Опустившаяся богема. Но ведь у Жозефины Папе должны были водиться денежки. Была ли она скаредна? Опасалась ли Флорантена, очень скоро проевшего бы все ее сбережения?
Так ничего и не обнаружив, Мегрэ почти сожалел о том, что пришел сюда, поскольку в результате проникся жалостью к своему приятелю по незапамятным лицейским годам. Однако, когда он уже был в дверях, ему показалось, что над одним из шкафов торчит какой-то кусок бумаги. Он вернулся, встал на стул и достал со шкафа четырехугольный сверток из газетной бумаги.
На лбу Флорантена выступили капли пота.
Развернув газету, комиссар обнаружил жестяную коробку из-под печенья, на которой еще сохранился красно-желтый торговый ярлык. В коробке были связки денег стофранковыми купюрами.
- Это мои сбережения.
Мегрэ взглянул на него так, будто перестал слышать, и уселся перед верстаком пересчитать связки. Их было сорок восемь.
- Часто ты ешь печенье?
- Случается.
- Можешь показать мне другую коробку из-под печенья?
- Думаю, другой у меня сейчас не найдется.
- Две точно такие же я видел на Нотр-Дам-де-Лоретт.
- Там я ее наверняка и позаимствовал.
Лгал он всегда, то ли повинуясь природному инстинкту, то ли просто забавы ради. У него была потребность придумывать разные истории, и чем невероятнее они были, тем с большим апломбом он их подавал. Только на сей раз ставка в игре была крупной.
- Теперь понятно, почему ты пришел ко мне только в пять часов.
- Я не решался. Боялся, что обвинят меня.
- Сперва ты пришел сюда.
Он еще отнекивался, но прежней уверенности как не бывало.
- Ты хочешь, чтобы я расспросил художника, что живет по соседству?
- Послушай, Мегрэ...
Губы его дрожали. Он вот-вот мог заплакать, зрелище было не из приятных.
- Знаю, что не всегда говорю правду. Это сильнее меня. Вспомни истории, которые я сочинял, чтобы повеселить вас. Сегодня, умоляю тебя, поверь мне: не я убил Жозе, я был в шкафу, когда это случилось.
Взгляд его стал патетическим, но он ведь привык ломаться.
- Если бы я убил, то пришел бы не к тебе.
- Тогда почему ты не сказал правду?
- Какую правду?
Он старался выиграть время, юлил.
- Сегодня в три часа дня жестяная коробка еще находилась на Нотр-Дам-де-Лоретт. Так?
- Да.
- Ну и...
- Что тут непонятного? У Жозе были порваны всякие отношения с родней. Ее единственная сестра - в Марокко, за владельцем плантации цитрусовых. Они богачи. Я же еле свожу концы с концами. Когда я понял, что она мертва...
- Ты воспользовался этим, чтобы завладеть кубышкой.
- Это жестоко, но я ставлю себя на твое место. В конечном счете я никому не причинял зла. Чем бы я стал без нее?
Раздираемый противоречивыми чувствами, Мегрэ пристально смотрел на него.
- Пошли, - наконец вымолвил он.
Ему было жарко. Хотелось пить. Он чувствовал себя разбитым, недовольным всем и вся.
Выходя со двора, он, не долго думая, подтолкнул своего спутника к бару.
Выходя со двора, он, не долго думая, подтолкнул своего спутника к бару.
- Две кружки пива.
- Ты мне веришь?
- После поговорим.
Выпив одну за другой две кружки, Мегрэ вышел из пивной и принялся ловить такси. Был час пик, и, чтобы добраться до Дворца правосудия, у них ушло около получаса.
Голубое небо было совершенно безоблачным и тяжелым, террасы кафе переполнены, многие мужчины, скинув пиджаки и неся их на руке, шли в одних рубашках.
Солнце ушло из кабинета Мегрэ, и теперь там царила относительная прохлада.
- Присаживайся. Можешь курить.
- Благодарю. Знаешь, я так странно чувствую себя, оказавшись перед старым однокашником в подобной ситуации.
- Я тоже, - проворчал комиссар, набивая трубку.
- Это не одно и то же.
- Да уж.
- Послушай, ты слишком строго судишь меня! Принимаешь меня за какого-то мерзавца.
- Я тебя не сужу. Я пытаюсь понять.
- Я любил ее.
- Вон оно что.
- Не скажу, что это была большая любовь и что мы были Ромео и Джульеттой.
- И впрямь трудно вообразить себе Ромео, пережидающего в шкафу. И часто тебе приходилось сидеть там?
- Всего три или четыре раза, когда кто-нибудь заявлялся неожиданно.
- Эти господа знали о твоем существовании?
- Конечно нет.
- И ты никогда с ними не встречался?
- Я их видел. Мне хотелось знать, какие они, я подкарауливал их на улице. Видишь, я говорю тебе все, как было.
- У тебя не появлялось искушения шантажировать их?
Они ведь, наверное, люди семейные.
- Клянусь тебе...
- Слушай, кончай клясться.
- Хорошо. Но что мне говорить, чтобы ты поверил мне?
- Правду.
- Никого из них я не шантажировал.
- Почему?
- Меня устраивала наша жизнь. Я уже не молод. Где меня только не носило, и теперь я хочу покоя и надежности. Жозе так успокаивающе действовала на меня, заботилась обо мне.
- Это ты предложил ей купить машину?
- Мы оба хотели этого. Может, я и завел об этом речь первым.
- Куда вы ездили по воскресеньям?
- Да мало ли куда, в долину Шеврез, в лес Фонтенбло, реже к морю.
- Тебе было известно, где она хранит деньги?
- Она от меня не таилась. Доверяла мне. Ну скажи, Мегрэ, зачем мне было убивать ее?
- Предположим, что ты ей надоел.
- Как раз наоборот. Если она и экономила, то для того, чтобы однажды поселиться вместе где-нибудь в деревне. Поставь себя на мое место...
Мегрэ непроизвольно скривился.
- Оружие у тебя было?
- Имелся старый револьвер в ночном столике. Я нашел его больше двух лет назад в одном из шкафов, который приобрел на распродаже.
- Он был заряжен?
- Ну да.
- И ты отнес его на Нотр-Дам-де-Лоретт.