- Откровенно говоря, вы мне поначалу не понравились. То есть совсем. Вертопрах, подумал я, белоподкладочник. Припорхнул на готовенькое, добытое потом и кровью. Но Хуртинский всегда готов признать, ежели не прав. Ошибался я на ваш счет - события последних двух дней это красноречивейше проявили. Вижу, что человек вы умнейший и опытнейший, а сыщик первостатейлый.
Фандорин слегка поклонился, ожидая, что последует дальше.
- И вот какое у меня к вам предложеньице. Если, конечно, не побоитесь... - Петр Парменович придвинулся вплотную и зашептал. - Чтоб нынешний вечер впустую не пропал, не прогуляться ли вам по хитровским притонам, не произвести ли разведочку? Мне известно, что вы непревзойденный мастер маскарада, так что для вас хитрованцем прикинуться - пара пустяков. Я бы вам подсказал, где вероятнее всего на Мишин след выйти. Располагаю сведениями. А я и провожатых выделю, самых наилучших своих агентов. Как, не побрезгуете такой работой? Или, может быть, боязно?
- Не побрезгую и не боязно, - ответил Эраст Петрович, которому "предложеньице" надворного советника показалось очень даже неглупым. В самом деле, если уж полицейская операция невозможна, почему бы не попробовать самому?
- А ежели ниточку подцепите, - продолжил Хуртинский, - то на рассвете можно бы и облаву. Вы мне только весточку пришлите. Пятьсот городовых я вам, конечно, не соберу, но столько и не понадобится. Вы ведь, надо полагать, круг поиска к тому времени сузите? Пошлите ко мне одного из моих людишек, а остальное уж я сам. И без его превосходительства Евгения Осиповича преотлично обойдемся.
Эраст Петрович поморщился, уловив в этих словах отголосок московских интриг, о которых сейчас лучше было бы забыть.
- Б-благодарю за предложенную помощь, но мне ваши люди не понадобятся, - сказал он. - Я привык обходиться сам. У меня очень толковый помощник.
- Этот ваш японец? - проявил неожиданную осведомленность Хуртинский. Хотя что ж удивляться, такая у человека служба - всё про всех знать.
- Да. Его мне будет вполне д-достаточно. От вас же мне требуется только одно: сообщите, где искать Мишу Маленького.
Надворный советник набожно перекрестился на ударивший сверху звон колокола.
- Есть на Хитровке отчаянное местечко. Трактир "Каторга" называется. Днем там обычная мерзкая пивнушка, а к ночи сползаются "деловые" - так на Москве бандитов зовут. И Миша Маленький частенько заглядывает. Самого не будет - кто-нибудь из его головорезов непременно объявится. Обратите внимание также на хозяина, отъявленнейший разбойник.
Хуртинский неодобрительно покачал головой:
- От моих агентов зря отказываетесь. Опасное место. Это вам не парижские тайны, а Хитровка. Никнут ножиком, и поминай как звали. Пускай хоть кто-нибудь из моих вас до "Каторги" доведет и снаружи подежурит. Право слово, не упрямьтесь.
- Благодарю покорно, но я уж как-нибудь сам, - самонадеянно ответил Фандорин.
Глава восьмая, в которой происходит катастрофа
- Настасья, что ты орешь, будто тебя режут? - сердито сказал Ксаверий Феофилактович, выглядывая на крик в прихожую.
Кухарка была баба глупая, на язык невоздержанная, к хозяину непочтительная. Если и держал ее Грушин, то только по привычке и еще из-за того, что умела дура печь исключительные пироги с ревенем и печенкой. Но зычный ее голосина, которого Настасья отнюдь не берегла в вечных своих баталиях с соседской Глашкой, с городовым Силычем, с попрошайками, не раз отвлекал Ксаверия Феофилактовича от чтения "Ведомостей московской полиции", философских рассуждений и даже сладкого предвечернего сна.
Вот и нынче расшумелась проклятая бабища так, что пришлось Грушину вынырнуть из приятной дремы. Жалко - снилось про то, что он вроде бы никакой не отставной пристав, а кочан капусты, растущий на огороде. Будто торчит головой прямо из грядки, и сидит рядом ворон, и поклевывает в левый висок, но это совсем не больно, а, наоборот, очень покойно и приятно.
