Я хотел бы пояснить следующее: для того чтобы сохранить упаковку в целостности, я заклеил ее лентой, снаружи прикрепил бирку, на которой написал, что именно находится в упаковке. Когда упаковку доставили мне, лента была разрезана, а сама упаковка раскрыта. Поэтому я не знаю, заменили ли содержимое упаковки или нет.
– Предметом, который вы завернули в упаковку, был револьвер, не так ли?
– Да, сэр.
– Револьвер системы «Смит и Вессон», тридцать восьмого калибра?
– Да.
– Это был тот самый револьвер, который вы взяли в кабинете мистера Мейсона?
– Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, поскольку ответ может быть использован против меня.
– Хорошо. Теперь вернемся к вашей встрече с обвиняемой, – продолжал Эллис. – Разве ваш визит в кабинет мистера Мейсона, не был следствием чего-то рассказанного вам обвиняемой?
Бейсон молчал.
– Разве это не так? – настаивал Эллис. – Отвечайте на вопрос.
– Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, поскольку ответ может быть использован против меня.
– Если Высокий Суд позволит мне сказать, – заявил Эллис, – совершенно ясно, что свидетель пытается использовать свои конституционные права даже тогда, когда для этого у него нет никаких оснований. Может быть, это справедливо, когда речь идет о его вторжении в кабинет мистера Мейсона. Что же касается его разговора с обвиняемой, то он носил не частный характер, и тут ничего не может быть использовано в ущерб интересам свидетеля.
– Можно мне высказать свое мнение? – спросил Мейсон.
– Конечно, – ответил судья Фейллон.
– Если допустить, – сказал Мейсон, – что обвиняемая и свидетель вступили в сговор, чтобы вынести вещественное доказательство из моего офиса, тогда это действие может составить отдельное преступление преступный сговор. Вынос револьвера – одно дело, вступление в сговор совершенно другое. То и другое являются преступлениями.
– Вы мелочный человек и педант, – вмешался Эллис.
– Совсем нет, – возразил Мейсон, – когда вы возбуждаете дело против какого-то человека, вы указываете максимальное число пунктов, по которым его можно привлечь к ответственности. Таким образом, в данном случае он будет виновен и в преступном сговоре, и в похищении оружия. Затем вы будете пытаться уговорить присяжных заседателей вынести обвинительное заключение по каждому пункту. Вы доказываете, что каждый пункт – это отдельное преступление, что вы не разрабатываете законы, а только претворяете их в жизнь, что если законодательные органы считают преступлением даже намерение совершить его, то обвиняемый будет виновен в совершении двух отдельных преступлений, в намерении совершить преступление и в самом преступлении. Таким образом, нельзя съесть весь торт и в то же время оставить его нетронутым.
Судья Фейллон еле сдержал улыбку.
– Я разделяю вашу точку зрения, господин адвокат, – заявил он. – Мне трудно судить, имеет ли разговор отношение к разбираемому делу, поскольку не видно, что он как-то связан с данным преступлением. А если он имеет отношение и если свидетель и обвиняемая вступили в сговор, чтобы что-то совершить, то свидетель может посчитать, что ответ на заданный ему вопрос будет использован против него.
– Хорошо, – сказал Эллис, решительно поворачиваясь к Бейсону. – Вы завернули револьвер в бумагу и положили его на дно мешка, не так ли?
– Да, сэр.
– Видели ли вы до этого тот револьвер?
– До чего до этого?
– До того, как положили его в мешок для клюшек.
– Да, сэр.
– Где?
– Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, поскольку ответ может быть использован против меня.
– Видели ли вы этот револьвер до пятого числа этого месяца?
– Я не знаю.
– Почему вы не знаете?
– Потому что я не знаю, был ли это тот самый револьвер, который я видел ранее.
– Вы видели револьвер, который внешне похож на этот?
– Да.
– Где вы его видели?
– Я не могу помнить все места, где я видел подобные револьверы. Фирма, несомненно, выпускает сотни тысяч таких револьверов. Я видел их на витринах магазинов спортивных товаров и в некоторых других местах.
