— И потом, разница часовых поясов — нашего и того, что в Калифорнии, — девять часов. Ты проделала долгий путь, должно быть, совсем измоталась. Мне надо было подать тебе легкий ужин в комнату и позволить отдыхать вволю.
Решив, что сейчас самое время объявить о своей беременности, Касси начала:
— Хм, дело не только в сложностях пути. Просто…
Но Бенедикт, поймав ее взгляд и, видимо, поняв ее намерение, отрицательно замотал головой.
— У нее и до перелета были тяжелые дни, вмешался он. — Кассандра руководит преуспевающей фирмой, ей надо было многое успеть перед тем, как покинуть город, чтобы в ее отсутствие дело не остановилось.
Если он собирался перевести разговор на другие рельсы, то полностью преуспел в своем намерении. На протяжении следующего часа Касси оказалась атакована роем вопросов Франчески и Джованны, которым не терпелось узнать о ее жизни в Калифорнии.
Сумерки практически перешли в ночь, когда в обеденном зале, отделанном в духе шестнадцатого века — с массивной мебелью и дорогими гобеленами на стенах, — сервировали обед. Рассчитанный человек на двадцать стол был весь заставлен дорогой золотой и серебряной посудой и хрусталем. Заняв предложенное ей место, Кассандра подумала, что тут не хватает дам в пышных платьях и трубадуров, услаждающих слух пирующих игрой на мандолинах.
Беседа велась оживленная, хотя Эльвира не пожелала принять в ней участия. Вместо того она откинулась на спинку кресла и словно отрешилась от окружающего. Один или два раза ее взгляд останавливался на Касси и замирал. Касалось, краткий миг ее доброжелательности канул в лету, впрочем, как и раздирающая ее до того злоба. Она словно недоумевала, что делает тут посторонняя.
В конце концов она резко поднялась и без единого слова объяснения направилась к двери.
Бенедикт изумленно посмотрел ей вслед:
— Ты куда, мама?
— В постель, — ответила она. — У меня невыносимо болит голова, я собираюсь прилечь.
— В последнее время она постоянно жалуется на головную боль, — пояснила Франческа, когда дверь закрылась. — Обычно перед этим бывают ужасные приступы ярости по самым пустячным поводам.
— Она показывалась врачу? — спросил он.
— Нет, хотя я не раз предлагала. Она винит во всем стресс, и мы все знаем, что стрессов нам хватает. Ситуация становится хуже день ото дня.
— Бианка мне уже говорила, — прервал он, предостерегающе посмотрев на сестру, — но Кассандре незачем обременять себя подробностями.
— Не вижу, почему. Я тоже теперь часть семьи, вмешалась Касси.
— Потому что у тебя и так забот хватает, сага.
Довольно нам головных болей моей матери.
— Но я могу помочь.
— Нет.
— Перестань обращаться со мной так, словно я сделала из стекла, Бенедикт, — сказала она, прикрывая смехом растущее раздражение. — Ты сам недавно уверял, что я преуспевающая деловая женщина. Так не отвергай моих советов.
— Ты моя жена, — резко заявил он. — И как твой муж, я решил, что ты не должна быть замешана.
От изумления рот ее открылся. Она даже не сразу нашлась, что возразить.
— Как, прости?
— Тут не Америка, Кассандра, — провозгласил он. — Здесь жена должна знать свое место…
— Знать место? — Она смотрела на него, не отрываясь, отказываясь поверить своим ушам.
— Точно, — спокойно подтвердил он. — И оно не обязательно рядом с мужем там, где затронут бизнес.
— Правда? Очень жаль, что перед нашей свадьбой ты не пояснил — видеть свою жену ты желаешь босоногой, вечно беременной и привязанной к раковине на кухне. Иначе, поверь, ты сразу убедился бы, что у нас разные представления о роли женщины в семье.
— Теперь слишком поздно переживать по этому поводу, ты не находишь?
— Поверь мне, Бенедикт, никогда не поздно!
Джованна прошептала:
— Пойдем, Франческа, попьем кофе в салоне.