Будто торчит головой прямо из грядки, и сидит рядом ворон, и поклевывает в левый висок, но это совсем не больно, а, наоборот, очень покойно и приятно. Никуда не надо идти, спешить, тревожиться тоже незачем. Благодать. Но потом ворон расхулиганился - задолбил уже не на шутку, а по-жестокому, с хрустом, да еще, поганец, оглушительно раскаркался, и проснулся Грушин под Настасьины вопли с головной болью.
- Чтоб тебя еще не так скрючило! - вопила из-за стены кухарка. - А ты, нехристь, что щуришься? Я вот тя щас тряпкой-то по блину маслену отхожу!
Послушал Ксаверий Феофилактович эту филиппику и заинтересовался. Кого это там скрючило? Что за нехристь такая? Кряхтя встал, пошел наводить порядок.
Смысл загадочных Настасьиных слов прояснился, когда Грушин высунулся на крыльцо.
Ясное дело - опять нищие. Так и шастают по жалостливым замоскворецким улочкам с утра до вечера. Один - старый горбун, скрюченный в три погибели и опирающийся на две коротенькие клюки. Другой - чумазый киргиз в засаленном халате и драном малахае. Господи, кого только в матушку-Москву не заносит.
- Хватит, Настасья, оглохнешь от тебя! - прикрикнул Грушин на скандалистку. - Дай им по копейке и пусть идут себе.
- Дак они вас требуют! - обернулась охваченная гневом кухарка. - Энтот вон (она ткнула на горбуна) говорит, буди, мол, дело у нас до твоего барина. Я те дам "буди"! Разбежалася! Поспать человеку не дадут!
Ксаверий Феофилактович пригляделся к каликам повнимательнее. Стоп! Киргиз-то вроде знакомый! И не киргиз это вовсе. Пристав схватился за сердце:
- С Эрастом Петровичем что? Где он? Э, да он по-нашему не понимает.
- Ты, старик, от Фандорина? - наклонился Грушин к горбуну. - Случилось чего?
Инвалид распрямился и оказался на полголовы выше отставного сыщика.
- Ну, если вы, Ксаверий Феофилактович, меня не п-признали, значит, маскарад удался, - сказал он голосом Эраста Петровича.
Грушин пришел в восхищение:
- Так поди узнай! Ловко, ловко. Если б не слуга ваш, вовсе ничего не заподозрил бы. Только не утомительно скрючившись-то ходить?
- Ничего, - махнул Фандорин. - Преодоление трудностей - одно из наслаждений жизни.
- На эту тему готов с вами поспорить, - сказал Грушин, пропуская гостей в дом. - Не сейчас, конечно, а как-нибудь после, за самоваром. Нынче же, как я понимаю, вы собрались в экспедицию?
- Да. Хочу заглянуть на Хитровку, в некий трактир с романтическим названием "Каторга". Г-говорят, там у Миши Маленького что-то вроде штаба.
- Кто говорит?
- Петр Парменович Хуртинский, начальник секретного отделения канцелярии генерал-губернатора. Ксаверий Феофилактович только развел руками:
- Ну, этот много чего знает. Всюду глаза и уши имеет. Значит, в "Каторгу" собрались?
- Да. Расскажите, что за трактир такой, что там за обычаи и, главное, как до него добраться, - попросил Фандорин.
- Садитесь, голубчик. Да лучше не в кресло, а вон туда, на скамеечку, а то наряд у вас... - Ксаверий Феофилактович сел и сам, раскурил трубочку. - По порядку. Вопрос первый: что за трактир такой? Отвечаю: владение действительного статского советника Еропкина.
- Как так? - поразился Эраст Петрович. - А я полагал, это притон, воровская к-клоака.
- И правильно полагали. Но дом принадлежит генералу и приносит его превосходительству очень недурный доход. Сам генерал там, конечно, не бывает, а сдает дом в наем. У Еропкина по Москве этаких заведений много. Деньги-то, сами знаете, не пахнут. В доме наверху комнаты с дешевыми, полтиничными девками, а в подвале трактир. Но главная ценность генералова дома не в этом. На том месте при государе Иоанне Васильевиче обреталась подземная тюрьма с пытошным застенком. Тюрьму-то давно снесли, а подземный лабиринт остался. Да еще за триста лет новых ходов понарыли - сам черт ногу сломит. Вот и поди-ка поищи там Мишу Маленького. Теперь второй ваш вопрос - что там за обычаи.