Да еще спрашивает, сколько?
- Что - сколько?
- Сколько ему это будет стоить.
Мегрэ с отсутствующим видом смотрел на площадь Масе. Бутиг продолжал рассказывать:
- Прокурор с полудня ждал вас у себя в кабинете.
Теперь, когда вскрытие произведено, у него больше нет предлога медлить с выдачей разрешения на захоронение... Сын Брауна звонил трижды, и в конце концов его заверили, что похороны могут состояться завтра ранним утром...
- Ранним утром?
- Да, чтобы избежать толпы... Вот поэтому я и искал вас... Сегодня вечером закроют гроб... Если вы хотите увидеть Брауна, прежде чем...
- Нет!
К чему в самом деле? Мегрэ не имел ни малейшего желания смотреть на труп! Он и так хорошо знал Уильяма Брауна!
На террасе сидело немало людей. Бутиг заметил, что на них смотрят с соседних столиков, и это ему польстило.
Тем не менее он прошептал:
- Давайте говорить тише...
- И где хотят его хоронить?..
- Как где... На антибском кладбище... Катафалк подадут к моргу в семь часов утра... Мне осталось только подтвердить информацию сыну Брауна...
- А как же его две женщины?
- Тут еще ничего не решили... Может быть, сын предпочитает, чтобы...
- В какой гостинице, вы сказали, он остановился?
- В "Провансале". Вы хотите с ним встретиться?
- Завтра! - отозвался Мегрэ. - Думаю, вы придете на похороны?
Мегрэ пребывал в довольно странном настроении.
Веселом и одновременно мрачном! Такси довезло его до гостиницы "Провансаль", где его встретил портье, а затем еще какой-то служащий в галунах и наконец худой молодой человек, сидевший за письменным столом.
- Господин Браун?.. Сейчас посмотрю, на месте ли он... Вы не могли бы назвать свое имя?..
И звонки. И беготня посыльного. Все это длилось по меньшей мере минут пять, прежде чем к Мегрэ подошли, чтобы отвести по бесконечным коридорам к номеру 37. За дверью раздавался треск пишущей машинки.
Утомленный голос проговорил:
- Войдите!
Мегрэ оказался лицом к лицу с сыном Брауна, тем самым, что отвечал за прием шерсти в Европе.
***
Без возраста. По всей видимости, лет тридцать, но с таким же успехом можно дать и сорок. Высокий, худой, с гладко выбритым, но уже морщинистым лицом. Строгий костюм и черный галстук в белую полоску, украшенный жемчужной булавкой.
Ни малейшего намека на беспорядок или растерянность. Ни одного торчащего волоска. И голос ничуть не дрогнул, когда он увидел посетителя.
- Вы не могли бы подождать немного? Я быстро...
Располагайтесь...
Машинистка сидела за столом в стиле Людовика XV.
Секретарь что-то говорил по-английски в телефонную трубку.
А младший Браун додиктовывал также по-английски каблограмму, в которой шла речь о процентах потерь, вызванных забастовкой докеров.
- Господин Браун... - позвал его секретарь и протянул телефонную трубку.
- Алло!.. Алло!.. Yes!..
Он долго слушал, не прерывая собеседника ни единым словом, а затем, перед тем как повесить трубку, коротко бросил:
- No!
И, нажав на электрический звонок, повернулся к Мегрэ:
- Портвейн?
- Нет, спасибо.
- Алло!.. Алло!.. Yes!..
Он долго слушал, не прерывая собеседника ни единым словом, а затем, перед тем как повесить трубку, коротко бросил:
- No!
И, нажав на электрический звонок, повернулся к Мегрэ:
- Портвейн?
- Нет, спасибо.
Но когда появился метрдотель, Браун тем не менее заказал:
- Один портвейн!
Все это он делал без спешки, но с озабоченным видом, как будто предполагал, что от его малейшего поступка к жеста, даже от самого незначительного движения мышц лица зависела судьба мира.
- Попечатайте у меня! - попросил он машинистку, указав ей на соседнюю комнату.
И обратившись к секретарю, добавил:
- А вы позвоните прокурору...
Наконец он сел и со вздохом положил ногу на ногу:
- Устал. Так это вы ведете следствие?
Пододвинул к Мегрэ бокал портвейна, принесенный слугой.
- Нелепая история, не правда ли?
- Не такая уж и нелепая! - проворчал Мегрэ далеко не самым любезным тоном.
- Я хотел сказать - неприятная...
- Разумеется! Всегда неприятно получить нож в спину и умереть...
Молодой человек нетерпеливо поднялся, распахнул дверь в соседнюю комнату, сделал вид, будто отдает какие-то распоряжения на английском языке, затем вернулся к Мегрэ и протянул ему портсигар.
- Спасибо! Я курю только трубку...
Браун потянулся к столику, где стояла коробка с английским табаком.
Только крепкий, дешевый! - заметил Мегрэ и вытащил из кармана собственную пачку.
Браун большими шагами заходил взад и вперед по комнате.
- Вы знаете, не так ли, что мой отец вел очень... скандальный образ жизни...
- У него была любовница!
Не только! И многое другое! Вам нужно все знать, чтобы не совершить... как это по-вашему? Промашку...
Телефонный звонок прервал его. Подбежавший к аппарату секретарь ответил на этот раз по-немецки, и Браун замахал ему отрицательно руками. Секретарь говорил довольно долго. Браун уже начал проявлять признаки нетерпения. И поскольку конца беседе не предвиделось, подошел к нему и, взяв из его рук трубку, положил на рычаг.
- Отец приехал во Францию давно, без матери... И он нас почти что разорил...
Браун не мог устоять на месте. Продолжая говорить, он закрыл дверь за секретарем. Затем коснулся пальцем бокала с портвейном.
- Вы не будете пить?
- Нет, спасибо!
Младший Браун нетерпеливо передернул плечами.
- Над отцом взяли опекунство... Моя мать очень страдала... И много работала...
- А, так это ваша мать вновь поднимала дело?
- С моим дядей, да!
- С братом вашей матери, конечно!
- Yes! Мой отец потерял... достоинство, да... достоинство... Но лучше, если об этом будут как можно меньше говорить... Вы понимаете?..
Мегрэ все время неотрывно смотрел на молодого человека, и того это явно выводило из себя. Тем более, что Брауну никак не удавалось разгадать смысл тяжелого взгляда комиссара.