Я думаю, когда зима пойдет на убыль, он наведается в наши северные края, чтобы склонить на свою сторону тех, кто еще колеблется. Хорошо, что по пути туда я сообразил подготовить себе четыре подставы на тот случай, если придется спешить домой, — порадовался Хью своей предусмотрительности. — А своего серого я оставил дожидаться в Оксфорде. И вот я тут. Хорошо все-таки вернуться домой!
— Алан Хербард тоже, поди, рад, что ты опять дома, — сказал Кадфаэль. — Без тебя он попал в переплет. Нельзя сказать, чтобы он испугался взяться за дело, но вряд ли его обрадовала такая неожиданность. Надо думать, он уже рассказал тебе все, что тут у нас приключилось? И ведь в самый сочельник! Поганое дело!
— Да уж, рассказывал. Я к тебе прямо от аббата, хотел узнать его мнение. Отца Эйлиота я и видел-то мельком, но достаточно слышал о нем. За короткий срок его тут все возненавидели. Как по-твоему, есть ли для этого основания? Я не мог требовать от аббата Радульфуса, чтобы он выступил против собственного ставленника, но, кажется, он и сам о нем не очень-то лестного мнения.
— У Эйлиота не было милосердия и кротости, — просто сказал Кадфаэль. — Если добавить крупицу того и другого, получился бы неплохой человек, но ему это было не дано. Он налетел на наш приход внезапно, как грозовая туча.
— Ты уверен, что тут убийство? Я видел тело и знаю про рану на голове. Трудно понять, откуда она взялась, если это несчастный случай и если он был один.
— Это тебе придется расследовать и узнать, какой бедняга обозлился настолько, что позволил бесу попутать себя нанести этот удар, — сказал Кадфаэль. — Но в Форгейте ты не найдешь помощников. В душе они все на стороне того, кто избавил их от этой черной тени.
— Вот и Алан говорит то же самое, — сказал Хью, слегка улыбнувшись при воспоминании. — Местных людей он знает как облупленных, даром что молод. Радуется, поди, что мне, а не ему придется приставать к ним и вытягивать показания. Ничего не поделаешь! Буду заниматься этим, раз так надо. Мне и без того велено воздерживаться от милосердия и кротости в делах королевской службы, — сказал Хью с сожалением. — Король намерен безжалостно преследовать своих врагов, и соответствующие указания он раздает направо и налево. Мне как раз поручены поиски одного из них в нашем графстве.
— Помнится, однажды он уже давал тебе такое поручение, а ты исполнил его на свой лад, — сказал Кадфаэль, подливая другу вина. — Ты поступил совсем не так, как у него было задумано. Но потом он не возражал против твоего решения. Возможно, он и теперь пожалеет о своих словах и сам будет рад, если ты не выкажешь охотничьей прыти. Впрочем, зачем я говорю то, что ты и сам знаешь не хуже меня!
— Я могу расстараться для видимости, — согласился Хью, широко улыбаясь, — но при этом буду держать в уме, что чрезмерное усердие ему самому может не понравиться, когда обида его поостынет. Не припомню, чтобы он когда-нибудь долго таил злобу. В Шрусбери он повел себя люто и с тех пор не любит об этом вспоминать. А дело у меня, Кадфаэль, такое. Еще нынче летом, когда корона и скипетр, казалось, были уже в руках императрицы, Фиц-Алан заслал сюда из Нормандии двоих своих лазутчиков, чтобы разведать, много ли у императрицы сторонников и не пора ли послать ей подкрепление. Уж как их там обнаружили, я не знаю, но, когда счастье ей изменило и она со своей армией отступила сначала к Лондону, а потом и дальше на юг, эти двое оказались отрезанными от своих, их уже преследовали по пятам, и они едва ушли от погони. Один, как стало известно, благополучно улизнул, сев на корабль в Данвиче, а второй, после того как его упустили на юге, скрылся будто бы где-то на севере и пытается связаться со здешними сторонниками Анжуйского дома, надеясь на их помощь.
