– На сегодня я уже закончил работу, мистер Вульф. Боюсь, что я не возьму на себя ответственность давать вам медицинские советы по телефону.
– Он говорил низким голосом, вежливо и устало.
– Мне не нужен медицинский совет, доктор. Я хотел бы поговорить с вами об издании под названием «Чего ожидать», на которое вы подписывались.
Трудность состоит в том, что я не считаю нужным покидать свой дом. Я мог послать своего помощника, или полицейского, или обоих сразу, чтобы они поговорили с вами, но предпочитаю обсудить все с вами с глазу на глаз. Не могли бы вы зайти ко мне сегодня после ужина?
Очевидно, манера прерывать собеседника в семье Майклзов принадлежала только жене. Муж не только не перебивал, но даже не поддерживал разговор.
Вульф попробовал еще раз.
– Это вас устроит?
– Не могли бы вы подождать еще секунду, мистер Вульф, У меня был тяжелый день, и я пытаюсь сосредоточиться.
– Конечно.
Пауза продолжалась десять секунд, затем он заговорил еще более усталым голосом.
– Полагаю, что посылать вас к черту бесполезно. Предпочитаю не обсуждать эту тему по телефону. Я буду у вас около девяти.
– Хорошо. Вы приглашены куда-нибудь на ужин, доктор?
– Приглашен? Нет, я ужинаю дома. А в чем депо?
– Я решил пригласить вас поужинать вместе со мной. Вы сказали, что только что закончили работу. У меня хороший повар. На ужин у нас свиная вырезка, тушенная в остром соусе, с умеренным количеством приправ. У нас не хватит времени, чтобы как следует подготовить красное вино, но по крайней мере оно немного отойдет после холодильника. К нашему маленькому делу мы приступим лишь после ужина, за чашкой кофе, а может быть, и после кофе. Вам не доводилось слышать о коньяке «Ремизье»? Он встречается не часто. Надеюсь, вас не шокирует, что мы его будем потягивать, заедая яблочным пирогом, приготовленным Фрицем. Фриц – это мой повар.
– Черт возьми, я еду. Ваш адрес?
Вульф сообщил ему адрес и повесил трубку.
– Черт вас возьми, и меня тоже! – воскликнул я. – Пригласить абсолютного незнакомца! Он может намазать устрицу хреном.
Вульф нахмурился.
– Когда я узнал, что он идет домой ужинать с этим существом, я вынужден был так поступить. Даже если она подаст на развод за его вызывающее поведение. С моей стороны следовало бы избегать такого риска.
– Чепуха! Никакого риска нет, и вы об этом знаете. Вы просто пытаетесь сделать так, чтобы никто не заподозрил вас в гуманности. Вы проявили доброту по отношению к человеку и не хотите этого признать. Мысль о том, что этот несчастый идет домой ужинать со своей гиеной, слишком задела ваше большое и доброе сердце. И вы обрекли себя на то, чтобы дать ему немного коньяка, который существует в Соединенных Штатах в количестве девятнадцати бутылок, и все они стоят в вашем шкафу.
– Ерунда! Он встал. – Ты можешь сделать сентиментальной даже таблицу умножения. – Он направился в кухню, чтобы сказать Фрицу о госте и вдохнуть ароматы съестного.
18
После ужина Фриц принес в кабинет вторую порцию кофе, а также бутылку коньяку и пузатые рюмки. Большая часть предшествовавших двух часов прошла не на З5-й улице в В НьюЙорке, а в Египте. И Вульф, и его гость когда-то провели там некоторое время и охотно задержались на этой теме, даже немного поспорив.
Доктор Майклз, удобно раскинувшись в кресле из красной кожи, поставил чашку с кофе, зажег сигарету и пигко похлопал себя по груди. Он выглядел так, как должен выглядеть преуспевающий доктор с Парк-авеню: средних лет, хорошо сложенный, элегантно одетый, обеспокоенный, но уверенный в себе.
После первого часа, проведенного за столом, усталость и обеспокоенность прошли, но сейчас, когда он закурил и поднял взгляд на Вульфа, на его лбу снова появились морщины.
