– Привет, Дилан. Добро пожаловать в нашу глухомань!
Рука теплая и крепкая, в улыбке такое дружелюбие, что Дилан не могла не улыбнуться в ответ.
– У вас лондонский выговор.
Сюзи рассмеялась, запрокинув голову.
– Тонко подмечено! Я родилась в Финчли и там выросла. Нам, столичным штучкам, здесь ой как тоскливо. Небось уже скучаешь по дому? Я дико скучаю. С тех пор как мои старики перебрались в Уэльс, я всего раза три была в Лондоне. Брату предложили работу в больнице, в Кардиффе, он – физиотерапевт. А старики за ним потянулись. Отец у меня уроженец Кардиффа и всегда мечтал вернуться в родные края. Так что в Лондоне мне теперь приходится жить в гостинице, а ты сама знаешь, почем там стоит приличный номер. Да и вообще в Лондоне на жалованье Алана не разгуляешься, не могу же я спустить все до последнего пенни, как моряк, сошедший на берег!
Дилан опешила от такой пулеметной речи. А Сюзи продолжала, не переводя дыхания:
– Росс говорит, что ты – балерина, а я ни разу на балете не была, представляешь, стыд какой? Танцы только в кабаках видела. Культуры мне явно не хватает. – Она засмеялась и повернулась к Россу. – А тебя каким ветром на балет занесло? Небось по ошибке билет купил, признавайся! Бьюсь об заклад, тебе больше по вкусу что-то вроде «Фоли-Бержер».
Росса явно забавляла ее трескотня. Неужели ему нравятся такие сороки? Может, и хорошо быть общительной, болтать без умолку, но Дилан знала, что это не для нее. Балет – безмолвное искусство, требующее большого физического напряжения. И в жизни ей почти всегда хватало жестов, чтобы выразить то, что она хочет. На сцене она чувствовала себя вполне раскованно, а вот с людьми, особенно с такими непохожими на нее, ей всегда бывало как-то неуютно.
– Билет я купил только потому, что на афише перед театром увидел Дилан, – с улыбкой ответил Росс.
Странно, ей он об этом не говорил! Она поймала его взгляд: темно-серые глаза смеялись.
– Вот оно что! Ты не балет пошел смотреть, а Дилан. Представляю, как сексуально она смотрится в трико!
– Я сперва не понял, что она в трико. На афише она казалась совершенно голой. Это уж потом, на сцене я разглядел трико телесного цвета.
Дилан вспыхнула. Неужто он вправду пошел в театр, только чтоб увидеть ее голой?
– Бедняжка, обманули дурака! – хохотала Сюзи, а Росс ухмыльнулся ей в ответ.
– До чего ж ты испорченная особа! – Он поглядел на часы. – Дилан, у меня есть час. Я пораньше с делами управился и заскочил проверить, как ты тут. Может, ради такого случая сделаешь кофе и сандвичи, а, по-быстрому? Сюзи, и ты садись с нами!
– В самом деле, Сюзи, оставайтесь, – вежливо откликнулась Дилан. – Сандвичи вас устроят? А то могу приготовить спагетти с помидорами и базиликом.
– Ох, не искушай! – простонала Сюзи. – Мне один сандвич с зеленью, без масла! Я на диете.
– И я, – уныло кивнула Дилан. – А тебе, Росс?
– Мне с луком и с помидором, если можно.
– Я мигом.
Она открыла перед ними дверь гостиной, а сама прошла на кухню. Пока резала хлеб и любимый чеддер мужа, пока делала салатную заправку для Сюзи, у нее не шел их головы мазок губной помады на лице Росса. Что означает этот поцелуй? Правда, при ее появлении ни он, ни она нисколько не смутились, да и Сюзи явно из тех, кто целуется со всеми друзьями, независимо от пола.
Войдя в гостиную с подносом, она увидела, что Росс и Сюзи сидят рядышком на диване. Опять этот противный укол ревности, но она тут же успокоилась: они разглядывали альбом со свадебными фотографиями, который прислала Дженни.
– Они очень похожи, Дилан с сестрой, правда? – заметила Сюзи.
– Сходство, конечно, есть, – кивнул Росс. – Если не учитывать того, что Дилан очень красива, а Дженни просто миловидна.
У Дилан голова пошла кругом. Неужели он в самом деле считает, что она красива? Конечно, он ей это не раз повторял, но одно дело говорить что-то в порыве страсти, а другое – сказать постороннему человеку.
У нее дрогнула рука. Посуда на подносе зазвенела. Сюзи и Росс обернулись. Дилан торопливо подошла, поставила поднос на низенький столик.
– Вот, рассматриваем ваши свадебные фотографии, – сообщила Сюзи. – Невеста чудо как хороша! – Она снова склонилась над альбомом и вдруг заверещала: – Господи, а это кто? Какой мужчина! Какие глаза, умереть – не встать!
Дилан даже не надо было смотреть на фотографию. Ну кто же еще, кроме Майкла? Стоит в своем потрясающем темно-сером костюме у входа в церковь и выделяется из толпы не только осанкой, но и мрачным выражением лица!
Росс поглядел и презрительно усмехнулся.
– А-а, этот. Балерун!
– Что ты говоришь! С такой внешностью? Неужели голубой? Они ведь все голубые. Ах, какая жалость!
Дилан открыла было рот, чтобы возразить, но Росс не дал ей.
– Где мой сандвич? Надо поторапливаться. Через час меня босс ждет. Спасибо, мне молока не надо. А тебе, Сюзи?
