В ту же минуту Данглар, который пристально следил за Фернаном, сидевшим на подоконнике, увидел, что тот дико вытаращил глаза, привскочил и снова сел на подоконник. Снаружи донесся неясный шум; стук тяжелых шагов, невнятные голоса и бряцание оружия заглушили веселый говор гостей, который сразу сменился тревожным молчанием.
Шум приближался; в дверь три раза ударили. Гости с изумлением переглянулись.
- Именем закона! - раздался громкий голос; никто не ответил.
Тотчас дверь отворилась, и полицейский комиссар, опоясанный шарфом, вошел в залу в сопровождении четырех вооруженных солдат и капрала.
Тревога сменилась ужасом.
- В чем дело? - спросил арматор, подходя к комиссару, с которым был знаком. - Это, наверно, недоразумение.
- Если это недоразумение, господин Моррель, - отвечал комиссар, - то можете быть уверены, что оно быстро разъяснится, а пока у меня есть приказ об аресте, и хоть я с сожалением исполняю этот долг, я все же должен его исполнить. Кто из вас, господа, Эдмон Дантес?
Все взгляды обратились на Эдмона, который в сильном волнении, но сохраняя достоинство, выступил вперед и сказал:
- Я. Что вам угодно?
- Эдмон Дантес, - сказал комиссар, - именем закона я вас арестую!
- Арестуете? - переспросил Эдмон, слегка побледнев. - За что вы меня арестуете?
- Не знаю, но на первом допросе вы все узнаете.
Моррель понял, что делать нечего: комиссар, опоясанный шарфом, - не человек; это статуя, воплощающая закон, холодная, глухая, безмолвная.
Но старик Дантес бросился к комиссару; есть вещи, которые сердце отца или матери понять не может. Он просил, умолял. Слезы и мольбы были напрасны. Но отчаяние его было так велико, что комиссар почувствовал сострадание.
- Успокойтесь, сударь! - сказал он. - Может быть, ваш сын не исполнил каких-нибудь карантинных или таможенных предписаний, и, когда он даст нужные разъяснения, его, вероятно, тотчас же освободят.
- Что это значит? - спросил, нахмурив брови, Кадрусс у Данглара, который притворялся удивленным.
- Я почем знаю! - отвечал Данглар. - Я, как и ты, вижу, что делается, ничего не понимаю и дивлюсь.
Кадрусс искал глазами Фернана, но тот исчез.
Тогда вся вчерашняя сцена представилась ему с ужасающей ясностью: разыгравшаяся трагедия словно сдернула покров, который вчерашнее опьянение набросило на его память.
- Уж не последствия ли это шутки, о которой вы говорили вчера? - оказал он хрипло. - В таком случае горе тому, кто ее затеял, - в ней веселого мало.
- Да нет же! - воскликнул Данглар. - Ведь ты знаешь, что я разорвал записку.
- Ты не разорвал ее, - сказал Кадрусс, - а бросил в угол, только и всего.
- Молчи, ты ничего не видел, ты был пьян.
- Где Фернан? - спросил Кадрусс.
- Почем я знаю? - отвечал Данглар. - Верно, ушел по своим делам Но чем заниматься пустяками, пойдем лучше поможем несчастному старику.
Дантес уже успел с улыбкой подать руки всем своим друзьям и отдался в руки солдат.
- Будьте спокойны, ошибка объяснится, и, вероятно, я даже не дойду до тюрьмы, - сказал он.
- О, разумеется, я готов поручиться! - подхватил подошедший Данглар.
Дантес спустился с лестницы.
Впереди него шел комиссар, по бокам солдаты. Карета с раскрытой дверцей ждала у порога. Дантес сел, с ним сели комиссар и два солдата. Дверца захлопнулась, и карета покатила в Марсель.
- Прощай, Дантес! Прощай, Эдмон! - закричала Мерседес, выбегая на галерею.
Узник услышал этот последний крик, вырвавшийся, словно рыдание, из растерзанного сердца его невесты, выглянул в окно кареты, крикнул: "До свидания, Мерседес!" - и исчез за углом форта св. Николая.
- Подождите меня здесь, - сказал арматор, - я сяду в первую карету, какая мне встретится, съезжу в Марсель и вернусь к вам с известиями.
- Поезжайте, - закричали все в один голос, - поезжайте и возвращайтесь поскорее!
После этого двойного отъезда среди оставшихся несколько минут царило мрачное уныние.
Отец Эдмона и Мерседес долго стояли врозь, погруженные каждый в свою скорбь; наконец, глаза их встретились. Оба почувствовали, что они две жертвы, пораженные одним и тем же ударом, и бросились друг другу в объятия.
В это время в залу воротился Фернан, налил себе стакан воды, выпил и сел на стул.
Случайно на соседний стул опустилась Мерседес.
Фернан невольно отодвинул свой стул.
- Это он! - сказал Данглару Кадрусс, не спускавший глаз с каталанца.
- Не думаю, - отвечал Данглар, - он слишком глуп; во всяком случае грех на том, кто это сделал.
- Ты забываешь о том, кто ему посоветовал, - сказал Кадрусс.
- Ну, знаешь! - ответил Данглар. - Если бы пришлось отвечать за все то, что говоришь на ветер!
- Должен отвечать, когда то, что говоришь на ветер, падает другому на голову!
Между тем гости на все лады истолковывали арест Дантеса.
- А вы, Данглар, - спросил чей-то голос, - что думаете об этом?
- Я думаю, - отвечал Данглар, - не провез ли он каких-нибудь запрещенных товаров.
- Но вы, Данглар, как бухгалтер, должны были бы знать об этом.
- Да, конечно, но бухгалтер знает только то, что ему предъявляют. Я знаю, что мы привезли хлопчатую бумагу, вот и все; что мы взяли груз в Александрии у Пастре и в Смирне у Паскаля; больше у меня ничего не спрашивайте.
- О! Теперь я вспоминаю, - прошептал несчастный отец, цепляясь за последнюю надежду. - Он говорил Мне вчера, что привез для меня ящик кофе и ящик табаку.
- Вот видите, - сказал Данглар, - так и есть! В наше отсутствие таможенники обыскали "Фараон" и нашли контрабанду.
Мерседес этому не верила. Долго сдерживаемое горе вдруг вырвалось наружу, и она разразилась рыданиями.
- Полно, полно, будем надеяться, - сказал старик, сам не зная, что говорит.
- Будем надеяться! - повторил Данглар.
"Будем надеяться!" - хотел сказать Фернан, но слова застряли у него в горле, только губы беззвучно шевелилась.
- Господа! - закричал один из гостей, стороживший на галерее. - Господа, карета! Моррель! Он, наверное, везет нам добрые вести!
Мерседес и старик отец бросились навстречу арматору. Они столкнулись в дверях. Моррель был очень бледен.
- Ну что? - спросили они в один голос.
- Друзья мои! - отвечал арматор, качая головой. - Дело оказалось гораздо серьезнее, чем мы думали.
- О, господин Моррель! - вскричала Мерседес.