Касси отшвырнула стул, откинула в сторону салфетку.
— Нет нужды, — вырвалось у нее. — Я предпочитаю сама удалиться.
— Но у вас ведь медовый месяц!.. — в отчаянии воззвала Франческа к брату. — Бенедикт, пожалуйста, скажи что-нибудь.
— Все в порядке, Франческа, — сказала Касси. Он достаточно сказал на сегодня. Я сыта гостеприимством Константине по горло. Господин и повелитель этого дома остается, дамы, в вашем полном распоряжении. Желаю вам воспользоваться его радушием по максимуму!
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Он заявился наверх минут через Пятнадцать. К тому времени она успела переодеться, натянув самую закрытую из ночных рубашек. Сидя у туалетного столика, она с остервенением пыталась расчесать волосы. , — Нам надо поговорить, — объявил он, вставая у нее за спиной и пытаясь отобрать щетку. — Мое поведение, видимо, стало для тебя неожиданным…
Она отдернула руку с щеткой в сторону, преодолев порыв запустить ею в него.
— Неожиданным? — проговорила она чуть не по слогам, пытаясь не завизжать от разрывающей ее ярости. — Скажи лучше наглым, оскорбительным, невыносимым, вызывающим.
Казалось, его пробрало.
— Знаешь, Кассандра, — ответил он, — не тебе одной пришлось нелегко нынче днем. Затруднительно постоянно выполнять роль буфера. Я не в настроении укрощать еще одну темпераментную женщину. Так что, прошу тебя, закрой рот и выслушай меня. А потом, если захочешь, можешь опробовать свои коготки…
— Еще чего! — презрительно фыркнула она. Возможно, в вашем захолустье это единственный способ, оставшийся у женщин для обращения с расплодившимися на свободе шовинистами. Там, откуда я приехала, приняты более цивилизованные способы разрешения проблем.
— С нетерпением жду возможности испытать их на себе, — сухо заметил он. — И все-таки позволь мне закончить мысль, которую я начал было излагать, когда ты нас покинула.
— Я не просто вас покинула, — перебила она грубо. — Я ушла со скандалом. Если бы у тебя была хоть сотая доля проницательности, которой ты так чванишься, то ты смог бы понять, насколько оскорбил меня, вынудив так повести себя перед лицом людей, которых я не знаю. И тогда ты несколько изменил бы манеру обращения, если, конечно, хотя бы в малой степени заинтересован иметь меня в качестве жены в дальнейшем.
— Не угрожай мне, Кассандра, — предостерег он. — Мы женаты, и ничего не изменится, по крайней мере до тех пор, пока ты носишь моего ребенка.
Отказываясь поддаваться страху, поневоле овладевающему ею, она заносчиво спросила:
— А после ты что, планируешь заточить меня в монастырь?
Он пожал плечами.
— Могу, если посчитаю нужным.
— Прекрасно, но сначала ты, может, все-таки объяснишь своей матери, что я беременна? Или ты намерен вечно хранить тайну? Боишься попортить малость свою безупречную репутацию?
— Я тебя защищаю, Кассандра. О ребенке можно будет сообщить, когда мама смирится с фактом неугодного брака. Ты слишком умна, чтобы не заметить, она не особо радуется. Так зачем усложнять и без того сложную ситуацию. Тем более что главный удар тогда, несомненно, придется вынести именно тебе.
— Почему же только мне? Зачинали ребенка мы, помнится, вместе.
— Я прекрасно об этом помню, — резко отозвался он. — И не собираюсь больше с тобой пререкаться, так что помолчи минутку и выслушай, что я хочу тебе сказать.
Ого! Ого-го! Взбешенная, она с трудом глотала воздух.
— Прекрати мне угрожать! Ты обращаешься со мной, как с какой-то средневековой.., девкой!
Он запнулся.
— Я не пойму слова «девка». Что оно значит?
— В данном случае я имела в виду полностью зависимую от феодала женщину, выбранную им для удовлетворения своих скотских потребностей.
— Что-то новое, — задумчиво прокомментировал он.