– Ну, и как вам? Каково снова стать человеком?
Саймон не ответил. Не мог. У него не было для этого слов. Он отвернулся от Харкера и посмотрел на долину – такую мирную под рассеянным светом солнца. В нем кипело страшное возбуждение, бросавшее его тело в трепет.
Как бы испугавшись своего вопроса и того, что за ним скрывалось, Харкер повернулся и почти бегом бросился по склону. Саймон последовал за ним, поскользнулся и ободрал руку о скалу. Он остановился, остолбенело глядя на капли крови, медленно капающей из раны, и Харкеру пришлось трижды окликнуть его именем Кеога и еще раз – его собственным именем.
Они обошли Новый Город.
– Не стоит идти прямо к врагам, – рассудил Харкер, и они пошли в обход по оврагу, но видели издали ансамбль домов на склоне холма, под черным жерлом рудника. Саймон отметил, что город удивительно тих.
– Видите ставни на окнах? – спросил Харкер. – А баррикады на улицах? Они ждут. Ждут сегодняшним вечером.
Больше он ничего не сказал. Они вышли в широкую долину, усеянную букетами сероватых кустов, пересекли ее и направились к предместьям города.
Когда они приблизились к Монебу, им навстречу бросилась группа людей. Во главе их бежал молодой человек – высокий, тонкий, черноволосый.
– Это ваш сын, – шепнул Харкер.
Кожа мальчика была менее бронзовой, а лицо было смесью лица Кеога и другого, более нежного и красивого: глаза смотрели открыто и нежно. Как раз таким Саймон и представлял себе Джона.
Называя мальчика по имени, он испытывал чувство вины, но так же и странную гордость, и неожиданно подумал: «У меня тоже мог быть такой сын – до того, как все изменилось… но я не должен думать об этом! Обольщения плоти потянут меня назад!»
Дион задыхался, и на его лице были заметны бессонные ночи и тревога.
– Отец, мы искали тебя по всей долине! Где ты был?
Саймон приступил к объяснению, которое приготовили они с Харкером, но мальчик перебил его, перескакивая с предмета на предмет в потоке торопливых слов:
– Ты не возвращался, и мы боялись, не случилось ли что с тобой. За твое отсутствие они передвинули час Совета на более раннее время! Они надеялись, что ты не придешь совсем, а если вернешься, то опоздаешь!
Молодая сильная рука схватила руку Саймона.
– Они уже собираются в зале Совета! Пошли, может быть, мы еще успеем, но нам придется поторопиться!
Харкер сумрачно взглянул на Саймона поверх головы мальчика.
– Похоже, мы уже опоздали.
Они поспешили к городу с нетерпеливым сыном Кеога и сопровождающими его людьми.
Стена Внутреннего Города возвышалась над старыми и глинобитными домами; еще выше ее были кровли и массивные башни дворцов и храмов, побеленных известью и окрашенных охрой и малиновой окраской.
Воздух был полон запахов кухни, дровяных печей, резкой пыли, человеческих тел, смазанных маслом и надушенных мускусом, старого разломанного кирпича, домашних животных и незнакомых пряностей. Саймон глубоко вдыхал их и слушал эхо шагов, отражавшееся от стен. Он чувствовал свежесть ветра на своем влажном от пота лице и испытывал глубочайшее почтение к великолепию человеческих ощущений.
«Я столько забыл, – думал он. – А как можно было это забыть?»
Он шел большими шагами по улицам Монеба, высоко подняв голову, с гордым пламенем в глазах. Черноволосое меднокожее население провожало их глазами с порога домов, и со всех сторон, на всех тропинках и извилистых переулках слышалось имя Кеога.
Саймон заметил еще кое-что в воздухе Монеба: страх.
Они дошли до портала внутренней стороны. Харкер и другие остановились, а Саймон с сыном Кеога вошли внутрь.
Перед ними выросли храм и дворец, мощные, впечатляющие, украшенные фресками из героической истории королей Монеба.
