После обеда все разбрелись кто куда — Хендсли с Токаревым уединились в библиотеке, миссис Уайлд и Ренкин пошли прогуляться, Найджел с Анджелой отправились изучать дом и окрестности, на случай если это понадобится ему при «игре в убийство». Потом они намеревались поиграть в бадминтон. Розамунда Грант и Уайлд тоже куда-то исчезли — порознь или вместе, Найджел не знал. Ему с Анджелой (и ей с ним) было весело, они хорошо разогрелись во время игры и насмеялись тоже вдоволь. В общем, обществом друг друга они были вполне довольны и к чаю в холл возвратились уже будучи на «ты».
— Итак, — объявил Хендсли, когда Анджела наполняла последнюю чашку, — сейчас двадцать пять минут шестого. В полшестого начинается «игра в убийство». К одиннадцати это «убийство» должно свершиться. С правилами знакомы все. Вчера вечером тому, кого он выбрал на роль «убийцы», Василий передал алый жетон. Напоминаю: «убийца», свершив своё тёмное дело, выключает свет и ударяет в гонг, а каждый из участников игры ни словом, ни намёком не должен выдать тайну, избрал или нет Василий вас на роль «убийцы». «Убийца» имел почти сутки в своём распоряжении, чтобы обдумать план. У меня все.
— Прекрасная речь, шеф, — изрёк Ренкин.
— Я прокрадусь им вслед и спрячусь за ковром [2] , — весело воскликнул Уайлд.
— Есть вопросы? — спросил Хендсли.
— Такая блестящая речь не оставила ни грана неясности, — пробормотал доктор Токарев.
— Отлично, — радостно закончил Хендсли. — В любом случае давайте пожелаем нашему «убийце» больших успехов.
— А я вовсе не уверена, — заявила миссис Уайлд, — что эта игра такая уж безобидная.
— Да что ты, это не игра, а настоящий триллер, — заметила Анджела.
Сэр Хюберт направился к гонгу и взял в руки массивный молоток, обитый кожей. Глаза всех были устремлены на старинные часы, . стоящие в дальнем конце холла. Большая стрелка сдвинулась на деление вниз, и часы низким глубоким тоном возвестили полчаса. В этот самый момент Хендсли ударил в гонг.
— "Убийство" начинается! — по-театральному объявил он. — В следующий раз гонг прозвучит тогда, когда оно свершится… Я приглашаю вас пройти в гостиную.
Найджел, благодарный Василию за то, что тот выбрал не его, прикидывал сейчас в уме, кто бы это мог быть, внимательно следя за поведением каждого, стараясь ни в коем случае не остаться ни с кем из них наедине, полагая, что роль «жертвы» менее привлекательна, чем роль свидетеля или прокурора.
В гостиной миссис Уайлд затеяла игру — неожиданно швырять в кого-нибудь диванной подушкой. И первым, кого она выбрала, оказался доктор Токарев. К удивлению всех, русский после секундного замешательства активно включился в забаву. Когда иностранец начинает дурачиться, это англичан почему-то смущает. А доктору Токареву хоть бы что, он даже получал от этого удовольствие.
— Ну разве это не указывает на загадочность английской натуры? — весело произнёс он, ловко перехватывая подушку. — Я где-то читал, что, если английская леди запузыривает в джентльмена подушкой, это свидетельствует о неутолённом желании.
С этими словами он метнул подушку в миссис Уайлд, и очень метко, так что та, получив удар, потеряла равновесие и рухнула прямо на руки Ренкина. Тот одной рукой прижал женщину к себе, а другой раскрутил подушку и швырнул в лицо доктору.
На мгновение (только на мгновение) Найджел увидел, как вспыхнули глаза доктора Токарева. Но уже в следующую секунду тот сделал шаг назад, слегка поклонился и с улыбкой поднял руки, сдаваясь.
— Ты зачем это обидел нашего доктора? — неожиданно воскликнула Анджела и, обхватив Чарльза за колени, ловко подсекла его сзади.
— Ату его! — подхватила Розамунда и присоединилась к ней.
Вместе они повалили Ренкина, и началась потасовка. Чарльз за это время не проронил ни слова.
