– Видели мы, как ты только что здорово приложился к этой бутылочке.
Изумленный официант прочистил горло.
– Гм… Желаете заказать сейчас, сэр?
– Да, – ответил Джеймс.
– Мелоди, – возмущенно зашептал Сет, – это меню все на иностранном языке. Как же человек может знать, что он принимает в себя?
– Читайте мелкий шрифт, – шепнула ему в ответ Мелоди. – Это английский перевод.
– Все равно это бессмыслица! Единственные слова, которые я могу разобрать, это «моллюски» да «палтус».
Сет посмотрел на официанта и фыркнул, со злорадным восторгом глядя на выражение его лица.
– Но это все же облегчает дело. Я возьму моллюски или палтус.
Несомненно, официант привык к более искушенным клиентам. Он сжал губы колечком и тронул концом своего карандаша меню, которое держал Сет.
– Можно выбрать копченые или свежие моллюски, сэр. Если вы, конечно, не имеете в виду похлебку «чаудер» из моллюсков, мяса и овощей. Это – наше фирменное блюдо. Теперь, насчет палтуса. Мы можем подать его жаренным на сковороде на лимонном масле с зеленью и каперсами или запеченным в коньячном соусе с луком-пореем – он подается на стол с цветами настурции.
– С нами крестная сила! – воскликнул Сет. – Вы говорите сейчас со старым рыбаком, сынок; я не придурок какой-нибудь, который не понимает, что к чему. Поэтому не пытайтесь скормить мне что-нибудь, что вы вынуждены обряжать до неузнаваемости. Я хочу палтус – просто и ясно – с картошкой, а не с цветами!
На протяжении всего этого диалога Джеймс сидел, откинувшись на спинку своего кресла, без всякого выражения на лице и внимательно наблюдал за Мелоди, которая едва подавляла в себе смех.
– Мадам? – в надежде на лучшее согнулся над ее локтем официант, держа карандаш наготове.
– Мне тоже палтус, – сказала она. – Точно, как заказал мой друг, – просто и ясно.
– Приготовьте и мне то же и так же, – объявил Джеймс, но добавьте цезарский салат. В сущности, – он бросил взгляд на Мелоди через стол, и ей показалось, что отблеск улыбки согрел его глаза, – почему бы нам не взять три салата?
– Будет очень хорошо, – вежливо заметила Мелоди.
– Сколько нам придется ждать? – поинтересовался Сет.
– На главное блюдо потребуется минут двадцать, сэр, – сообщил многострадальный официант, готовясь исчезнуть. – Надеюсь, вы согласитесь, что приготовление хорошего блюда требует времени. Однако салат будет подан быстро.
– Что ж, пока салат не прибыл, пойду-ка я проверю, что там у них в аквариуме, – решил Сет. – Уверен, вы двое развлечете друг друга, пока я буду отсутствовать.
И Мелоди, и Джеймс молчали; установилась тишина, дрожащая как сильно натянутый провод. Она подняла глаза и поймала его взгляд: он наблюдал за ней. Сразу же поспешил отвернуться и стал смотреть в окно, как накатываются волны на песчаный берет. Мелоди была предоставлена возможность любоваться на досуге его профилем.
Может, со временем образ другого мужчины вытеснит из ее памяти Джеймса, мощного и уверенного на фоне огня камина, Джеймса, властно и горячо целующего ее податливый и уступчивый рот? Едва ли, решила она и почувствовала прилив боли.
Джеймс пригубил вино, продолжая смотреть на залитый электрическим светом участок берега за окном.
– Мы не очень-то стараемся развлечь друг друга, не так ли? – пробормотал Джеймс.
– Боюсь, ты прав.
Неужели он считает, что им следовало бы поразвлекаться? Или надеется, что она будет вымаливать доброе слово, чтобы уменьшить свои страдания?
– Тебя шокировало поведение моего отца?
– Нет, Джеймс, – обиделась она. – Мне очень нравится твой отец и меня, можно сказать, освежает его отношение к жизни.
А почему ты спрашиваешь? Из-за того, что тебе стало не по себе?