– Я тоже черный. Это мои сандвичи? Как аппетитно выглядят! Есть хочу – умираю!
– Ну налетайте. – Дилан протянула ей тарелку.
Сюзи наклонилась над сандвичами, понюхала их.
– Как пахнет! Обожаю запах свежего салата, а ты? Росс, ты сам все это вырастил? Какой молодец, правда, Дилан? Какая теплица! А грядок-то сколько, и все такие ровненькие! Он овощи, как свои сосенки, сажает – по ниточке!
И только позднее, когда Росс уехал на работу, а Сюзи – к себе домой, Дилан вспомнила, что так и не просветила ее насчет сексуальной ориентации Майкла. Надо будет как-нибудь это сделать, но только чтоб Росса не было рядом. Он даже в лице меняется, стоит ей упомянуть Майкла. Надо же, какие мужчины собственники! В том, что он пикируется, шутит, почти флиртует с Сюзи, ничего зазорного не видит, а она даже вскользь о бывшем партнере упомянуть не моги! Выходит, для него одни законы, для нее – другие. Это обидно. А если бы она стала дуться и скрежетать зубами при каждом упоминании о Сюзи?
В пятницу по всей округе пронесся весенний ураган; почти сутки ветер ревел над крышей. Дилан с тревогой смотрела, как гнутся деревья у кромки леса, а по телевизору сообщили, что разрушено много домов, повреждены линии электропередачи, повалены деревья. От страха Дилан полночи не спала, а когда уже под утро ветер немного утих и она провалилась в сон, ее разбудил телефонный звонок.
Росс что-то недовольно промычал и перекатился на бок, чтобы взять трубку. Сквозь сон она услышала его взволнованный шепот:
– Что, совсем? Не может быть! Надо срочно разбирать. Да, конечно. Скоро буду. Да, Алан. Через полчаса.
– Что стряслось?
– На участке Алана полдюжины деревьев ураганом снесло. Несколько стволов дорогу перегородили – люди проехать не могут. Алану позвонили из полиции, приказывают расчистить дорогу как можно скорей. Один он не справится, надо помочь. Прости, милая, я думал, мы с тобой съездим куда-нибудь сегодня, но видишь, какие дела. Придется до завтра отложить. Мы, наверно, до вечера провозимся.
Она изо всех сил старалась не выказать своего огорчения.
– Ну завтра, так завтра. Пойду тебе что-нибудь приготовлю.
– Не надо, не вставай. Я выпью чаю и поджарю тосты. – Он сгреб в охапку свою одежду и направился в ванную. – А ты лежи, ты еще вполне можешь поспать.
Но заснуть она, конечно, не смогла. Лежала в постели, слушала, как шумит вода в душе, потом его тихие шаги на лестнице и на кухне. Дверь почти бесшумно затворилась, заурчал мотор внедорожника, и Росс умчался на всех парах.
Еще полчаса Дилан вслушивалась в звуки опустевшего дома: в тиканье часов, поскрипыванье половиц, негромкое гуденье счетчика. Снаружи по крыше разгуливали чайки: должно быть, залетели сюда, спасаясь от урагана. Меж стропил старого сарая в своем гнезде громко переругивались грачи. За всем этим глухо шумел лес. Ураган унялся, но ветер еще долго свистел в мохнатых сосновых лапах.
Дом она вчера вылизала до блеска, и теперь у нее – весь день впереди, а делать нечего. Повернувшись на другой бок, Дилан всхлипнула от тоски по шумным лондонским улицам, по людям, что окружали ее на каждом шагу.
Можно, конечно, сестре позвонить, но Дженни, чего доброго, подумает, что она хочет напомнить Филу про машину, а Дилан вовсе не хотелось на них давить. И вообще, суббота – день семейный, все собираются вместе, едут за покупками или еще куда-нибудь, потом обедают в любимом сельском пабе, потом гоняют с мальчишками на велосипедах по незапруженным дорогам, или ходят под парусом, или гуляют по лесу. Так что, если Фил и соберется к ней, то в лучшем случае завтра. Нет чтоб сегодня приехать, да еще Дженни и ребят прихватить с собой. Вот был бы у нее праздник – воспоминаний хватило б на целую неделю.
Дилан со вздохом выбралась из кровати и приступила к ежедневной рутине: принять душ, натянуть рубашку с джинсами, застелить постель, собрать грязное белье, снести вниз, в стиральную машину. За полчаса она расправилась с завтраком и прибралась в доме, где и так царил идеальный порядок. После чего вышла в огород посмотреть, что там натворил вчерашний ураган.
Ущерб оказался изрядным: цветов много поломано, все дорожки засыпаны ветками и листьями, молодые всходы салата погибли, шпалеры с горохом и фасолью обрушились. Да, невеселые дела! Все утро она подвязывала ветки, расчищала дорожки, сваливала растительный мусор в компостную кучу. Когда все было закончено, Дилан, с трудом разогнувшись, побрела к дому. Ноги гудели, но она любила боль в натруженных мышцах, которую уже успела позабыть с тех пор, как бросила балет. От физической нагрузки на душе всегда становилось спокойнее, недаром говорят: труд облагораживает!
Она уже поднималась по лестнице в ванную, как вдруг услышала урчанье мотора перед домом. Машина остановилась, хлопнула дверца, скрипнула калитка, и сердце Дилан радостно забилось: все-таки Росс сумел пораньше освободиться! Перепрыгивая через две ступеньки, она полетела к выходу, распахнула дверь и…