– А как? Скажите, как еще ее можно трактовать? Ему угрожали, он чего-то боялся…
– Откуда вы знаете, что он чего-то боялся? Он сообщал вам об этом?
– Нет, но… Следователь говорил мне, что дверь в его квартиру вскрывали. Что она была заперта на все замки. И на щеколду. Окно тоже было закрыто. А телефонный шнур перерезан. Кирилл якобы сам его перерезал.
– Подождите… – Пацюк сморщил лоб, припоминая оперативно-следственную тусню в квартире. Телефон Лангера действительно не работал. – А вы откуда мне звонили?
– Из автомата. Он там, на углу.
– Понятно.
– Ему угрожали, – снова повторила Настя.
– Ну хорошо. Допустим. А надпись на стекле? А рисунки на стенах? Вы думаете, это тоже как-то связано с угрозами?
Несчастная сестра сникла.
А Пацюк торжествующе доел последний кусок свинины. Попалась, дамочка! Ничтоже сумняшеся хотела повести следствие по кривой дорожке, прямиком к статье 110 УК РФ, как сказал бы следователь Забелин.
Доведение до самоубийства. Наказывается лишением свободы на срок от трех до пяти лет.
Но ничего не выйдет. Дело закрыто. И теперь совершенно не важно, то ли божьи коровки привели парнишку к подметному письмецу, то ли подметное письмецо вызвало к жизни божьих коровок. Факт остается фактом: Кирши Лангер сам наложил на себя руки.
– Ему угрожали… – в который раз повторила Настя.
– И поэтому он разбил аппаратуру в доме, – мягко напомнил ей Пацюк. – Никуда не выходил на протяжении нескольких дней и разрисовывал стены…
– А вы откуда знаете? Про несколько дней?
– Его подруга дала показания. Сказала, что не видела его какое-то время. На телефонные звонки он не отвечал. На звонки в дверь – тоже.
Настя подперла ладонью подбородок и задумалась.
– А почему она обратилась в милицию?
– Не понял? – Теперь уже Пацюк поставил подбородок на ладонь.
– Что же тут непонятного? Ведь прошло-то всего несколько дней. Человек мог просто уехать к друзьям. Или еще что-нибудь… А она сразу побежала в милицию… Они ведь не были мужем и женой, правда?
Пацюка передернуло: только этого не хватало. Женщина, подобная Мицуко, не должна принадлежать никому, она не создана для яичниц по утрам, стеганого халата и вялых супружеских поцелуев в щеку.
– Нет, мужем и женой они не были.
– А она тем не менее обратилась в милицию. Значит, подозревала, что, может, не все в порядке. Я права?
– Увы, – Пацюк развел руками. – Если она и подозревала, то совсем другое.
– Что же?
Пацюк выразительно повертел пальцем у виска.
– Вы понимаете? Девушка стала замечать, что в последнее время с вашим братом начало твориться что-то неладное.
На глазах несчастной Насти выступили слезы, и стажер выругался про себя: не стоило ему усугублять страдания родственницы. Но спустя несколько секунд разразилась настоящая гроза: то, что он вначале принял за кроткие слезы отчаяния, на самом деле оказалось слезами ярости. Да, именно так: Настю душила ярость.
– Я никогда не поверю в то, что мой брат был сумасшедшим…
– Зачем же такие крайности? Возможно, это была всего лишь глубокая депрессия… А в такие минуты человек способен на все. И потом: пограничные состояния, они характерны для нашего времени. Вот взять, к примеру, вас. Разве вы всегда пребываете в хорошем расположении духа?
Ответ крестьянки оказался достойным книжки “Практическая психология”.
– Мне некогда пребывать в расположении духа. Ни в хорошем, ни в плохом. У меня пять коз, парники, сад и виноградник. А еще муж и сын. Я хочу поговорить с этой девушкой.
Ну наконец-то! Лед тронулся, господа присяжные заседатели! Пацюк не выдержал и расплылся в дурацкой улыбке.
– Думаю, это можно устроить.
– Прямо сегодня.
– Хорошо.
– Тогда пойдемте отсюда.
