Рисунки у нее получались еще хуже, чем на картонках у Павлуши. Люба подумала: напрасно все-таки она над ним в сквере смеялась… Но он почему-то даже не обижался, а с серьезным видом слушал, кивал…
Вспомнив лицо Павлуши, Люба сразу немного развеселилась: как он от нее смешно шарахнулся! И в глазах застыл такой неподдельный испуг, словно она собиралась совершить на него нападение.
Если разобраться, он на самом деле наивный дурачок, ничего не понимающий в нынешней жизни, который живет в каком-то своем мире. Разве можно быть таким доверчивым? А вдруг она – обыкновенная воровка? Вдруг она нарочно притворилась бездомной, чтобы обчистить за ночь чужую мастерскую и скрыться в неизвестном направлении? Где он тогда будет ее искать? Ведь он даже фамилии ее не знает. В гостиницах хоть паспорт спрашивают.
Эти картинки, между прочим, запросто потом где-нибудь продать можно: одни рамки денег стоят. Придется тогда Павлуше рвать на себе рыжую всклоченную бороду и в следующий раз хоть немного думать головой.
Кстати, борода у Любы получилась особенно похожей.
Она так увлеклась рисунком, что не сразу услышала стук в дверь. Но тарабанили, судя по всему, именно в ее мастерскую.
– Кто там? – спросила Люба, спрыгивая с дивана и в одних носках подбегая к двери.
– Открывайте, хозяин! – раздался из-за двери веселый голос.
На пороге стоял молодой человек – небольшого роста, худенький, чернявый. Люба растерянно смерила его взглядом.
– Сергей Маркелов, хозяин этой норы, – представился молодой человек, и Люба увидела, что он и впрямь чем-то похож на симпатичного подвижного зверька – то ли на мышонка, то ли на суслика. – На день рождения к другу бегу, прихватить нужно кое-то, – пояснил он, проходя в мастерскую. – Я тут лещей копченых припас, очень даже неплохо будет к пиву.
Он достал из угла какой-то пакет, а потом оглянулся на Любу и слегка присвистнул.
– Ого! А я и не знал, что у нас такие искусствоведы бывают. Прогресс, однако! Наше искусство идет в нужном направлении.
– Чего-чего? – нахмурилась Люба.
– Мне сказали, что нужно срочно перекантоваться искусствоведу из… из…
– Из Петровска, – подсказала Люба.
– Да нет, вообще-то он сказал – из Питера…
Но, поглядев на растерянное лицо Любы, хозяин норы вдруг весело подмигнул и объявил:
– На самом деле это значения не имеет. И тот, и другой – Петров город. Одна деревня. Вот если бы из Парижа – тогда другое дело. Да и то… Какая разница? Все мы – дети галактики.
«А Павлуша-то мой, оказывается, приколист, – сердито подумала про себя Люба, усаживаясь на диван. – Придумал тоже – искусствовед… Спросил бы сначала: я хоть знаю, что это такое?»
– И какому же стилю вы отдаете предпочтение, прекрасная незнакомка? – не отставал Сергей, шурша своим пакетом и складывая в него что-то еще из холодильника.
Наверное, сыр, от которого Люба уже отрезала кусочек-другой.
– Маслом по хлебу, – буркнула Люба.
– Смотри-ка, а ты мне все больше нравишься! – воскликнул парень. – Сразу видно – свой человек.
Не то что наши крысы музейные. Давай скорее знакомиться, а то я уже совсем опаздываю…
Люба представилась, и Сергей дурашливо потряс ее руку, а потом поднес к своим губам и с большим чувством поцеловал.
– Я тут у тебя ненадолго, не бойся, – пробормотала Люба.
– Твое признание, Любаша, кстати, меня вовсе не радует, – сказал Сергей и присел рядом на диван. – На сегодняшний день ты являешься главным украшением моего скромного жилища.
Только что он сильно торопился и вдруг сразу резко затормозил.
Люба испугалась, что сейчас он снова начнет говорить с ней об искусстве и расспрашивать о всяких высоких материях.
– Да пошутил он. Я не искусствовед, а просто… родственница его дальняя, из Петровска.