– И, – сказал Эллис, обвинительным жестом указывая на свидетеля, эти НЕКОТОРЫЕ ДРУГИЕ МЕСТА включают женскую сумочку, не так ли?
– Да.
– Кому принадлежала эта сумочка?
– Миссис Хастингс.
– Ага! – воскликнул Эллис. – После всех этих перипетий допроса вы признаете, что видели этот револьвер в сумочке обвиняемой.
– Минуточку, – вмешался Мейсон. – Я возражаю против комментариев заместителя окружного прокурора и против самого вопроса. Свидетель не сказал, что он видел именно этот револьвер в сумочке обвиняемой.
– Насколько известно, это мог быть и этот револьвер, – настаивал Эллис.
– Насколько вам известно, это мог быть и другой револьвер, парировал Мейсон.
– Я хочу поддержать возражение на вопрос, заданный в такой форме, принял решение судья Фейллон.
– Хорошо, – сдался Мортон Эллис, – оставим это. Говорил ли вам кто-нибудь, откуда появился этот револьвер?
– Да, говорил.
– Что говорил?
– Миссис Хастингс сказала мне, что муж дал ей револьвер и посоветовал держать его в своей сумочке для защиты, особенно ночью, когда она одна. Если у автомашины спустят шина или забарахлит мотор, ей придется останавливаться на обочине дороги и она будет беззащитна.
– Так, – ликующе заявил Эллис. – Наконец-то!
– Минутку, – вмешался Мейсон. – У меня есть пара вопросов к свидетелю. Вы сказали, что видели такой револьвер в сумочке миссис Хастингс?
– Да, сэр.
– Миссис Хастингс рассказала вам, что револьвер дал ей ее муж для защиты, особенно в ночное время, не так ли?
– Да, сэр.
– Она не говорила вам, как часто она носила его с собой?
– Я понял так, что почти всегда она носила его в своей сумочке.
Судья Фейллон посмотрел на Эллиса:
– Свидетель делает вывод. Не хотите ли вы вычеркнуть его из протокола допроса?
Эллис улыбнулся и сказал:
– Ваша Честь, обвинение не хочет вычеркивать его. Пусть адвокат защиты продолжает допрос. Такой перекрестный допрос, возможно, немножко неприятен для клиентки мистера Мейсона, но обвинение не хотело бы прекращать его.
– Не было необходимости в таких комментариях с вашей стороны, заметил судья Фейллон. – Суд просто хотел бы обратить внимание обвинения на то, что это показание свидетеля позволяет сделать определенные выводы.
– Обвинение не хотело бы возражать против такой линии ведения допроса, – заявил Эллис.
Мейсон повернулся к Бейсону:
– Из разговора вы сделали вывод, что переданный ей револьвер был ее собственностью.
– Да, сэр.
– И она носила его с собой?
– Да, сэр.
– И знала, как им пользоваться?
– Да, сэр.
Эллис оглядел собравшихся в зале, широко и победно улыбаясь.
– Вы сказали, что это была миссис Хастингс, с которой вы вели эти разговоры? – продолжал Мейсон.
– Да, сэр.
В глазах Мейсона заиграли огоньки.
– Это была Аделла Хастингс, обвиняемая по делу об убийстве?
– Нет, сэр. Разговоры происходили с Минервой Шелтон Хастингс, второй женой Гейрвина Хастингса.
Улыбка сразу же исчезла с лица Эллиса. В состоянии болезненного оцепенения он вскочил на ноги.
– Одну минутку, Ваша Честь! – воскликнул он. – Кажется, адвокат защиты и свидетель разработали хитроумную ловушку, зная, что, когда свидетель произносит _м_и_с_с_и_с _Х_а_с_т_и_н_г_с_, я отношу эти слова к обвиняемой. Я возражаю против этих вопросов и прошу вычеркнуть их из протокола допроса, так как, отвечая на них, свидетель должен был делать свои выводы.
– У вас была возможность вмешаться в ход допроса и высказать свои возражения, – резко ответил судья Фейллон.