– Это было великолепно, – заявил он. – У меня есть десятки пациентов, которым бы я прописал поужинать с вами, но боюсь, что посоветовал бы вам не выполнять этого предписания. – Он рыгнул и, будучи хорошо воспитанным, не пытался этого скрыть. – Так. Теперь я перестаю притворяться гостем и перехожу к своей непосредственной роли, жертвы.
– У меня нет ни намерения, ни желания потрошить вас как дичь, – возразил Вульф.
Майклз, улыбнулся.
– Именно это и говорит хирург, делая первый разрез. Давайте закончим с этим делом. Моя жена звонила вам, писала или приходила?
– Ваша жена? Вульф широко открыл глаза с невинным видом. – Разве кто-то упоминал вашу жену?
– До настоящего момента только я сам. Оставим это. Я думаю, что вам пришлось поклясться честью – забавная старая фраза «клянусь честью» – Он передернулся. – Честно говоря, я не был удивлен, когда вы спросили по телефону об этом шантаже. Я только на какое-то время смутился. Я ожидал чего-то подобного. Я, правда, думал, что это будет полиция. Все оказалось чуть лучше.
Вульф слегка наклонился вперед, принимая комплимент.
– В конце концов это может дойти и до полиции, доктор. Может случиться так, что этого нельзя будет избежать.
– Я понимаю. Я только надеюсь, по этого все же не произойдет. Она отдала вам анонимные письма или просто показала их?
– Ни то, ни другое. Кстати, это вы сказали «она» а не я. У меня нет документальных свидетельств. Я их не видел, однако, если они существуют, я могу, без сомнения, их получить. – Вульф вздохнул, откинулся и прикрыл глаза. – Будет проще, если вы внушите себе, что я ничего не знаю, и расскажете все сами.
– Пожалуй, черт возьми! – Майклз отпил немного коньяку, подержал его во рту, чтобы насладиться вкусом, проглотил и поставил рюмку. – С самого начала?
– Да, пожалуйста.
– Так… Это было летом, девять месяцев тому назад. Тогда я впервые узнал об анонимных письмах. Один из моих коллег показал мне такое письмо, которое пришло ему по почте. В нем прозрачно намекалось, что я хронически виновен в м-м-м неэтичном поведении по отношению к пациенткам. Некоторое время спустя я заметил значительное изменение в отношении ко мне моей старейшей и наиболее состоятельной пациентки. Я попросил ее честно объяснить, в чем дело. Она получила два подобных письма. На следующий день моя жена показала мне два письма такого же содержания, пришедшие к ней.
На лбу у него снова появились морщины.
– Вряд ли нужно объяснять, что может произойти с доктором, если происходит подобное. Конечно, я подумал о полиции, но был слишком велик риск, что в результате полицейского расследования дело получит огласку, поползут слухи. Подобные же соображения помешали мне нанять частного детектива. Затем, на следующий день после того, как жена показала мне письма – нет, два дня спустя – у меня дома раздался телефонный звонок.
Уверен, что моя жена подслушивала разговор по параллельному аппарату у себя в комнате. Впрочем, вас это не интересует, а жаль. – Майклз дернул головой, как будто услышал какой-то звук. – Так что я собирался рассказать?
– Понятия не имею, – пробормотал Вульф. – Телефонный звонок?
– Звонила женщина. Она была краткой. Она сказала, что понимает людей, которые получают письма обо мне, и если это раздражает меня и я хочу положить этому конец, то я легко могу это сделать. Если я подпишусь на год на издание под названием «Чего ожидать» она дала мне адрес, – писем больше не будет. Цена десять долларов в неделю, и я могу платить еженедельно, ежемесячно или за год вперед, как мне больше нравится. Она заверила меня, по возобновления подписки не потребуется, что письма сразу же прекратятся и что их больше никогда не будет.
Муйклз развел руками.
– Вот и все. Я подписался. В течение восьми недель я посылал по десять долларов в неделю. Потом я послал чек на 440 долларов. С тех пор, насколько мне известно, писем больше не было…
– Необычайно интересно, – пробормотал Вульф.
– Да, – согласился Майклз. – Я понимаю, что вы имеете в виду. Так говорит доктор, когда сталкивается с чем-то необычным, например легким, вросшим в ребро. Но если он достаточно тактичен, он не скажет этого в присутствии пациента.
– Вы абсолютно правы, сэр. Приношу свои извинения. Но ото действительно очень редкий мучай. Замечательно! Если исполнение было столь же блестящим, как и задумка… Письма были отпечатаны на машинке?
