Я думал, что…
— Я возражаю, — перебил Мейсон Стюарта Баксли. — Свидетель не имеет права давать показания относительно своих мыслей.
— Возражение принимается.
— У вас была какая‑то причина, которую мы в настоящий момент не раскрываем, для появления в доме? Что произошло после того, как вы вошли?
— Я старался быть осторожным и пользовался маленьким фонариком, вставленным в авторучку. Я освещал только пол. Я поднялся по лестнице на второй этаж. Я двигался очень тихо. У меня было предчувствие, что…
— Нас не интересуют предчувствия свидетеля, — перебил Мейсон.
— Придерживайтесь только фактов, мистер Баксли, — предупредил судья Черчилл.
— Я поднялся на верхнюю площадку лестницы, не создавая шума, — продолжал Баксли. — Я уловил какое‑то движение и понял, что в доме кто‑то есть.
— И что вы сделали?
— Застыл на месте, не произнося ни звука.
— Вы утверждаете, что уловили какое‑то движение. Вы что‑нибудь еще услышали?
— Какой‑то странный скользящий звук.
— Словно кто‑то шепчется?
— Нет, я не думаю, что слышал шепот, но это был какой‑то странный скользящий звук.
— В то время вы не знали, что адвокат защиты Перри Мейсон и нанятый им Пол Дрейк находились в здании, в комнате, которую занимала обвиняемая?
— Нет, я этого не знал.
— Что произошло потом?
— Послышался страшный грохот, и я… Ну, я очень удивился, напрягся и испугался. Я бросился бежать, а затем… Грохот раздался из какого‑то места, расположенного между мной и черной лестницей, по которой я поднялся. Поэтому я бросился на парадную лестницу. Тут выскочил мистер Мейсон и набросился на меня.
— Лично Мейсон?
— Ему помогал Пол Дрейк, частный детектив. Они привели меня в беспомощное состояние. Дрейк отправился вызывать полицию.
— Вы можете проводить перекрестный допрос, — обратился Гамильтон Бергер к Перри Мейсону.
Адвокат сделал пару шагов в направлении свидетельского кресла, чтобы подчеркнуть значимость своих вопросов.
— Когда вы отправились в дом Софии Атвуд, у вас было с собой оружие?
— Револьвер тридцать восьмого калибра.
— У вас имелось разрешение на ношение оружия?
— Нет.
— Тогда зачем вы взяли его с собой? Вы знали, что в таком случае незаконно иметь его при себе?
— Я считал, что могу оказаться в опасности.
— От кого могла исходить опасность?
— Не знаю.
— И вы были готовы стрелять в любого, кто встретится на вашем пути?
— Я был готов защищать свою жизнь.
— Вы считали, что вашей жизни может угрожать опасность?
— Да.
— Что навело вас на подобную мысль?
— Жизнь Софии Атвуд была в опасности.
— Вы знаете, почему на нее напали?
— У меня есть идеи по этому поводу.
— Вы думаете, что это связано с кражей стодолларовой купюры?
— Честно говоря, нет.
— Минуточку, минуточку, — вмешался Гамильтон Бергер. — Задан спорный вопрос. Я не стал выступать с возражениями, но адвокат защиты интересуется мнением свидетеля. Как указывал сам мистер Мейсон, нас не волнует то, что думает свидетель, нам нужны только факты. Пусть свидетель придерживается фактов.
— Прекрасно, — сказал Мейсон. — Мистер Баксли, вы присутствовали, когда София Атвуд заявила, что кто‑то украл стодолларовую купюру из шляпной коробки, хранившейся в шкафу?
— Да.
— И вы высказали предположение, что эта кража могла быть совершена обвиняемой?
— Нет. Я задал несколько наводящих вопросов.
— Что вы имеете в виду под «наводящими вопросами»?
— Я спросил, сколько людей находилось в доме, сколько человек имели доступ к спальне миссис Атвуд, кто знал, что у нее в спальне хранятся пустые коробки из‑под шляп.
— Пустые коробки из‑под шляп?
— Да.
— Сколько коробок?
— Боже, я не в курсе. Она сказала, что положила деньги в пустую коробку из‑под шляпы.
— Но вы не сказали «пустая коробка из‑под шляпы», — заметил Мейсон. — Вы сказали «пустые коробки из‑под шляп» — во множественном числе.
— Возможно.
— Вы имели в виду, что там находилось больше одной коробки?
— Не знаю. Не думаю. Она сказала «коробка из‑под шляпы».
— Но вы употребили множественное число.
— Ладно, я говорил о коробках из‑под шляп во множественном числе.
— Когда вы задавали свои наводящие вопросы, о которых вы упомянули, вы говорили о коробках из‑под шляп во множественном числе?
— Да, я сказал «коробки из‑под шляп».
— И она вас не поправила, заметив, что имеется только одна пустая коробка?
— Нет. В тот момент создалась напряженная ситуация, и она думала…
— Минуточку, минуточку, — перебил Мейсон, поднимая руку. — Вас уже предупреждали, что нас не интересуют ваши собственные мысли. Нас тем более не интересует ваша способность читать мысли миссис Атвуд. Задавая вопросы, я пытаюсь выяснить то, что вы предумышленно заложили ей в голову — мысль о совершении обвиняемой кражи.
— Я никогда не говорил, что закладывал ей подобную мысль.
— Вы сами этого не говорили, об этом свидетельствуют ваши действия. Вы задавали наводящие вопросы о том, кто находился в доме. Но вы не задали ни одного наводящего вопроса о вашей собственной возможности украсть деньги.
— Конечно, нет!
— Почему нет?
— Потому что, как уважаемый бизнесмен, как друг, я, естественно, был вне подозрений — или, по крайней мере, считал себя вне подозрений.
— Но вы не считали, что обвиняемая — кровная родственница — тоже находится вне подозрений?
— Я просто задавал вопросы.
— Наводящие вопросы?
— Называйте их как хотите.
— Когда вы в последний раз заходили в дом, у вас при себе имелся револьвер?
— Да.
— Почему?
— Чтобы защитить себя в случае необходимости.
— Вы знали, что противозаконно носить оружие, на которое у вас нет разрешения?
— Да, я знал, что это противозаконно.
— Вы вломились в дом.
— Я не вломился — я открыл замок целлулоидом.
— С точки зрения закона, вы совершили взлом и проникновение, — заметил Мейсон.
— Хорошо, обсудите этот вопрос с господином окружным прокурором, — ответил Баксли. — Я ему все откровенно рассказал, и мы понимаем друг друга.
— Другими словами, вы получили неприкосновенность за любое совершенное вами преступление, в обмен на ваши показания?
— Речь не шла ни о какой сделке. Окружной прокурор пришел к заключению, что мои намерения абсолютно честны.
— У вас при себе имелась стодолларовая купюра?
— А это преступление?
— Я задал вопрос.
— Да, имелась.
— Как долго она у вас хранилась?
— Не помню.