Интересно, сколько кораблей они потеряют, пока не сообразят, в чём дело?
Впервые за время нашего знакомства я услышал, как Шанкар злорадно хихикает.
4
Наверное, Клод Бриссо сам подкинул командованию идею направить нас к Сатурну, а не послать вдогонку за главной ударной группой, которая следовала к Земле и Марсу. Он явно рассчитывал, что к моменту нашего прибытия база габбаров на Титане будет захвачена, и на нашу долю перепадёт только охота за остатками уже разгромленного противника.
В общих чертах его план сработал, хотя вряд ли он ожидал, что остатков противника окажется так много и они будут так отчаянно сопротивляться. Когда мы вошли в лунную подсистему Сатурна, орбитальный оборонный комплекс Титана был уже полностью уничтожен и началась высадка десанта на планету, а нас включили в состав бригады лёгких крейсеров, которым было поручено прикрывать десантные транспорты от беспорядочных, но довольно опасных контратак габбаров.
Вопреки первоначальным опасениям командира бригады, капитана первого ранга Лоррена, который сомневался в нашей дееспособности как полноценной боевой единицы, мы отлично вписались в его отряд и действовали слаженно с остальными кораблями, своевременно и точно выполняя все возложенные на нас задачи. Крейсер «Заря Свободы» по своей спецификации был разведывательно-диверсионным судном, то есть бойцом-одиночкой, но нам быстро удалось приспособить его к коллективным действиям, распределив совмещённые ранее функции оператора артиллерийских систем и офицера связи между Шанкаром и Рашелью. К моему удивлению (и тем более, к удивлению командиров других кораблей), девочка справлялась со своими обязанностями блестяще, так что присылать к нам на борт специалиста-связиста не пришлось.
После успешной высадки десанта мы ещё пять часов патрулировали орбиту Титана, походя пресекая попытки разрозненных групп противника прорваться к планете, после чего нашей бригаде было приказано отходить в тыл для пополнения боеприпасов, дозаправки и ремонта мелких повреждений, нанесённых габбарскими истребителями.
К этому времени в подсистему Сатурна прибыло пять из сорока станций, которые занимались блокировкой дром-зоны. Мы пришвартовались к одной из них, станционные техники немедленно занялись обслуживанием наших кораблей, а весь личный состав бригады наконец получил долгожданную передышку.
– Теперь можете расслабиться, ребята, – объявил по общей связи капитан Лоррен. – Даю вам десятичасовую увольнительную. Кто хочет, может проспать всё это время, а кому не спится – пусть погуляет по станции. Но чтобы ровно в ноль-пять три-ноль все были на боевых постах. Нас отправляют к Марсу: по последним полученным данным, большинство недобитых мартышек бежало туда.
Безусловно, командир бригады имел в виду габбаров, даром что разница между мартышками и гориллами, к роду которых принадлежали и сами габбары, была гораздо большей, чем между теми же гориллами и людьми. Для него (как, собственно, и для Рашели) все они были обезьянами.
Как только изображение капитана Лоррена на экране погасло, Агаттияр задумчиво произнёс:
– Когда габбары убедятся в своём поражении, многие из них, без сомнения, скроются в метеоритном поясе и станут регулярно производить партизанские вылазки. Да и выкурить их с Земли будет не так-то просто. Как это ни кощунственно звучит для человеческого уха, но за прошедшие сто лет многие габбары стали считать Землю своей родиной. Боюсь, ещё не скоро в Солнечной системе воцарится мир и порядок.
– Ничего, – сказала Рашель со зловещими нотками в голосе. – Мы с ними разберёмся. Мы их всех уничтожим. Ни одна паршивая обезьяна не смеет считать Землю своей родиной.
Девочка была сильно расстроена – она ожидала, что на одной из прибывших станций будет её дядя Клод Бриссо, но оказалось, что он остался патрулировать заблокированную дром-зону.
Меня это обстоятельство тоже огорчило. Я очень надеялся, что при личной встрече вице-адмирал сумеет уговорить племянницу перейти на борт станции и больше не рисковать собой, участвуя в сражениях. К моим же доводам Рашель никак не хотела прислушиваться и твёрдо стояла на том, чтобы и дальше оставаться в экипаже «Зари Свободы»...
Поскольку наш корабль не имел ни малейших повреждений, забот после швартовки у меня было немного. Я лишь убедился, что закачка в баки дейтерия началась, а техники разблокировали оружейный отсек и принялись пополнять запасы позитронных ракет, после чего перевёл все системы корабля под полный контроль бортового компьютера и вслед за остальными членами команды отправился отдыхать.
В моей каюте меня уже ждала Рита, а на столе стоял поднос с ужином. На сей раз это были не приготовленные вручную блюда, в условиях дефицита времени Рита просто воспользовалась услугами пищевого автомата, но тем не менее сумела так оформить свой заказ, что еда из комбинированных концентратов получилась довольно сносной и даже вкусной.
Пока я ужинал, девушка смотрела на меня своими красивыми чёрными глазами, в которых застыл немой вопрос. Лишь когда я покончил с едой и принялся за чай, она спросила:
– Что тебя тревожит, Стас?
– Много чего, – ответил я. – Сейчас идёт война, мы каждую минуту рискуем жизнями, а я, как капитан, в ответе за всех вас, в том числе и за Рашель. Ещё я думаю о Махаварше. Что там происходит, как развиваются события? Сумеют ли галлийцы освободить планету? Что случится – или уже случилось – с моими друзьями и родственниками, с отцом и мамой, с братишками, с сестрой и племянниками?.. В общем, есть за что переживать.
– Да, конечно. И всё же, тебя беспокоит что-то ещё. Что-то связанное с Рашелью. Но не только то, что она вместе с нами рискует жизнью.
Я вздохнул:
– Ты права. Как всегда права. Видишь ли... Рашель прелестная девочка, я всем сердцем люблю её, но... – Я замялся. – Как бы это объяснить получше?.. Меня тревожит не то, что она ненавидит чужаков, это вполне естественно, я сам их ненавижу. Проблема в том,как она их ненавидит, в какой форме проявляется её ненависть. Это не такая ненависть, как у меня или, к примеру, у Арчибальда. Мы ненавидим их по-человечески пылко, всеми фибрами своей души. А ненависть Рашели какая-то холодная, бездушная, лишённая всякой эмоциональной мотивации. Она ненавидит чужаков не за то, что они сделали с людьми, а просто за то, что они – чужаки, что они – не люди. Может, это какая-то патология?
Рита сочувственно улыбнулась и ласково погладила меня по щеке.
– Да, Стас, это патология. Но не в смысли психического расстройства – тут ты можешь быть спокоен за Рашель. Это патология воспитания, таковы все жители Терры-Галлии – от малых детей до древних стариков. Господин Шанкар верно уловил суть, когда сказал, что галлийцы стали нацией милитаристов, нацией настоящих солдат. А это не только военная муштра, не только готовность в любой момент вступить в бой и пожертвовать собственной жизнью, не только умение обращаться с оружием и применять его без раздумий. Главное для солдата – это особый психологический настрой, когда ты видишь в противнике просто мишень, а не живого человека... то есть, в нашем случае, не мыслящее существо, равное человеку. В глазах каждого жителя Терры-Галлии чужаки – просто опасные и злобные животные, подлежащие уничтожению без всякой жалости и сострадания. В этом смысле галлийцы законченные расисты.