Поэтому всем королевским шерифам поручено его искать. После тягот жестокого плена король Стефан не расположен прощать врагов и забывать обиды. Я вынужден изображать служебное рвение, а это значит, что нужно публично объявить о розыске вражеского лазутчика, что и будет сделано. Что касается меня, то я рад, что один из них благополучно уплыл и вернулся домой к жене. Я также не огорчусь, если узнаю, что и второй отправился следом. Если подумать, за что мне преследовать этих молодых парней, которые в одиночку, рискуя жизнью, отважились явиться сюда, чтобы послужить своему делу! Не только я, но и Стефан их простит, когда сменит гнев на милость.
— Ты говоришь как-то очень уж определенно, — с удивлением заметил Кадфаэль. — С чего ты взял, что это молодые люди ? И как узнал, что сбежавший в Нормандию уже женат?
— Да просто потому, что о них все известно, дорогой мой Кадфаэль! Эти двое действительно еще совсем юнцы. Они приближенные Фиц-Алана. Оленя, за которым мы охотимся, зовут Ниниан Бэчилер. Другой, который благополучно ушел от погони, такой же молодой человек, по имени Торольд Бланд. Его-то мы с тобой хорошо помним! — Хью рассмеялся, увидев, как при этих словах лицо Кадфаэля просветлело от нечаянной радости. — Да, тот самый паренек, которого ты года два-три тому назад прятал на старой мельнице в лугах Гайи. Говорят, что он стал теперь зятем Фалька Эдни, ближайшего друга и соратника Фиц-Алана. Так что Годит поставила-таки на своем!
— Как не помнить! — Кадфаэль с теплым чувством вспомнил Годит Эдни, девушку, которая недолгое время пряталась у него под видом мальчишки Годрика, ученика садовника, и молодого человека, которого они вместе с нею спасли и отправили в Уэльс. — Так, значит, теперь они — муж и жена! Да уж, Годит поставила-таки на своем!
— Подумать только, я мог бы на ней жениться! — произнес Хью. — Если бы мой батюшка пожил дольше и я не приехал бы в Шрусбери, чтобы предоставить полученный в наследство дом в распоряжение короля Стефана, и не встретил бы Элин, то, глядишь, и женился бы на Годит! Но думаю, никто ни о чем не жалеет! Она вышла замуж за славного парня, а я женился на Элин.
— Ты уверен, что ему удалось выбраться из Англии и переправиться домой?
— Таковы сведения. Хорошо бы и товарищу его повезло так же! Если он похож на Торольда, я этого от души желаю, — искренне сказал Хью. — Только пусть он сделает мне одолжение и не попадается на моем пути! Если ты, Кадфаэль, случайно его повстречаешь, а у тебя то и дело случаются неожиданные встречи, то спрячь, убери его куда-нибудь с глаз долой. Мне совсем не улыбается засадить доброго малого в темницу ради чьих-то там интересов, которые я обязан блюсти по долгу службы.
— Ты можешь сослаться на вполне уважительную причину, из-за которой пришлось отложить это дело в долгий ящик, — рассудительно подсказал Кадфаэль. — Едва ты вернулся из поездки, как тут на тебя свалилось убийство, причем убийство священника!
— Верно! Я могу сослаться на то, что это расследование имело первоочередное значение, — согласился Хью. Отставив пустую кружку, он поднялся, собираясь идти. — Ведь это убийство и впрямь свалилось как снег на голову, а Бэчилера, поди, и след простыл. Однако для видимости показать свое рвение все-таки не помешает, и беды от этого не будет.
Кадфаэль вышел проводить друга в сад. В это время на краю сада, там, где росли розы, показался Бенет. Он поднимался вверх по отлогому склону, ведущему к гороховым полям возле ручья. На ходу он насвистывал веселую песенку и помахивал в такт топором, которым только что прорубал лунки во льду на рыбьих прудах, чтобы рыба не задохнулась без воздуха.
— Как ты сказал, Хью, звали этого молодого Бэчилера, которого тебе велено изловить ?
— Ниниан.