Всадники оставили в стороне большую дорогу и поехали вверх по течению Мансанареса, спускавшегося с вершин, покрытых вечными снегами.
— Вы все обговорили с принцем, граф? — спросил один из них.
— Да, отец мой, — отвечал другой, — договор заключен, и в день бракосочетания, которое, конечно, совершите вы, как первый испанский епископ, дочь моя примет титул герцогини Мадридской!
— Я заранее поздравляю вас с этим союзом, — снова заговорил почтенный патер Доминго. На нем, как и на графе, был темный плащ и круглая шляпа с большими полями. — Я нисколько не сомневаюсь в том, что испанская корона через год будет наконец возложена на единственного законного, благословенного монарха.
— Я тоже надеюсь на это, отец мой, — ответил Кортецилла.
Они приближались к горам. Дорога шла круче, тут и там мелькали на пути высокие сосны. Лес становился гуще по мере того, как всадники поднимались вверх.
— Знаете ли вы, кто нынче будет на ночной встрече? — помолчав, спросил патер Доминго.
— Ближайшие друзья принца, но кто именно, не знаю.
— Где теперь принц?
— Тут, недалеко от леса, в гостинице Сан-Педро, — ответил граф Кортецилла, но вдруг внезапно замолчал и придержал свою лошадь.
Патер Доминго вопросительно посмотрел на него.
— Видите? — шепотом произнес Кортецилла и указал на дорогу, которая, извиваясь, огибала гору.
— Это всадник, кажется, — тихо отвечал патер.
— Что это значит? Кроме нас, никто не должен ехать навстречу с этой стороны…
— Не беспокойтесь, граф, должно быть, это еще один из наших сторонников.
— Но кто это?
— Он, кажется, один.
— Догоним его, если хотите, отец мой. Нам нужно непременно узнать, кто это, прежде чем мы направимся к руинам.
Патер утвердительно кивнул головой, и оба пришпорили лошадей.
Холодный ветер дул им навстречу, они выехали из леса, и теперь им стали попадаться лишь иссохшие сосны. Дорога очень круто подымалась вверх, но лошади, казалось, привыкли к трудностям такого пути, они ступали бодро и уверенно, не убавляя шага.
Всадникам стало холодно, и они плотнее закутались в плащи. Впереди, на горных вершинах, блистая в лунном свете, лежал вечный снег, который не таял даже летом.
Гулко раздавались в горах удары копыт по скалистому твердому грунту, и скакавший впереди всадник обернулся и остановился.
Граф Кортецилла и патер Доминго быстро нагоняли его.
— Далеко ли путь держите? — громко спросил Кортецилла, первым подскакав к незнакомцу.
— Если не ошибаюсь, то туда же, куда и вы, — отвечал незнакомец. Он, подобно графу и Доминго, тоже был закутан в плащ, а на голове, как и у них, была большая круглая шляпа. — Вы граф Кортецилла?
— Как!.. Что я вижу! Дон Альфонс!
— Он самый, мой благородный дон!
Кортецилла снял шляпу перед младшим братом дона Карлоса, и патер Доминго тоже почтительно поклонился ему.
— Я не знал, принц, что вы здесь и будете нынче присутствовать на встрече, — произнес граф.
Дон Альфонс был молодой человек лет двадцати, с веснушчатым лицом, рыжей бородкой и неприятным, то злым, то высокомерным выражением лица.
Все трое теперь продолжали свой путь вместе.
— Я еду из гостиницы Сан-Педро, где мы с братом остановились под чужими именами, — начал дон Альфонс. — Через несколько дней мы возвращаемся к своим войскам на север, а там перебьем этих подлецов, которые договорились с маршалом Серрано о капитуляции. Надо взыскать с них, чтобы другим неповадно было.
— Вы были в Мадриде, принц? — спросил Кортецилла.
