Ведь как
ни был он полезен доброму малому, но Планше был ему самому гораздо
полезней. В самом деле, ничто не могло быть ему приятнее в эту минуту, как
иметь в своем распоряжении храброго и сметливого лакея. Правда, по всей
вероятности, Планше недолго будет служить ему; но, возвратясь к своему
делу на улице Менял, Планше будет считать себя обязанным д'Артаньяну за
то, что тот, скрыв его у себя, спас ему жизнь, а д'Артаньяну было очень на
руку иметь связи в среде горожан в то время, когда они собирались начать
войну с двором. У него будет свой человек во вражеском лагере. А такой
умница, как д'Артаньян, умел всякую мелочь обратить себе во благо.
В таком настроении, весьма довольный судьбой и самим собой, д'Артаньян
подошел к собору Богоматери.
Он поднялся на паперть, вошел в храм и спросил у ключаря, подметавшего
часовню, не знает ли он г-на Базена.
- Господина Базена, причетника? - спросил ключник.
- Его самого.
- Он прислуживает за обедней, в приделе Богоцы.
Д'Артаньян вздрогнул от радости. Несмотря на слова Планше, ему не
верилось, что он найдет Базена; но теперь, поймав один конец нити, он мог
ручаться, что доберется и до другого.
Он опустился на колени, лицом к этому приделу, чтобы не терять Базена из
виду. По счастью, служилась краткая обедня, она должна была скоро
кончиться. Д'Артаньян, перезабывший все молитвы и не позаботившийся
захватить с собой молитвенник, стал на досуге наблюдать Базена.
Вид Базена в новой одежде был, можно сказать, столь же величественный,
сколь и блаженный. Сразу видно было, что он достиг или почти достиг
предела своих желаний и что палочка для зажигания свеч, оправленная в
серебро, которую он держал в руке, казалась ему столь же почетной, как
маршальский жезл, который Конде бросил, а может быть, и не бросал, в
неприятельские ряды во время битвы под Фрейбургом.
Даже физически он преобразился, если можно так выразиться, совершенно под
стать одежде. Все его тело округлилось и приобрело нечто поповское. Все
угловатости на его лице как будто сгладились. Нос у него был все тот же,
но он тонул в круглых щеках; подбородок незаметно переходил в шею; глаза
заплыли, не то что от жира, а от какой-то одутловатости; волосы,
подстриженные по-церковному, под скобку, закрывали лоб до самых бровей.
Заметим кстати, что лоб Базена, даже совсем открытый, никогда не превышал
полутора дюймов в вышину.
В ту минуту как Д'Артаньян кончил свой осмотр, кончилась и обедня.
Священник произнес "аминь" и удалился, благословив молящихся, которые, к
удивлению д'Артаньяна, все преклонили колена.
Священник произнес "аминь" и удалился, благословив молящихся, которые, к
удивлению д'Артаньяна, все преклонили колена. Он перестал удивляться,
узнав в священнослужителе самого коадъютора, знаменитого Жана-Франсуа де
Гонди, который уже в это время, предчувствуя свою будущую роль, создавал
себе популярность щедрой раздачей милостыни. Для того чтобы увеличить эту
популярность, он и служил иногда ранние обедни, на которые обычно приходит
только простой люд.
Д'Артаньян, как и все, опустился на колени, принял причитающееся на его
долю благословение, перекрестился, но в ту минуту, когда мимо него, с
возведенными к небу очами, проходил Базен, скромно замыкавший шествие,
д'Артаньян схватил его за полу; Базен опустил глаза и отскочил назад,
словно увидал змею.
- Господин Д'Артаньян! - воскликнул он. - Vade retro, Satanasi (Отыди,
сатана! (лат.))
- Отлично, милый Базен, - ответил, смеясь, офицер, - вот как вы встречаете
старого друга.
- Сударь, - ответил Базен, - истинные друзья христианина те, кто
споспешествует спасению, а не те, кто отвращает от него.
- Я вас не понимаю, Базен, - сказал Д'Артаньян, - я не вижу, как я могу
служить камнем преткновения на вашем пути к спасению.
- Вы забываете, - ответил Базен, - что пытались навсегда закрыть к нему
путь для моего бедного господина; из-за вас он губил свою душу, служа в
мушкетерах, хотя чувствовал пламенное призвание к церкви.
- Мой милый Базен, - возразил Д'Артаньян, - вы должны были бы понять уже
по месту, где меня видите, что я очень переменился: с годами становишься
разумнее. И так как я не сомневаюсь, что ваш господин спасает свою душу,
то я хочу узнать от вас, где он находится, чтобы он своими советами помог
и моему спасению.
- Скажите лучше - чтобы вновь увлечь его в мир? По счастью, я не знаю, где
он, так как, находясь в святом месте, я никогда не решился бы солгать.
- Как! - воскликнул Д'Артаньян, совершенно разочарованный. - Вы не знаете,
где Арамис?
- Прежде всего, - сказал Базен, - Арамис - это имя погибели. Если прочесть
Арамис навыворот, получится Симара, имя одного из злых духов, и, по
счастию, мой господин навсегда бросил это имя.
- Хорошо, - сказал Д'Артаньян, решившись перетерпеть все, - я ищу не
Арамиса, а аббата д'Эрбле. Ну же, мой милый Базен, скажите мне, где он.
- Разве вы не слыхали, господин Д'Артаньян, как я ответил вам, что не знаю
этого?
- Слышал, конечно; но я отвечу вам, что это невозможно.