– Вовсе нет, но ведь я и произошел из…
– Из другой части города – по ту сторону водораздела, – усталым голосом закончила его мысль Мелоди. – Я знаю, Джеймс. Ты стараешься, чтобы я никогда этого не забывала.
– Ты не хотела бы потанцевать? Таких безличных приглашений Мелоди никогда не получала.
– Нет, – заверила она Джеймса. – Твой гость сегодня вечером – твой отец, а со мной тебе просто приходится возиться. Поэтому, независимо от его указаний, прошу тебя, не считай себя обязанным развлекать меня.
Джеймс усмехнулся с тонкой иронией и покрутил между пальцами свой бокал.
– Я редко ощущаю, что обязан сделать что-то, Мелоди. Не чаще, чем желание заставить другого делать что-либо против его воли. Ты можешь сказать то же о себе? Или ты надеешься, что твои друзья в совете заметут мои возражения под ковер и позволят тебе на всех парах устремиться вперед, чтобы при помощи метода принудительного питания заткнуть моему отцу и его друзьям глотку твоими благотворительными, без сомнения, честными намерениями.
– Я знаю, это было ошибкой, – согласиться поехать с вами на ужин. – Мелоди поставила на стол свой нетронутый бокал и встала.
– О, горе мне! – с издевкой огорчился Джеймс. – Миледи, вы уходите так рано?
Оправив на бедрах тесно прилегающую юбку, Мелоди отозвалась с ноткой презрения:
– Нет. Я просто решила, что танцевать с тобой предпочтительнее, чем разговаривать. Вот и все. Предполагаю, приглашение еще в силе?
– Как угодно. Не застраховать ли мне предварительно жизнь? – Он отодвинул свое кресло. Его улыбка выглядела так же примирительно, как керосин, когда его подливают в огонь.
– Нет никакой необходимости, – огрызнулась она, увлекая Джеймса на танцевальную площадку, пожалуй, с несколько большей решительностью, нежели полагается леди. – Твое убийство я планирую на другое время, когда не будет никого вокруг, ни одного свидетеля этого счастливого события.
– Если ты находишь меня настолько невыносимым, – сказал он, обнимая ее одной рукой за талию и положив другую ей на затылок, – то почему согласилась тогда работать со мной в комиссии?
Джеймс танцевал превосходно. А чему здесь удивляться? Он все делал превосходно – вплоть до любовных утех с женщиной, которую затем преспокойно бросал.
– У меня не было выбора. И я не желаю обсуждать эту тему.
– Но почему? – настаивал Джеймс неустрашимо. – Если ты так горячо симпатизируешь моему отцу, как ты стараешься заверить всех, то почему бы тебе не отказаться от этой чепухи собачьей с общественной ночлежкой? Отец и его друзья заинтересованы в проекте не больше, чем я.
– Тем не менее я имею свое мнение. Не могу говорить за друзей Сета, но думаю, сам он поддержит мою идею, как только разберется в более глубоких устремлениях, стоящих за проектом.
Джеймс насмешливо хмыкнул и бесшабашно закрутил Мелоди, двигаясь по периметру танцплощадки.
– Что заставляет вас верить в это, моя драгоценная леди?
Как у него получается, что медлительный, полный сексуальности голос способен выражать такую презрительную насмешку?
– Ум Сета открыт для новых идей, и твой отец готов прислушиваться к мнению других, – возразила Мелоди, слегка запыхавшись. – Ты же, наоборот, не умеешь объективно мыслить и слишком пристрастен, чтобы смотреть за пределы своих узколобых предубеждений. Более того…
– Мелоди. – Он теснее прижал ее к себе, когда пианист заиграл медленную, мечтательную мелодию, и начал мягко переубеждать. – Я смотрю гораздо дальше, чем ты можешь себе представить. Моя четко организованная жизнь разлетелась вдребезги, стоило мне приехать сюда и начать заботиться о человеке, которого я почти не знаю.
Джеймс прижал ее руку к своей груди, как раз к тому месту, где чувствовалось сильное, уверенное биение сердца.