– Они не были связаны или скованы – по расположению тел видно, что они бежали… Бежали не оглядываясь. Смерть на бегу. Ты можешь предположить причину?
– Пока – нет, – задумчиво проговорил Юрг. – Но, может быть, им приказали оставаться там?
– Кто и зачем мог им приказать остаться на верную смерть?
Мона Сэниа обвела взглядом своих недавних спутников, молчаливо хмуривших лбы. Каждый раз, когда очередная группа возвращалась со Свахи, вся дружина слеталась в шатровый покой и не расходилась, пока не были выяснены все детали путешествия; Юрг называл это «разбором полетов».
– Вопрос остался открытым, – напомнил он. – Если был отдан приказ – то кем?
Как‑то так сложилось, что на этих разборах командовал он.
– Постойте, – встрепенулся вдруг Борб, которого недаром прозвали «глядящий в корень». – Мы насчитали девять погибших. Но это значит, что был и десятый, который бежал, прихватив все оружие… И не исключено, кое‑что еще.
– А ради чего? Пусть даже он был не командором дружины, а просто вожаком шайки грабителей – но чтобы послать своих сообщников на смерть? Это невероятно! – Мона Сэниа, у которой законы чести были в крови, не могла себе даже представить психологию такого подонка.
А если это была сволочь из жавровых болот? – предположил Юрг. – О, дьявол! Уж не сам ли Джанибаст стоял во главе? Такой тип вполне мог дождаться, когда его сообщники объединенными усилиями откопают какое‑то сокровище, а потом прикончить их всех в лучших пиратских традициях и отбыть к себе в родовой хлев, единолично владея награбленным.
– А оружие? – не сдавалась принцесса. – Зачем он взял оружие?
– Ну, ты же помнишь – как раз тем летом он вздумал предъявлять нам всякие дурацкие ультиматумы… Его свора уже тогда готовилась к осаде, а в таком положении любой ствол и клинок на счету.
– Но и каждый боец, – осторожно вставил Эрм, никогда не перестававший чувствовать себя комендантом родового замка властительных Муров.
– И что за сокровище он мог найти, чтобы пожертвовать из‑за него собственными людьми? – продолжала допытываться принцесса. – Золото? Его ценят только на Земле. Произведение искусства? Это в Джанибастовом‑то свинюшнике? Может, неведомое нам оружие… Но тогда почему он не воспользовался им, когда наша дружина осаждала его замок?
– Слишком много вопросов, моя принцесса. И слишком много предположений можно будет допустить, отвечая на них. Может быть, они не смогли убежать, потому что… сошли с ума. От страха. Поэтому, подводя итог сегодняшнему разбору полетов, я резюмирую: на Свахе должно иметься еще немало загадочных вещей, представляющих для нас ценность, это – раз. Два – потерпев неудачу на Свахе (хотя надеюсь, что такового не случится), мы попытаемся пошарить в Джанибастовой берлоге – как говорится, чем черт не шутит. И три – я тебя больше на Сваху не пущу. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
Воцарившаяся тишина была сравнима разве что с гробовым безмолвием сталактитовой пещеры.
Наконец, ее нарушил подчеркнуто невыразительный голос принцессы:
– Всем выйти вон.
Никто не взялся бы оценить ту скорость, с которой верная дружина покинула шатровый корабль, по своему центральному положению и завидной вместительности служивший чем‑то вроде конференц‑зала их импровизированного замка, сооруженного из отслуживших свой век разнокалиберных корабликов.
Столь же неопределим был и промежуток времени, через который принцесса появилась на потемневших к ночи колокольчиках Бирюзового Дола:
– Я проголодалась.
Об ужине никто не позаботился?
Безмятежный тон лучше любых слов свидетельствовал о том, что status quo ante bellum восстановлено.
Следом за ней на пороге, как ни в чем не бывало, возник и командор с механической бритвой‑жужжалкой в руках:
– Эй, поесть‑то дадут?
Значит, соглашение было достигнуто на паритетных началах. Во всяком случае, все в это поверили.
И только перед самым сном, перецеловав мирно посапывающих малышей и теперь задумчиво стаскивая сапоги, Юрг вдруг хлопнул себя по лбу:
– Постой‑ка, мое твое величество, а как получилось, что мы не заметили их кораблей – ведь должны же они были на чем‑то прибыть на Сваху!
– Вовсе нет. Во‑первых, мой забывчивый супруг и повелитель, я просила тебя не величать меня этим дурацким титулом, а во‑вторых, корабли нам необходимы только для самого первого полета. Кто хоть раз увидел эту долину, тот перенесется туда и обратно без кораблика.
Каюсь, я безмозглый осел, но у меня есть оправдание: стоит тебе улететь, как у меня надолго исчезают все мысли, кроме одной – чтобы ты снова оказалась рядом…
Сэнни, безуспешно пытавшаяся вытряхнуть бесчисленные шпильки из спутанных волос – ну до чего же трудно каждый раз упрятывать этакую гриву под капюшон походной куртки! – тихонечко вздохнула:
– Собственник.
– На том стою. Иди сюда…
– Тс‑с‑с… Ардинька еще здесь.
Он встряхнулся, выгибая спину, как кот, босиком подкрался к плотной жавровой занавеске, перекрывающей доступ в их укромную спаленку. Осторожно, как собравшийся напроказить мальчишка, выглянул:
– Арди? Ты ведь останешься?..
Их добровольная нянюшка, которую старательно охмурял неугомонный Флейж, подняла на него глаза, на полупрозрачном личике казавшиеся серыми северными озерами, и помотала головой; не так давно она догадалась (или невольно подслушала чью‑то насмешливую реплику), что ее крупный неулыбчивый рот делает ее похожей на рыбу, и с тех пор она начала поджимать губы, что придавало ее лицу какое‑то монашеское выражение.
Впрочем, Юрг простодушно не замечал ее бесхитростных стараний.
– Ах, да, – спохватился он; – у вас ведь второй праздник подряд намечается – Шамшиень же должна разрешиться!
Три дня назад старшая из островных царевен, Радамфань, принесла счастливому Алэлу долгожданного внука и наследника престола. Теперь очередь была за средней сестрой.
Юрг почтительно склонил голову, как делал всегда, здороваясь или прощаясь с младшей царевной – ни коснуться ее руки в дружеском пожатии, ни тем более похлопать по плечу ему никогда и в голову не приходило:
– Ну, тогда не смею удерживать. Флейж, сделай милость, проводи Ардиень. – В тоне командора не было и намека на приказ, скорее галантное (и, увы, дежурное) сожаление о том, что отсутствие врожденных способностей не позволяет сделать это ему собственной персоной.
Флейж, не дослушав даже конца фразы, вскочил – словно язык пламени взметнулся. В огненно‑красном камзоле, рыжий, драчливый – Тибальд, да и только! – он по отношению к Ардиени вел себя так же почтительно, как и командор, хотя в адрес ее высокомерных старших сестриц не раз отпускал довольно соленые шуточки.
С тех пор как Ардиень вызвалась нянчить малышей, он добровольно стал ее неизменным провожатым, поскольку Алэлова дочка, как и все подданные островного короля, даром мгновенных перелетов не обладала.
Поначалу Юрг на это поглядывал как‑то косо, но Сэнни объяснила ему, что субординация входит в число врожденных инстинктов ее дружинников, так что возможность каких бы то ни было дипломатических осложнений, как с принцем‑консортом, так и с самим государем исключается.
Что же думала сама «царевна‑рыбонька», было неизвестно, но каждый раз Флейж возвращался из Алэлова дома украшенный изящным рисунком на лбу – знак царевниной благодарности.