Освободившись наконец от них и отдышавшись, он торжественно объявил:
— Уважаемая публика, вашему вниманию предлагается смертельный аттракцион: СНИМАНИЕ ШТАНОВ С АРТУРА. Нервных прошу отвернуться. Ассистенты, прошу на манеж — Найджел и Хюберт. Начинаем!
Старина Чарльз, когда разыграется, всегда придумает что-нибудь противное, думал Найджел, но роль свою исполнял исправно, крепко держа протестующего Уайлда, пока с того снимали штаны. И смеялся вместе со всеми, когда тот стоял, близоруко моргая, бледный и неуклюжий, пытаясь каминным ковриком прикрыть свои обнажённые конечности.
— Вы сбросили мои очки! Где мои очки? — повторял он.
— Дорогой, — почти взвизгнула миссис Уайлд, — что они с тобой сделали? Чарльз, во что. ты превратил моего мужа?
— А мне казалось, что я выгляжу восхитительно, — объявил Уайлд. — У кого мои штаны? У тебя, Анджела? Моя северная кровь меня уже не греет. Дай их сюда, дитя моё, а то я сейчас обледенею.
— Вот они, мой милый Адонис, — сказал Ренкин и, выхватив брюки из рук Анджелы, завязал их на шее Уайлда. — Эта картинка называется «Вид сбоку».
— Пойди и надень их, лапочка, — сказала миссис Уайлд, — а то и правда простудишься. Уайлд покорно скрылся.
— Последний раз я снимал штаны с Артура ещё в Итоне, — сказал Ренкин. — Боже, как это было давно.
Он включил приёмник и поймал танцевальную музыку.
— Розамунда, пошли потанцуем, — предложил он.
— Не хочу, здесь слишком жарко, — ответила Розамунда, она разговаривала в это время с доктором Токаревым.
— Марджори! — крикнул Ренкин. — А ты? Как насчёт того, чтобы немного размяться в ритме?
— Розамунда дала тебе от ворот поворот. Теперь, значит, я…
— Я просто пропускаю этот танец, — объяснила Розамунда. — Тут доктор Токарев рассказывает историю, ей тысяча лет. Я хочу дослушать конец.
— Это история, — пояснил доктор, — об одном господине, — он произнёс это по-русски, — знатном господине… и двух леди. Ну, в общем, о том, что мы обычно называем роковым треугольником… История старая как мир.
— Марджори, потанцуй, — попросила Анджела.
Не дожидаясь согласия, Ренкин положил руку на талию миссис Уайлд, и Найджел заметил, что она мгновенно изменилась.
Есть определённый тип женщин, которые в танце обнаруживают глубину чувств и темперамента, которыми не обладают. Миссис Уайлд была одной из таких женщин. Двигаясь в такт упругим синкопам танго, она выпрямилась, расцвела, вся её фигура, лицо приобрели значительность и источали какую-то неясную опасность. Ренкин танцевал серьёзно, с упоением, выступая в двух ипостасях: он был её хозяином, повелителем и одновременно являлся её фоном и тенью. Он смотрел ей прямо в глаза, не отводя взгляда, а она, в свою очередь, смотрела на него, недружелюбно, вызывающе, как будто хотела причинить ему боль. Найджел, Анджела и Хендсли перестали разговаривать и не отрывали глаз от этой пары. Уайлд (а он только что вернулся) застыл в дверном проёме. Только русского доктора, похоже, этот танец нисколько не интересовал. Он наклонился над приёмником и внимательно его изучал.
Вариации закончились, и оркестр перешёл к первоначальной теме танго. Танцоры сделали первое па к финальной сцене, и вдруг по ушам присутствующих полоснул грубый скрежет и хрип.
— Что за черт! — сердито обернулся Ренкин.
— Прошу прощения, — спокойно сказал доктор Токарев. — Наверное, я что-то не то здесь крутанул.
— Подождите минутку, — предложил Хендсли, — я снова настрою.
— Не стоит утруждаться. Это было бы глупо… продолжать, — резко ответил Ренкин и, закурив сигарету, пошёл прочь от своей партнёрши.
— Чарльз, — тихо произнёс Хендсли, — мы тут с Артуром обсуждали ваш кинжал. Это действительно очень занятная вещица. Не могли бы вы рассказать её историю более подробно?
— Все, что я могу рассказать, — произнёс Ренкин, — вам уже известно.