— Нет, я подожду лучшего времени, а в эту ночь мы ускорим ход событий, — отвечал дон Альфонс. — Позвольте задать вам один вопрос, граф, — продолжал он. — Герцог Медина теперь в Мадриде? Как поживает герцогиня Бланка Мария? Я когда-то часто бывал у ее отца.
— Герцогиня прекрасна, а герцог — старый, болезненный человек, — отвечал Кортецилла,.
пожав плечами, — этим все сказано.
— Это удивительно, однако, что Бланка Мария решилась отдать свою руку этому ничтожному человеку! Любить его, во всяком случае, она не могла!
Разговаривая таким образом, всадники приближались к вершине горы. По сторонам кое-где торчали покрытые снегом ели, и вокруг повсюду лежал снег. Глубокая ночная тишина царила здесь.
Несколько минут спустя всадники увидели древние руины, наполовину занесенные снегом. Темные серые стены были необыкновенно толсты и неуклюжи. Еще уцелевшие оконные ниши указывали на то, что прежде здание это было монастырем. Теперь же от него остались одни развалины, в которых свирепствовал ветер.
Неподалеку виднелось другое здание, которое сохранилось лучше. Прежде это была, видимо, монастырская церковь или капелла. Основание этого здания уцелело, равно как и стены, но окон и дверей в нем больше не было. Снег лежал и внутри, и снаружи.
Одинокие печальные монастырские руины на вершине горы производили мрачное впечатление. На всей этой гористой местности лежал какой-то романтический отпечаток, особенно чувствующийся в светлую лунную ночь. Конечно, редко кто появлялся в этих пустынных местах, где, как памятник минувшему времени, лежали руины монастыря.
К этим-то руинам и спешили три всадника.
Здесь они увидели двух лошадей, привязанных к сухому дереву.
Все трое спешились и, привязав лошадей, подошли к узкому отверстию в стене.
За этим отверстием находился наполовину засыпанный обвалившимися кирпичами проход, который даже трудно было заметить.
Граф пропустил вперед принца Альфонса. Остальные последовали за ним в огромный подземный ход. Ход был достаточно просторен, чтобы по нему можно было пройти не сгибаясь. Повеяло холодом и сыростью.
Через несколько минут мелькнул слабый свет и показался выход, ведущий на закрытую со всех сторон площадку без крыши.
Должно быть, здесь и прежде происходили тайные сходки, либо место это служило монахам для какой-нибудь особенной цели, потому что стены были расписаны изображениями святых мучеников и их подвигов. В стенах вделаны были железные кольца и толстые короткие цепи, теперь совершенно источенные ржавчиной.
На этой большой площадке, у каменного стола, расположенного посередине, стояли дон Карлос и Доррегарай, мексиканец с маскарада. Услышав шорох в подземелье, они поспешили к выходу, чтобы приветствовать своих друзей.
Потом все пятеро подошли к низкому каменному столу, стоявшему, как мы уже сказали, посреди просторного зала, в настоящую минуту волшебно освещенного луной.
Кортецилла вынул из-под плаща бумажник.
— Имею честь вручить вам, принц, часть приданого моей дочери, — сказал он дону Карлосу. — Здесь пять миллионов в векселях на банкирские дома Памплоны, Сан-Себастьяна и Байоны. Извольте принять их, принц.
— Когда же привезете вы мне мою прекрасную невесту, граф? — спросил дон Карлос, опустив бумажник в карман.
— Завтра вечером, ваше высочество. Свидание может произойти здесь или же в моем дворце, если вам это угодно, нужно лишь сделать так, чтобы никто не мог узнать вас. Тогда уж вы и обменяетесь кольцами и поцелуями со своей невестой.
— Я с нетерпением буду ждать этой минуты, граф, — отвечал дон Карлос. — Я получил с севера самые утешительные известия,— продолжал он, обращаясь ко всем. — Полковник Доррегарай тоже докладывает, что вербовка повсюду идет весьма успешно, так что я рассчитываю вскоре возобновить войну за церковь и трон и привести ее на этот раз к блистательному исходу!
— Это будет ужасная битва! — воскликнул Альфонс.