Вот, свалилась как снег на голову, – сказала она нарочито небрежно. – Куда ему от меня теперь деваться?
– Класс! – почему-то еще больше обрадовался Сергей. – А я уже испугался, что ты и впрямь начнешь сейчас мои работы по косточкам разбирать. Твой родственник говорит, что они все у меня коммерческие, только на рынке по рублю продавать. Ругает он меня нещадно. Ведь я когда-то учился у него. Эх-хе-хе, и кто у него только не учился! А что толку-то?
Он взял со стола рисунок, где Люба пыталась изобразить Павлушу, и начал пристально его разглядывать со всех сторон. Даже вверх ногами повернул, отставил от себя в сторону на расстояние вытянутой руки и многозначительно зацокал языком.
Люба даже слегка покраснела от такого неожиданного внимания. Но не вырывать же у него листок из рук, в самом-то деле.
– Класс! – воскликнул Сергей с большим воодушевлением. – Это твое? Авангард! Обалденный образец примитивизма. Чем-то напоминает древнерусские фрески. Или что-то еще в этом духе. Ты у кого училась?
– Тебе все фамилии в училище перечислить? Вообще-то я училась на повара, – сказала Люба, но тут же добавила: – А теперь хочу временно у вас в «художке» натурщицей поработать. Деньги нужны позарез.
– Повар – это то, что надо. Наверное, ты и готовить любишь?
– Есть – гораздо больше…
Сергей импульсивно вскочил с дивана.
– Слушай, пойдем вместе на день рождения! – предложил он. – А что такого? Ребята там все свои в доску, художники, они только обрадуются. Со всеми сразу познакомишься и поужинаешь заодно. Все равно ложиться спать еще рано. Чего тебе здесь весь вечер одной киснуть?
Он был такой восторженный, симпатичный, что Люба невольно улыбнулась.
– Вообще-то можно, – согласилась он. – Вот только переодеться бы.
Несколько вечерних платьев «от Дениса» – это было единственное, что у Любы осталось от прежней жизни и составляло все ее достояние. Денис любил помогать выбирать ей платья, туфли, дорогое нижнее белье.
А Люба думала: вот как он ее любит, поэтому и наряжает, балует…
Даже вспоминать об этом теперь было больно.
По радио как раз звучала тихая, печальная мелодия, сердце надрывал саксофон.
– Ты что, будешь смотреть, как я переодеваюсь? – удивилась Люба, поймав любопытный взгляд Сергея, который так и вперился в нее своими глазами-бусинками.
– А что такого? Ты же сама сказала, что – натурщица, – хитро прищурился «хозяин норы».
«Действительно, надо тренироваться», – подумала Люба и сбросила с себя халатик.
Для вечерних выходов «в свет» у нее были особое платье и специальное белье – тонкое, ажурное. Денис всегда говорил, что женщина должна уметь правильно себя подать, и требовал, чтобы Люба избавилась от некоторых своих «колхозных» привычек.
Лучше немного вещей, но – стильных, дорогих. Даже за хлебом нужно выходить из дома в таком виде, как будто ты собралась в ресторан. Это – принципиально. А нижнее белье – вообще самое главное. Оно должно быть таким, чтобы в любой момент не стыдно было раздеться.
Ведь это целая наука – быть всегда желанной и соблазнительной, и Люба почти полгода ее осваивала вместе с Денисом – без выходных дней. Нужно всегда сиять и благоухать, благоухать и сиять…
Вот и сейчас Люба раздевалась под музыку, понимая, что это сильно напоминает стриптиз, но уже не могла остановиться. В этот момент Денис был словно где-то совсем близко, рядом и пристально за ней наблюдал, не скрывая своего восхищения. Неужели 0н совсем ее забыл и даже не скучает?
Впрочем, Сергей тоже смотрел на нее завороженным взглядом.
– Класс… – повторил он шепотом, и лицо его сделалось растерянным, смешным и даже почему-то немного обиженным. – С ума можно сойти. И откуда ты, такая, свалилась на мою голову?
Сидя перед зеркалом, Люба продолжала молча приводить себя в порядок.