Саймон почти не заметил их, теперь он весь напрягся, собрав все нервы в комок.
Наступает минута испытания… а он еще не готов. Минута, когда он не должен колебаться, иначе все, что он сделал, окажется напрасным, и Арфистки будут принесены в долину Монеба.
Две круглых кирпичных башни; массивный портал. Сумерки, пронизанные светом факелов, их красный свет заливает медную кожу и церемониальные мантии советников, тут и там виднеются шлемы варварской формы. Смутный шум голосов. Ощущение напряжения настолько сильно, что нервы протестуют.
Дион сжал руку Саймона и сказал что-то, чего Саймон не расслышал, но улыбка мальчика, взгляд, полный любви и гордости, говорили достаточно красноречиво. Затем мальчик исчез в темноте, в рядах для публики, а Саймон остался один.
В глубине длинного зала, рядом с большим золотым троном короля, он увидел группу людей в касках: эти люди смотрели на него с почти не скрываемой ненавистью и презрением, которое могло быть внушено только триумфом.
Внезапно из недовольной и шевелящейся толпы вышел человек, положил руки на плечи Саймона и удрученно посмотрел на него.
– Слишком поздно, Джон Кеог, – хрипло сказал старик. – Все было напрасно. Они привезли Арфисток!
4. Арфистки
Саймон отступил под этим ударом. Он этого не ожидал. Он не думал, что все произойдет так быстро, что он сразу и сейчас встретится с Арфистками.
Он видел их однажды, много лет назад. Он знал их неуловимую и ужасную опасность. Он был тогда страшно потрясен, хотя был всего лишь мозгом, отделенным от тела. Что же будет теперь, когда он снова в уязвимом человеческом теле с непредвиденными реакциями?
Его рука сжалась на маленьком металлическом ящичке в кармане. Ему нужна была уверенность в том, что ящичек защитит его от власти Арфисток. Но все-таки, вспоминая опыт прошлого, он страшился испытания.
Он обратился к старому советнику:
– Вы точно знаете, что Арфистки уже здесь?
– Тароса и двух других видели на заре, они появились из леса, и каждый нес что-то закрытое. И они… все в шлемах Молчания.
Старик указал на группу, окружавшую королевский трон и смотревшую с такой торжествующей ненавистью Джоном Кеогом.
– Видите, они и сейчас на них!
Саймон быстро оглядел шлемы. С первого взгляда они казались банальным бронзовым снаряжением воина-варвара. Но теперь он увидел, что шлем имеет любопытную форму, закрывающую уши и всю черепную коробку, и были очень большими, как будто внутри их было много слоев изолирующего материала.
Шлемы Молчания. Теперь Саймон понял, что Кеог был прав, говоря о древних средствах защиты, некогда употреблявшихся людьми Монеба против Арфисток. Эти шлемы, бесспорно, защищали их.
Король Монеба встал. Нервный шум в зале сменился ледяным напряжением.
Король был очень молод. Очень молод, очень испуган. Лицо его выражало слабость и упрямство. Он был с непокрытой головой.
– Мы, Монеб, слишком долго терпели иноземцев в нашей долине, мы даже страдали от того, что один из них сидел в этом Совете и влиял на наши решения.
При этих словах головы с беспокойством повернулись к «Кеогу».
– …обычаи иноземцев все больше и больше проникают в жизнь нашего народа. Они должны уехать! Все! И если они не хотят уехать добровольно, их выгонят силой!
Король выучил свою речь наизусть. Саймон понял это по манере спотыкаться на слове и время от времени оборачиваться к самому главному из людей в шлемах и длинных мантиях – как бы для того, чтобы освежить память или почерпнуть силы. Высокий, мрачный человек, которого Саймон узнал по описанию Харкера, был главным врагом Кеога – Таросом.
– Мы не можем изгнать землян с помощью наших стрел и копий. У них слишком сильное оружие.