначальных показаний легко отказался.
– Поэтому полагаться при дознании пришлось на показания тех людей, чье слово более весомо, – парировал Колычев.
Следователь открыл папку и погрузился в чтение. Читал он молча, избегая всяческих комментариев, но по мере того, как он переворачивал лист за листом, лицо его, поначалу хмурое, прояснялось.
– Да, Дмитрий Степанович, интересно, весьма интересно! В вас чувствуется следовательская хватка! Но ведь все эти записи следует еще неоднократно проверить и перепроверить.
– Несомненно. Это ваш долг. К тому же в ходе проверки вы, возможно, обнаружите много такого, что укрылось от моего взора, найдете новые улики, новых свидетелей. Начинать проверять и перепроверять можно уже сейчас. Показания госпожи Коноплянниковой написаны собственноручно, но, полагаю, для вас важно лично побеседовать с девушкой и задать ей какие-то дополнительные вопросы. Вы позволите ее пригласить? Я мог бы предложить вам свои услуги в качестве письмоводителя для составления протокола, но ежели желаете, мы с князем вас оставим, и вы побеседуете со свидетельницей с глазу на глаз.
– Благодарю вас, это не уйдет. С вашего позволения, я еще раз внимательно прочту показания девушки, записанные ею собственноручно.
Следователь достал из папки и развернул плотные голубые листы, исписанные аккуратным почерком прилежной гимназистки.
«Я,Вера Коноплянникова,дворянка,не замужем,место жительства имею по адресу: Санкт-Петербург,15-я линия Васильевского острова,собственный дом госпожи Теренкович,по делу об убийстве княгини Веры Рахмановой имею сообщить следующее.
... сентября 1907 года я и моя приятельница Валентина Агапова сопровождали в поездке наших знакомых: купца второй гильдии Тиграна Ованесова и его приказчика Ашота. При посадке в поезд,еще в Петербурге,я обратила внимание на красивую молодую женщину,которую провожал высокий мужчина в кителе чиновника путей сообщения. Она сильно плакала,расставаясь с ним на вокзале,а потом вошла в наш вагон.
Дорогой я несколько раз сталкивалась с этой дамой в вагоне и успела хорошо ее рассмотреть. По предъявленной мне господином Колычевым фотографии княгини Веры Рахмановой я узнала ее и утверждаю,что дама в вагоне поезда и княгиня Рахманова на снимке – одно и то же лицо.
Наша с Ованесовым поездка проходила весело – у нас были с собой вина,закуски,граммофон,гитара,мы посещали рестораны на крупных станциях,где у поезда была долгая стоянка,короче говоря,скучать не приходилось. Княгиня все это время провела в своем купе,из которого почти не выходила.
В Харькове в наш вагон села еще одна дама с детьми и гувернанткой,как оказалось,знакомая купца Ованесова,супруга земского начальника из его города,и все веселье сразу кончилось. Ованесов боялся,что эта дама распустит о нем сплетни и доложит его жене,что он путешествовал в компании посторонних женщин. Поэтому Ованесов все время заставлял нас сидеть тихо,как мыши.
Из-за этой скуки пришлось слишком много пить – других развлечений уже не было,а я не привыкла к такому количеству вина; к тому же,мы смешали шампанское и красное вино,отчего ночью,ближе к утру,я почувствовала себя дурно.
В купе первого класса есть туалет,но мне показалось неловко им воспользоваться – в вагоне так тесно,что вся компания услышала бы,что со мной происходит. И мне было бы конфузно,пардон,«поехать в Ригу» при всех... Мне и сейчас писать об этом ужас как стыдно.
Я вышла из купе и хотела пройти в другой класс,где меня никто не знал и где туалеты общие,в конце вагона.
Но идти было далеко,а я нехорошо себя чувствовала,и мне сделалось плохо в переходе между вагонами,там,где сцепления... Потом я дошла до туалета,умылась,замыла платье и пошла обратно в свой вагон,думая,что укроюсь где-нибудь в свободном купе,отдышусь,обсушу одежду и вернусь в компанию Ованесова.
Но когда я собиралась пройти в тамбур нашего вагона,я услышала там громкие женские голоса и затаилась между вагонов,что называется «на тормозе»,хотя там было и страшно оставаться долго. Мне не хотелось,чтобы чужие видели меня такую жалкую и в мокром платье. Через маленькое окошечко в вагонной двери я наблюдала за тем,что происходит в тамбуре,чтобы узнать,когда эти дамы уйдут. За окнами еще не совсем рассвело,но в тамбуре горел фонарь,и мне все было хорошо видно.
Там было две женщины,они ссорились,говорили про какого-то Алексея и обзывали друг друга проститутками. Одна из них была,как теперь мне стало понятно,княгиня Вера Рахманова,а вторую я не знаю.
Потом эта вторая,молодая рыжеволосая женщина,закричала: «Я тебя предупреждаю – Лешку лучше не трогай,а то будешь иметь дело со мной!Не порадуешься тогда!» А княгиня ей ответила: «Иметь дело с тобой? А кто ты такая? Дешевая подстилка из провинциальной дыры? Не хотела я трогать Лешку,не для того еду,но теперь волей-неволей придется,чтобы тебя,убогую,уму-разуму поучить. Мне только пальцем стоит поманить,и никуда твой Лешка не денется. Таким,как ты – в базарный день пятачок пучок красная цена,а я для него – единственная,он всю жизнь меня забыть не может...» «Гадина ты последняя!»– закричала в ответ рыжая. «Может быть,и гадина,но изволь называть меня ваше сиятельство и на «вы»,я – княгиня и тебе,чумазой,не чета!»– ответила первая.
Тогда рыжая кинулась к ней и стала ее бить. Княгиня отбивалась,но рыжая была ловчее. Она сначала сжала пальцы у княгини на горле и стала колотить ее головой о стенку,а потом княгиня захрипела и упала,а рыжая открыла вагонную дверь и вытолкнула княгиню наружу. Я испугалась,что она меня заметит и тоже скинет с поезда,и убежала в другой вагон. Через какое-то время поезд замедлил ход у небольшого полустанка,и я увидела из окна,как рыжая бежит по дорожной насыпи прочь.
После этого я вернулась в свой вагон,нашла пустое купе,забилась туда и уснула,потому что сильно переволновалась и устала.
Господин Ованесов потом отыскал меня там,но ему уже скоро надо было выходить. На станции Сухой Кут Ованесов и Ашот сошли с поезда,а мы с Валентиной доехали до конечной станции,откуда вернулись в Петербург.
Дорогой я слышала разговоры о том,что недавно возле железнодорожной насыпи нашли убитую женщину,и сразу поняла,что это та самая дама из нашего вагона».
– Показания даны несколько не по форме, но допросив свидетельницу лично, вы, несомненно, сможете исправить все погрешности и задать ей интересующие вас вопросы, – снова повторил Колычев.
– М-да, – вздохнул следователь. – А вы полагаете, Дмитрий Степанович, что этой особе можно верить?
– Полагаю, да. Тем более, ее показания отчасти подтверждаются другими свидетелями. К проводнику вагона обратилась некая девушка, выдававшая себя за горничную одной из пассажирок, и попросила стакан воды для хозяйки, – надо думать, это так называемая «рыжая», столкнувшись с проводником, придумала, как объяснить свое появление в вагоне. Здешний арендатор господин Тесленко, прибывший в тот день из экономии по делам на маленький полустанок, о котором вспоминает Коноплянникова, подвозил оттуда до города спрыгнувшую с поезда молодую женщину, одежда и прическа которой были в беспорядке.