И он подумал, покачав головой: "Будь я на месте Портоса и сделай мне
д'Артаньян предложение, которое я собираюсь сделать Портосу, уже понятно,
что бы я ответил д'Артаньяну".
А Планше не думал ничего: он переваривал свой завтрак.
На опушке леса д'Артаньян увидел указанную ему дорогу, а в конце дороги
башни огромного феодального замка.
- Ого, - проворчал он, - этот замок, кажется, принадлежал старшей ветви
рода герцогов Орлеанских. Уж не вошел ли Портос в сделку с герцогом де
Лонгвилем?
- Ай да поместье, сударь! Хорошо управляется! - сказал Планше. - И если
оно принадлежит господину Портосу, то его можно поздравить.
- Не вздумай только, черт побери, назвать его Портосом, - сказал
д'Артаньян, - или даже дю Валлоном. Называй его де Брасье или де Пьерфон.
Ты погубишь все ваше дело.
По мере приближения к замку, который привлек их внимание, д'Артаньян стал
убеждаться, что тут не может жить его друг. Башни, хотя и прочные, как
вчера выстроенные, были пробиты и разворочены, точно какой-то великан
изрубил их топором.
Доехав до конца дороги, д'Артаньян увидел у своих ног чудесную долину, в
глубине которой дремало небольшое прелестное озеро, окруженное
разбросанными там и сям домами с соломенными и черепичными крышами;
казалось, они почтительно признавали своим сюзереном стоявший тут же
красивый замок, построенный в начале царствования Генриха IV и украшенный
флюгерами с гербом владельца.
На этот раз д'Артаньян не усомнился, что он перед жилищем Портоса. Дорога
вела прямо к красивому замку, который рядом со своим предком на горе
напоминал современного щеголя рядом с закованным в железо рыцарем времени
Карла VII. Д'Артаньян пустил лошадь рысью. Планше поторапливал своего
скакуна, стараясь не отстать от хозяина.
Через десять минут д'Артаньян въехал в аллею, обсаженную прекрасными
тополями и упиравшуюся в железную решетку с позолоченными остриями и
перекладинами. Посреди этой аллеи какой-то господин весь в зеленом и
раззолоченный, как решетка, сидел верхом на толстом низком жеребце. Справа
и слева от него вытянулись два лакея в ливреях с позументами на всех швах;
поодаль толпой стояли почтительные крестьяне.
"Уж не владетельный ли это господин дю Валлон де Брасье де Пьерфон? -
сказал про себя д'Артаньян. - Бог мой, как он съежился с тех пор, как
перестал называться Портосом".
- Это не может быть он, - сказал Планше, отвечая на мысль д'Артаньяна. - В
господине Портосе шесть футов росту, а в этом и пяти не наберется.
- В
господине Портосе шесть футов росту, а в этом и пяти не наберется.
- Однако этому господину очень низко кланяются.
Сказав это, д'Артаньян двинулся по направлению к жеребцу, лакеям и важному
господину. Чем ближе он подъезжал, тем более ему казалось, что он узнает
черты его лица.
- Господи Иисусе! - воскликнул Планше, который тоже как будто признал его.
- Сударь, неужели это он?
При этом восклицании человек на коне медленно и весьма величаво обернулся,
и путешественники увидели во всем блеске круглые глаза, румяную рожу и
блаженную улыбку Мушкетона.
И точно, это был Мушкетон, жирный, пышущий здоровьем и довольством. Узнав
д'Артаньяна, он - не то что этот лицемер Базен - поспешно слез со своего
жеребца и с обнаженной головой пошел навстречу офицеру. И почтительная
толпа круто повернулась к новому светилу, затмившему прежнее.
- Господин д'Артаньян! Господин д'Артаньян! - вырвалось из толстых щек
Мушкетона, захлебывавшегося от радости. - Господин д'Артаньян! Ах, какая
радость для моего господина и хозяина дю Валлона де Брасье до Пьерфона!
- Милейший Мушкетон! Так твой господин здесь?
- Вы в его владениях.
- Но какой же ты нарядный, жирный, цветущий! - продолжал д'Артаньян, без
устали перечисляя перемены, происшедшие под влиянием благоденствия в
некогда голодном парне.
- Да, да, слава богу, сударь, - ответил Мушкетон, - я чувствую себя
недурно.
- Что же ты ничего не скажешь своему другу Планше?
- Планше, друг мой Планше, ты ли это? - вскричал Мушкетон, с
распростертыми объятиями и со слезами на глазах бросаясь к Планше.
- Я самый, - ответил благоразумный Планше, - я хотел только проверить, не
заважничал ли ты.
- Важничать перед старым другом! Нет, Планше, никогда! Ты этого и сам не
думаешь, или плохо ты знаешь Мушкетона.
- Ну и хорошо! - сказал Планше, соскочив с лошади и, в свою очередь,
обнимая Мушкетона. Ты не то что эта каналья Базен, продержавший меня два
часа в сарае и даже не подавший вида, что он знаком со мной.
И Планше с Мушкетоном расцеловались с чувством, весьма растрогавшим
присутствующих, решивших, ввиду высокого положения Мушкетона, что Планше
какой-нибудь переодетый вельможа.
- А теперь, сударь, - сказал Мушкетон, освободившись от объятий Планше,
безуспешно пытавшегося сомкнуть руки на спине своего друга, - а теперь,
сударь, позвольте мне вас покинуть, так как я не хочу, чтобы мой барин
узнал о вашем приезде от кого-либо, кроме меня; он не простит мне, что я
допустил опередить себя.