Но он и так знал, что надо делать.
Не знал он одного: убегая от рыжеволосых, они вступили в охотничьи владения огромного саблезубого тигра — Хромоногого. Тигр охромел недавно — свалился в овраг, преследуя оленя. Теперь больная нога не позволяла ему охотиться на крупную дичь. Тигр был голоден и разъярён свыше всякой меры. Пустой желудок не давал ему спокойно выспаться днём до вечернего выхода на охоту, и потому его можно было встретить во всякое время дня.
Это утро было для него особенно неудачным: в траве под кустом он заметил с десяток яиц и небольшую наседку. Самоотверженная мать не двинулась с гнезда, даже когда над ней нависла огромная морда со сверкающими клыками-кинжалами. Ими саблезубый тигр наносит страшные раны крупной дичи, затем жадно пьёт кровь, бьющую из разорванных сосудов. Жалкая птица целиком поместилась в голодной пасти, тигр чуть не подавился взъерошенными перьями — разжёвывать добычу он не умел. Злобно рыча, он выплюнул окровавленный комок. С яйцами пошло лучше, тигр осторожно давил их языком и глотал вместе со скорлупой, но они только ещё больше растревожили чувство голода. Хромоногий сердито сунулся носом в траву, чтобы стереть прилипшие перья. Он чуть не взвизгнул от боли — неосторожно переступил раненой лапой, но тут же, забыв о ней, припал к земле и пополз, точно кошка, выслеживающая мышь. Огромное его тело распласталось, исчезло из глаз, шевелился, казалось, лишь самый кончик длинного хвоста: тигр полз, направляясь к высокому дереву на небольшом пригорке.
Ветки дерева дрогнули, выдавая что-то движущееся в их густоте, а лёгкий ветерок, пахнувший в сторону Хромоногого, сообщил ему, что это человек — лёгкая добыча, не способная сильно сопротивляться. Прыжок — и тёплая кровь потечёт в голодную глотку.
Рам в это время проворно скользил вниз по стволу, ловко прыгая с ветки на ветку, ниже, ещё ниже… Чувства одиночества больше не было. Беззаботный, как все люди орды, Рам в эту минуту не думал ни о чем, кроме очень нужного ему завтрака. Прыжок, ещё, вот он уже на земле… Но тут лёгкий сдавленный крик Мука, почти шипенье, послышался сверху. Сигнал тревоги! Мускулы мальчика напряглись до боли. Он не кинулся бежать, не вскрикнул, как сделал бы теперешний мальчик, но замер, настороженный, готовый к прыжку обратно на дерево или в сторону.
Густой кустарник скрывал от него Хромоногого, но Хромоногий его видел, ощущал запах. Горло тигра сжалось, рот наполнился слюной. Не в силах больше ждать, он весь собрался в комок и взвился в воздух, чтобы опуститься, подминая под себя трепещущую добычу. В это мгновение он забыл о раненой ноге: прыжок удался лишь наполовину. С яростным рёвом тигр повалился на то место, где только что стоял мальчик. Но его уже здесь не было.
Охваченный ужасом, Рам кинулся бежать за мгновение до того, как когти Хромоногого впились во влажную землю, на которой отпечатались его лёгкие следы. Боль сбила тигра с прыжка, но она же до предела усилила его ярость. Хромая, с грозным рычаньем он устремился по следам ускользнувшей добычи, хотя тигры, промахнувшись, обычно этого не делали, но голод и ярость — плохие советчики. Ослеплённый ими, тигр продолжал бежать, не сводя глаз с обезумевшего от ужаса ребёнка, и расстояние между ними начало сокращаться. Но вдруг произошло непонятное: со слабым криком Рам исчез с тропинки, а тигр, с размаху перескочив через трещину в земле, наткнулся на огромное тело, преградившее ему путь.
Раздался громкий трубный звук, что-то гибкое, как огромная змея, подхватило его, сдавило, подняло кверху и с размаху швырнуло о землю.