– Да. Простые конверты и простая дешевая бумага, но отпечатаны великолепно.
– Вы сказали, что послали чек. Так разрешалось поступать?
Майклз кивнул.
– Она ясно дала это понять. Или чек, или деньги переводом. Наличные также принимались, но из-за ненадежности почты это было нежелательно.
– Да? Восхитительно! Что вы можете сказать о ее голосе?
– Среднего тембра, ясный и четко произносящий слова. Это была образованная женщина, я имею в виду хорошую дикцию и грамматику, и говорила она убедительно. Как-то я позвонил в это издание – как вы, вероятно, знаете, его номер есть в телефонной книге – и попросил к телефону мисс Пул. Говорившая сказала, что она и есть мисс Пул. Я обсудил с ней статью в последнем номере. Она была умна и знала, о чем идет речь, но у нее было нервное сопрано, ничего общего с голосом, который объяснял мне, как избавиться от писем.
– Так и должно быть. Вы звонили, чтобы выяснить это?
– Да. Я думал, что это принесет мне какое-то удовлетворение, поскольку в этом не было риска.
– Лучше было бы сэкономить двадцать пять центов, – Вульф скорчил гримасу. – Доктор Майклз, я хочу задать вам один вопрос.
– Задавайте.
– Я не стал бы этого делать, но этот вопрос очень важен, хотя и затрагивает ваши личные дела. Не будет никакого смысла задавать его, если я не Буду абсолютно уверен в том, что вы ибо ответите искренне, либо вовсе не будете отвечать. Если вы захотите прибегнуть к уверткам, возможно, у вас это получится, но мне этого не нужно. Обещайте мне, что ответите искренне или промолчите.
Майклз улыбнулся.
– Тишина – это так ужасно. Я дам вам прямой ответ или скажу, что не буду отвечать.
– Хорошо. Насколько обоснованны были намеки о вашем поведении в тех письмах?
Доктор посмотрел на него, задумался и наконец кивнул головой.
– Да, это действительно касается лично меня, но вы говорите, что это важно. Вам нужен подробный ответ?
– Настолько подробный, насколько это возможно.
– Тогда я прошу, чтобы это осталось между нами.
– Обещаю вам.
– Принимаю ваше обещание и не требую клясться честью. Под этими намеками не было никаких оснований. Никогда со своими пациентками я и не думал переходить границу профессиональной этики. Но в отличие от вас я глубоко и постоянно ощущаю необходимость в женском обществе. Думаю, что именно поэтому я так рано и так несчастливо женился. Возможно, ее деньги меня тоже привлекали, но я это категорически отрицаю, хотя в моем характере есть плохие черты. Как бы там ни было, у меня есть близкая мне женщина, но это не моя жена. Она никогда не была моей пациенткой. Когда ей нужен медицинский совет, она идет к другому врачу. Ни один врач не возьмет на себя ответственность за здоровье того, кого он любит – или кого ненавидит.
– Близкая вам женщина не могла послужит поводом для намека в письмах?
– Не вижу, каким образом. В письмах речь шла о пациентках, во множественном числе.
– Приводились ли какие-нибудь имена?
– Нет, имен не было.
Вульф удовлетворенно кивнул. Потребовалось бы слишком много исследований, для того, чтобы проводить полномасштабную операцию, а в этом не было необходимости. – Он привстал из кресла, чтобы дотянуться до кнопки звонка. – Я очень обязан вам, доктор Майклз. Для вас это было очень неприятно, но вы проявили терпение. Нет необходимости продолжать эту процедуру. Я не вижу также необходимости сообщать полиции ваше имя и обязуюсь не делать этого, хотя одному богу известно, что предпримет мой коллега из полиции. А теперь выпьем пива. Мы еще не пришли к единому мнению об остроконечных арках мечети Тулуна.
– Если вы не возражаете, – сказал гость, – то я бы хотел знать, нельзя ли еще глоточек этого коньяка?
Таким образом, он продолжал вкушать коньяк, в то время как Вульф пил пиво. Я извинился и вышел подышать воздухом, тем самым им была предоставлена полная возможность как следует обсудить остроконечные арки тулунской мечети, тем более что, по моим предположениям, это заняло бы много времени.