Оставив в “Камасутре” 169 рублей 45 копеек, Пацюк и Настя вышли из кафе.
– Вас подвезти к дому? – вежливо спросил стажер.
– Нет.
Я просто хочу понять… Вы разговаривали только с этой девушкой? Не нашли никого из его знакомых? Я видела его записную книжку, там есть несколько телефонов…
Пацюк хмыкнул и принялся терзать переключатель “дворников”. Хотя не было никакого намека на дождь.
Чертова баба, кажется, он ее недооценил! Но разве можно было предположить в этой белобрысой, изуродованной полевым загаром простушке такую недеревенскую хватку? Еще вчера она была совсем другой: кроткой, как овца, и плаксивой, как латиноамериканский сериал. Впрочем, и представления о жизни были у нее вполне латиноамериканские: в родной семье все должны быть физически и душевно здоровы. Никакого намека на шизофрению, параноический бред или заячью губу. Максимум, что можно себе позволить, – это временная амнезия и такая же временная потеря ребенка. Но к концу повествования память обязательно должна вернуться, а возлюбленное чадо – найтись…
– Да, действительно, – проблеял Пацюк. – Там было несколько телефонов. Но к делу вашего брата они не относятся. Судя по всему, записная книжка была новой. Ваш брат только начал ее заполнять. И, заметьте, первыми внес в список адреса э-э… ритуальных служб.
– И что это может значить? – спросила Настя.
– Очевидно, он думал о смерти.
Получайте, девушка! Вы сами этого хотели! Но сломить Настю оказалось непросто.
– Там был еще один телефон. Какой-то Игорь Верховский.
– Этого мы установили, – Пацюк перевел дух. – Нотариус. Работает здесь же, на Васильевском.
– А при чем здесь нотариус?
– Совершенно ни при чем. Вашего брата он никогда не видел и никаких дел с ним не имел.
– Тогда почему его телефон оказался в Кирюшиной книжке?
– Откуда же я знаю? Если Кирилл думал о смерти, то вполне логично предположить, что он думал и о завещании. Во всяком случае, я расцениваю это именно так.
"Дворники” ходили по лобовому стеклу с завораживающей монотонностью. Некоторое время и Настя, и Пацюк следили за их движением.
– А надпись? – Клекот нехитрого автомобильного приспособления высек из головы Насти очередную неожиданную мысль.
– Какая надпись?
– “Мобила”. “Мобила” – это мобильный телефон. Я правильно понимаю?
Господи, с тоской подумал Пацюк, неужели волна цивилизации накрыла все провинциальное пространство в этой стране?..
– Да. Вы понимаете правильно. И что из этого следует?
– Откуда у Кирюши оказался мобильный телефон нотариуса, если он никогда его в глаза не видел, как утверждаете вы? Ведь его не всякому дают, верно? И в справочниках его не публикуют…
Это была чистая правда. Странно, что Забелин не обратил никакого внимания на это обстоятельство. В “Желтых страницах Санкт-Петербурга” маячили реквизиты конторы Верховского. И служебный телефон выглядел бы в записной книжке гораздо уместнее. А мобильник… Приходится признать, что дамочка права: в нем есть нечто интимное. И сообщают его номер не всякому…
– Даже если это так, – Пацюк горой встал за честь Управления, – что это меняет? Ведь вашего брата не вернешь.
– Да, – помолчав, согласилась Настя. – Не вернешь.
* * *
…До встречи с Мицуко оставалось сорок минут.
Она неожиданно легко согласилась поговорить с сестрой убитого Кирилла, заминка вышла только с местом предполагаемого свидания. Настя долго и почтительно посапывала в мембрану, а потом повесила трубку и объявила:
– Мы должны подъехать в какую-то “Аризону-69”. Вы знаете, где это?
"Аризона-69” была недавно открывшимся кабаком где-то в подбрюшье Московского проспекта. Пацюк не был там ни разу, цифру “69” воспринимал исключительно как разновидность полового акта, но сообщение Насти встретил с энтузиазмом. Тем более что пошел дождь. А Пацюк любил такую погоду. В дожди ему всегда везло, они были его талисманом.