Тяжёлая нога, подобная толстому бревну, опустилась на него, ещё и ещё … Яркие жёлтые глаза Хромоногого потухли, прежде чем он понял, что произошло… А слон всё трубил и топтал уже безжизненное тело, пока оно не превратилось в кровавое месиво из земли, мяса и обрывков шкуры. Тогда слон поднял хобот кверху и затрубил уже не яростно, а торжествующе. Ему ответил другой слон. Он стоял рядом, но даже не успел принять участия в неожиданной и молниеносной расправе. Затем оба они повернулись и подошли к узкой неглубокой трещине. Трещина эта была промыта водой в период дождей, стенки опускались вниз почти отвесно. А на дне жались к стенкам маленький слонёнок и маленький мохнатый мальчуган. Оба были так напуганы, что не обратили внимания друг на друга.
Но вот слонёнок жалобно закричал. В ответ послышался нежный и успокаивающий трубный звук. Две огромные головы появились у края трещины, два хобота, извиваясь, опустились в неё; один осторожно обернулся вокруг маленького хобота слонёнка, другой вокруг его передней ноги, миг — и слонёнок поднялся на воздух. Рам, смертельно перепуганный, чувствовал одно: сейчас он останется один в этой страшной расщелине, совсем один… Не помня себя от, страха, не думая, что делает, Рам с тихим жалобным криком протянул руки вверх, туда, где от края уже готовились удалиться серые громады.
Но что это? Голова одного слона опять появилась над трещиной. Гибкий хобот осторожно охватил трепещущее тело мальчугана, ноги его заболтались в воздухе, но тут же почувствовали твёрдую землю. Шатаясь, мальчик бессознательно прислонился к ближайшей опоре — слоновой ноге. Хобот мягко, ласково скользнул по его лицу, дунул тёплым дыханием. Слоны ещё постояли, их маленькие глаза спокойно и доброжелательно разглядывали спасённого ребёнка. Потом, тихо переговариваясь, они повернулись и исчезли в кустах. Слонёнок шагал впереди.
Несколько мгновений Рам стоял неподвижно, не отрывая глаз от красного месива около самых его ног. Затем всхлипнул и кинулся бежать назад, к дереву, с которого всё ещё не решался спуститься поражённый ужасом старый Мук. Миг — и Рам оказался около него, прижался лицом к мохнатой груди и затих, вздрагивая и всхлипывая. Старик, охватив его рукой, пытался что-то сказать, спросить, лоб его мучительно морщился, губы кривились. Постепенно неясное бормотанье Рама стало ему понятно: саблезубый больше, уже не существует, путь к орде снова открыт.
Глава 22
Однако, собираясь спуститься с дерева, Мук наткнулся на неожиданное сопротивление Рама. Напуганный мальчик хныкал, вырывался из рук старика, когда тот, рассердившись, хотел стащить его силой. Наконец Мук залепил непослушному такую затрещину, что тот взвыл, хватаясь рукой за вспухшую щеку, и всё-таки продолжал по-прежнему крепко держаться за ветку. Неизвестно, что сделал бы ещё рассерженный старик, как вдруг он оставил мальчика в покое, вытянул шею и наклонил голову, напряжённо прислушиваясь. Рам взглянул на него и сразу понял: старик услышал что-то страшное. Вытянув шею и наклонив голову, он и сам прислушался и тут же опять задрожал мелкой дрожью, прижался к тёмному стволу, стараясь слиться с ним, сделаться незаметнее. В лесу послышался тихий шорох торопливых шагов, трещали ветки, их раздвигали поспешно и недостаточно осторожно, ближе, ближе… И вот за кустами то здесь, то там замелькали рыжие косматые головы, залитые кровью тела и зверские лица.
Рыжеволосые! Но теперь они бежали обратно, робко оглядываясь и переговариваясь, раненные, битые, они явно ждали и боялись погони. Мук и Рам напрасно прижимались к стволу, прятались в ветвях: рыжеволосые не поднимали глаз, они спасались от кого-то бегством. Жалобный шёпот, приглушённые голоса, они появились и исчезли, как грозные тени; страшные рваные раны на их телах напоминали скорее укусы мощных клыков, а не удары оружия.