Я вернулся после одиннадцати, и вскоре после этого Майклз стал собираться домой. Он вовсе не был пьян, но значительо порозовел и расслабился по сравнению с тем, каким он вошел. Вульф настолько подвыпил, что доже поднялся попрощаться, и я не увидел на его лице привычного сомнения, когда Майклз протянул ему руку. Вульф по-приятельски пожал ее.
– Я хочу спросить у вас кое-что, – сказал Майклз.
– Спрашивайте.
– Я хочу задать вам вопрос, связанный с вашей профессией. Мне нужна помощь, и я заплачу за нее.
– Конечно, сэр, если это будет что-нибудь стоить.
– Я уверен, что будет. Я хочу знать вот что: если за вами следят, если вас преследует человек, сколько существует способов ускользнуть от него и что это за способы?
– Боже мой! – Вульф передернулся. – Как долго это продолжается?
– Многие месяцы.
– Так. Арчи?
– Конечно, – сказал я, – с удовольствием.
– Я не хотел бы быть навязчивым, – соврал Майклз. Ведь уже слишком поздно.
– Ничего, ничего. Садитесь.
Я действительно не имел ничего против, особенно с тех пор, как повстречался с его женой.
19
Это и впрямь кое-что объясняет, думал я, причесываясь утром в четверг. Это действительно шаг вперед.
Затем, бросив расческу в ящик, громко спросил:
– Да, вперед. Только по направлению к чему?
Когда расследуется убийство, обычно половина времени уходит на распутывание ложных нитей. Иногда это раздражает, но каккого черта! Если ты занимаешься детективной работой, надо просто отбросить эти версии и заняться поисками новых. В нашем случае сложность заключалась в другом. Вы не бросались определять источники новых звуков толы о для того, чтобы выяснить, что это кошка на заборе. Мы были далеки от этого. Всю подобную работу мы возложили на полицейских. Те шаги, которые мы предприняли, оказались удачными. Два наших основных открытия – лента на бутылке и способ работы отдела подписки «Чего ожидать», без сомнения, были важными компонентами картины смерти Сирила Орчарда, то есть как раз того, над чем мы работали.
Значит, мы сделали шаг вперед. Прекрасно. Когда ты делаешь шаг вперед, следующий пункт программы – еще один шаг в этом направлении. Как раз об этот камешек в лепешке я сломал себе утром зуб. Принимая ванну, одеваясь и завтракая, я снова и снова рассматривал ситуацию с разных углов и точек зрения и должен признать следующее: если бы Вульф позвал бы меня к себе и попросил бы сказать, как я собираюсь провести день, я был бы нем как рыба.
Если вы следите за ходом моей мысли, то поймете: я занимался тем, что анализировал свою предыдущую деятельность. Когда Вульф позвал меня к себе, пожелал мне доброго утра, поинтересовался, как я спал, и попросил меня позвонить инспектору Крамеру и пригласить его к нам к одиннадцати часам, я сказа только:
– Да, сэр.
По собственной инициативе я решил сделать еще один телефонный звонок.
Поскольку это нарушало Закон, я не хотел звонить из кабинета Вульфа.
Поэтому, когда я отправился прогуляться в банк положить на счет деньги по чеку бьвшел в телефонную будку. Я дозвонился Лону Коэну и сказал ему, что хочу поговорить с ним на тему, не имеющую отношения к детективной работе, но тем не менее абсолютно конфиденциальную. Я сказал, что мне предложили работу, за которую платят в десять раз больше, чем получал он, и в два раза больше, чем получаю я, и, хотя у меня нет намерения покидать Вульфа, мне все-таки любопытно. Не слышал ли он когда-нибудь о типе по имени Арнольд Зек, а если слышал, то что?
– Ничего такого, что бы тебя заинтересовало, – сказал он.
– Что ты имеешь в виду?
– Я хочу сказать, что тебе нужен не воскресный репортаж, а что-то такое, что не лежит на поверхности, но увы… Зек вопросительный знак. По слухам, он владеет двадцатью членами местных законодательных органов и шестью идеруми районного масштаба. Еще я слышал, что к нему не подступиться. Ходят слухи, что, если ты напечатаешь про него что-нибудь такое, что ему не понравится, твое обглогут быть просто разговоры. Одна маленькая деталь – надеюсь, между нами