– Скорее, и слыхом не слыхивали. – Антиквар улыбнулся, и при этом глаза его превратились в две узкие щелочки‑бойницы. – Иначе вы не усомнились бы в ценности этой вещи. Игнасио да Алпиарса – португальский скульптор и литейщик восемнадцатого века, которого с полным правом можно сравнить с великими итальянскими мастерами Возрождения и барокко. Посмотрите, какое совершенство, – Слегка дрожащие от волнения пальцы антиквара прошлись по рукам и плечам ангела. – Кажется, что бронза пульсирует, что она живая. Бронза изумительно отшлифована. Кожа у ангела неясная, как попка у младенца.
– Да, конечно, – безразличным тоном согласился Эстебан.
– Официально эта скульптура считается утраченной. – Глаза антиквара внезапно вспыхнули грозным пламенем. – Из четырех ангелов, образующих скульптурную группу, в каталогах числятся только два. А должно быть, как я уже сказал, четыре.
– Это семейная реликвия, – зачем‑то опять повторил Эстебан с отсутствующим видом. – А что вам известно об авторе?
Антиквар поправил платочек, чтобы из кармана выглядывал только маленький аккуратный треугольник. Он явно гордился своей внешностью.
– Алпиарса прожил очень интересную жизнь, она достойна романа с продолжением, какие писали в прошлом веке. А сами вы что‑нибудь о нем знаете?
– У него были друзья в Италии, – механически ответил Эстебан.
– Он там учился, – добавил антиквар. – Мне довелось продать несколько произведений да Алпиарсы. Подвернулась пара случаев. Обычные столовые приборы; они, разумеется, ни в какое сравнение не идут вот с этим.
– Иначе говоря, я обратился точно по адресу.
– Да. – Голос антиквара звучал совершенно спокойно, даже равнодушно. – Молодые годы – лет пять или шесть – он провел в Риме, учился у разных мастеров, иногда даже выполнял заказы папы. Имел славу гуляки, пьяницы и бабника. В сороковые или пятидесятые годы вернулся в Португалию, поступил в знаменитую школу скульптуры в Мафре, которой руководил итальянец Алессандро Джусти, и там очень быстро завоевал признание. Он обрел славу и богатство; его назначили официальным скульптором короля Жозе Первого, он получал заказы от знати со всей Европы. Промотал кучу денег, купил четыре дворца – в Лиссабоне и его окрестностях, даже устроил собственный зоосад, куда возмечтал заполучить носорога. Носорог стал его навязчивой идеей. Его рабочие тетради заполнены носорогами, но это были не мирные толстокожие животные, каких нам показывают в документальных фильмах, а уродливые создания, в которых осталось что‑то от внеземной фауны. И носорог ему был обещан.
Доставка из Азии стоила очень дорого – содержание животного в пути, а также забота о нем вылились в фантастические суммы. Чтобы покрыть дорожные расходы, да Алпиарса взялся выполнять королевский заказ, достойный титана: украсить базилику Мафры гигантскими статуями двенадцати патриархов израильских. Он выполнил половину заказа – и убил на это остаток молодости. Зато теперь у него появился носорог. Он нянчился с ним, как с маленьким ребенком, – сам чистил, приносил ему восточные благовония и шелковые ткани. Видел его во сне.
– А статуи для Мафры он закончил? – с плохо скрытым нетерпением спросил Эстебаи.
– Нет, – ответил антиквар, – Однажды ночью скульптору приснился сон: в центре площади стоит бронзовый носорог, и вдруг носорог начинает таять, и на земле от него остается только кучка серой вязкой грязи. На следующее утро этот самый носорог, доставленный из Азии, занемог. Скульптор созвал знахарей, ветеринаров, хирургов, но ни один не сумел справиться с изводившей животное лихорадкой, с губительными поносом и рвотой.
Алпиарса впал в отчаяние. Он зачастил в церковь и молил Бога исцелить носорога, заказывал мессы, которые служили епископы, совершил паломничество в Кампостелу. Носорог не выздоравливал.
– Забавная привязанность, – прокомментировал Эстебан с глупой ухмылкой, словно только для того, чтобы показать, что он внимательно следит за рассказом.
– Да, – голос антиквара сделался глухим и каким‑то текучим, – так вот, потеряв надежду на Господа, скульптор решил искать помощи у противной стороны. Установил связи с какой‑то оккультной сектой, которая действовала в Лиссабоне – устраивала там свои сборища, черные мессы и так далее. Да Алпиарса уничтожил двух из уже отлитых патриархов, и бронза от одного из них пошла на изготовление четырех ангелов.
– Зачем? – Эстебан искоса глянул на лежащую перед ним фигурку, которая, казалось, тоже слушала антиквара.
– Тут не все до конца ясно, – развел руками хозяин лавки. – Наверняка это было связано с каким‑то ритуалом, но утверждать не берусь. Видите надпись на пьедестале? Она ведь имеет какой‑то смысл…
Две пары глаз внимательно рассматривали пьедестал: еврейскую букву и странный знак, состоящий из штрихов, длинную и непонятную строку перед греческим текстом: «Hvmanaqve hominess testidrv aetaesme in insaene evmote…» Потом два взгляда пересеклись. И Эстебан прочел в глазах антиквара готовность продолжить схватку за эту считавшуюся потерянной реликвию, которую мощная волна совпадений вынесла и забросила в его лавку. Он просто не мог упустить такой исключительный случай.
– Итак, вы решительно отказываетесь? – спросил антиквар с изысканной любезностью и кивнул на ангела. – Очень прошу вас, подумайте как следует, может быть, вы все‑таки перемените решение, хотя бы ради наших общих знакомых.
– А что случилось с носорогом? – вместо ответа спросил Эстебан.
Разочарование антиквара было столь сильным, что у него даже задрожали губы.
– Носорог так и не поправился. Знаменитое лиссабонское землетрясение застало да Алпиарсу на каком‑то зловещем сборище, подробности о котором не вошли в анналы истории: вроде бы некая женщина служила мессу. Дом, где они находились, рухнул от подземных толчков, но скульптору удалось спастись – вместе с одним итальянцем.
– Ашилем Фельтринелли, – вставил Эстебан.
– Да, – антиквар широко раскрыл глаза, – вижу, вы о нем слышали: это преступник, которого через несколько лет сожгут в Венеции. Вернувшись домой, да Алпиарса с ужасом обнаружил, что землетрясение обрушило помещение, где жил носорог, и тот погиб под обломками. По некоторым версиям, скульптор покончил с собой, по другим, он пострадал при пожаре, который бушевал в городе в течение трех последующих дней. И никто не подозревал о существовании четырех ангелов, пока в середине девятнадцатого века некий французский коллекционер не собрал все скульптуры вместе. Их дальнейшая история очень запутана: они непрестанно переходили из рук в руки, и след их не раз терялся. В последний раз они соединились в сорок пятом году в Берлине, но после взятия города союзными войсками ангелы опять расстались. Известно, что один из них погиб. Подождите минутку.
Антиквар нырнул в заднюю комнату, все так же держа палец поднятым вверх – то есть призывая к вниманию. Между тем Эстебан приблизился к внутренней части витрины и принялся рассматривать сферу, ковер с изображением боевого слона, затылок барыни в шляпе с бантами – все это теперь, в блеклом сумеречном свете, выглядело куда привлекательнее. Опускался вечер, и люди, пользуясь кратким перемирием, которое установил с ними дождь, заполнили тротуары, кружили вокруг киосков, ныряли в кондитерские, где на витринах красовались торты и пирожные.