Прибыв сюда, я устроил все дела на корабле и побежал к моей невесте, которая показалась мне еще прекрасней и милей прежнего. Благодаря господину Моррелю мы уладили все церковные формальности; и вот, как я уже говорил вам, я сидел за обедом, готовился через час вступить в брак и думал завтра же ехать в Париж, как вдруг по этому доносу, который вы, по-видимому, теперь так же презираете, как и я, меня арестовали.
- Да, да, - проговорил Вильфор, - все это кажется мне правдой, и если вы в чем виновны, так только в неосторожности; да и неосторожность ваша оправдывается приказаниями капитана. Отдайте нам письмо, взятое вами на острове Эльба, дайте честное слово, что явитесь по первому требованию, и возвращайтесь к вашим Друзьям.
- Так я свободен! - вскричал Дантес вне себя от радости.
- Да, только отдайте мне письмо.
- Оно должно быть у вас, его взяли у меня вместе с другими моими бумагами, и я узнаю некоторые из них в этой связке.
- Постойте, - сказал Вильфор Дантесу, который взялся уже было за шляпу и перчатки, - постойте! Кому адресовано письмо?
- Господину Нуартье, улица Кок-Эрон, в Париже.
Если бы гром обрушился на Вильфора, он не поразил бы его таким быстрым и внезапным ударом; он упал в кресло, с которого привстал, чтобы взять связку с бумагами, захваченными у Дантеса, и, лихорадочно порывшись в них, вынул роковое письмо, устремив на него взгляд, полный невыразимого ужаса.
- Господину Нуартье, улица Кок-Эрон, номер тринадцать, - прошептал он, побледнев еще сильнее.
- Точно так, - сказал изумленный Дантес. - Разве вы его знаете?
- Нет, - быстро ответил Вильфор, - верный слуга короля не знается с заговорщиками.
- Стало быть, речь идет о заговоре? - спросил Дантес, который, после того как уже считал себя свободным, почувствовал, что дело принимает другой оборот. - Во всяком случае я уже сказал вам, что ничего не знал о содержании этого письма.
- Да, - сказал Вильфор глухим голосом, - но вы знаете имя того, кому оно адресовано!
- Чтобы отдать письмо лично ему, я должен был знать его имя.
- И вы никому его не показывали? - спросил Вильфор, читая письмо и все более и более бледнея.
- Никому, клянусь честью!
- Никто не знает, что вы везли письмо с острова Эльба к господину Нуартье?
- Никто, кроме того, кто вручил мне его.
- И это еще много, слишком много! - прошептал Вильфор.
Лицо его становилось все мрачнее, по мере того как он читал; его бледные губы, дрожащие руки, пылающие глаза внушали Дантесу самые дурные предчувствия.
Прочитав письмо, Вильфор схватился за голову и замер.
- Что с вами, сударь? - робко спросил Дантес.
Вильфор не отвечал, потом поднял бледное, искаженное лицо и еще раз перечел письмо.
- И вы уверяете, что ничего не знаете о содержании этого письма? сказал Вильфор.
- Повторяю и клянусь честью, что не знаю ничего Но что с вами? Вам дурно? Хотите, я позвоню? Позову кого-нибудь?
- Нет, - сказал Вильфор, быстро вставая, - стойте на месте и молчите; здесь я приказываю, а не вы.
- Простите, - обиженно сказал Дантес, - я только хотел помочь вам.
- Мне ничего не нужно. Минутная слабость - только и всего. Думайте о себе, а не обо мне. Отвечайте.
Дантес ждал вопроса, но тщетно; Вильфор опустился в кресло, нетвердой рукой отер пот с лица и в третий раз принялся перечитывать письмо.
Отвечайте.
Дантес ждал вопроса, но тщетно; Вильфор опустился в кресло, нетвердой рукой отер пот с лица и в третий раз принялся перечитывать письмо.
- Если он знает, что тут написано, - прошептал он, - и если он когда-нибудь узнает, что Нуартье - отец Вильфора, то я погиб, погиб безвозвратно!
И он время от времени взглядывал на Эдмона, как будто его взгляды могли проникнуть сквозь невидимую стену, ограждающую в сердце тайну, о которой молчат уста.
- Нечего сомневаться! - воскликнул он вдруг.
- Ради самого неба, - оказал несчастный юноша, - если вы сомневаетесь во мне, если вы подозреваете меня, допрашивайте. Я готов отвечать вам.
Вильфор сделал над собой усилие и голосом, которому он старался прядать уверенность, сказал:
- Вследствие ваших показаний на вас ложатся самые тяжкие обвинения; поэтому я не властен тотчас же отпустить вас, как надеялся. Прежде чем решиться на такой шаг, я должен снестись со следователем. А пока вы видели, как я отнесся к вам.
- О да, и я благодарю вас! - вскричал Дантес. - Вы обошлись со мною не как судья, а как друг.
- Ну, так вот, я задержу вас еще на некоторое время, надеюсь ненадолго, главная улика против вас - это письмо, и вы видите...
Вильфор подошел к камину, бросил письмо в огонь и подождал, пока оно сгорело.
- Вы видите, - продолжал он, - я уничтожил его.
- Вы больше, чем правосудие, - вскричал Дантес, - вы само милосердие!
- Но выслушайте меня, - продолжал Вильфор. - После такого поступка вы, конечно, понимаете, что можете довериться мне.
- Приказывайте, я исполню ваши приказания.
- Нет, - сказал Вильфор, подходя к Дантесу, - нет, я не собираюсь вам приказывать; я хочу только дать вам совет, понимаете?
- Говорите, я исполню ваш совет, как приказание.
- Я оставлю вас здесь, в здании суда, до вечера. Может быть, кто-нибудь другой будет вас допрашивать. Говорите все, что вы мне рассказывали, но ни полслова о письме!
- Обещаю, сударь.
Теперь Вильфор, казалось, умолял, а обвиняемый успокаивал судью.
- Вы понимаете, - продолжал Вильфор, посматривая на пепел, сохранявший еще форму письма, - теперь письмо уничтожено. Только вы да я знаем, что оно существовало; его вам не предъявят; если вам станут говорить о нем, отрицайте, отрицайте смело, и вы спасены.
- Я буду отрицать, не беспокойтесь, - сказал Дантес.
- Хорошо, - сказал Вильфор и взялся за звонок; потом помедлил немного и спросил:
- У вас было только это письмо?
- Только это.
- Поклянитесь!
Дантес поднял руку.
- Клянусь! - сказал он.
Вильфор позвонил.
Вошел полицейский комиссар.
Вильфор сказал ему на ухо несколько слов; комиссар отвечал кивком головы.
- Ступайте за комиссаром, - сказал Вильфор Дантесу.
Дантес поклонился, еще раз бросил на Вильфора благодарный взгляд и вышел.
Едва дверь затворилась, как силы изменили Вильфору, и он упал в кресло почти без чувств.
Через минуту он прошептал:
- Боже мой! От чего иногда зависит жизнь и счастье!.