— Я посмотрю, в кабинете ли он, — сказал мой приятель. — Если угодно подождать в баре…
— Ничего, я подожду здесь, чтобы вам не так далеко ходить.
Он незаметно пожал плечами и бесшумно удалился. Я потоптался на месте, оглядываясь по сторонам, вскоре официант вернулся и сказал:
— Он у себя. Вон за ту занавеску и вверх по лестнице. Первая дверь направо.
— Благодарю.
Во исполнение указаний я миновал коричневую портьеру, поднялся по лестнице, покрытой коричневой дорожкой, открыл коричневую дверь, первую справа, и прибыл в кабинет Джонни Рикардо. После коричневого изобилия снаружи комната была почти невидима. Сплошная серость: серые стены, серый письменный стол, серый ковер, серый конторский шкаф, серые шторы на двух окнах и серая корзина для бумаг возле серого стула. Даже картина на стене была выполнена в разных оттенках серого.
Серой была и личность, восседавшая за письменным столом. Вполне под стать своему кабинету и костюму. У парня была бледная бескровная физиономия, испещренная глубокими морщинами, вылинявшая шевелюра, бесцветные глаза и серые костлявые руки, торчавшие из серых рукавов пиджака.
Он поднялся, и его тонкие губы сложились в улыбочку.
— Я Джонни Рикардо, — представился серый человек высоким и надтреснутым серым голосом, протягивая свою костлявую руку, которую я принял с осторожностью, стараясь не сломать в ней что-нибудь. Я тоже назвался.
Джонни продолжал улыбаться.
— Так вы, говорите, от Эда Ганолезе?
— Совершенно верно.
— Что ж, надеюсь, вам от меня ничего не нужно. Знаете ведь, как оно бывает, — он улыбался, но глаза смотрели настороженно. Жестом указав на серый стул у стола, Джонни пригласил: — Усаживайтесь.
— Благодарю.
Когда мы оба уселись, он спросил:
— Что привело вас сюда? Надеюсь, ваш приход не влетит мне в копеечку?
Я покачал головой.
— Нет, я пришел не за этим. Насколько мне известно, на вас никто не жалуется.
— Рад слышать, — ответил Джонни, глядя все так же настороженно и ежесекундно стискивая костлявыми пальцами подлокотники стула.
— Я пришел из-за девушки, которую вы когда-то знавали. Мэвис Сент-Пол. Возможно, вы ее помните?
— Мэвис? — он растерялся, но ухитрился остаться все таким же улыбчивым.
— В нашем деле приходится встречаться со столькими девушками. — Джонни отвел от меня глаза и принялся изучать картину на стене. — Мэвис, — повторил он. — Мэвис Сент-Пол. Весьма необычное имя.
— Это сценический псевдоним, — пояснил я.
— Певичка?
— Нет, актриса. Насколько я слышал, певицей она была неважной.
— Мэвис… Мэвис… О, бог мой, ну да! Конечно, конечно. Мэвис! Черт, три года прошло, а кажется, что только вчера! — Он опять смотрел на меня, удивленный и обрадованный этим напоминанием о старой доброй Мэвис. — Что вы хотите знать про Мэвис?
— Разве вы не читаете газет?
— При моей-то работе? — Он широко развел руками и криво улыбнулся мне.
— Только не при этой работе, дружище. У меня строго ненормированный день, и я почти безвылазно сижу вот за этим столом, когда не сплю, или проверяю актеров, или смотрю, чтобы бармены не запускали руку в кассу. У меня нет времени на газеты, телевизор и тому подобную чепуху.
— Значит, вы ничего не знаете о Мэвис?
— Ничего не знаю о Мэвис?
Я пропустил это мимо ушей. Раз или два легавые норовили пустить эту уловку в ход в разговорах со мной. Если он уже знал ответ, то мог забыть, что я ему ни черта не говорил, и выдать себя в ходе дальнейшей беседы. Поэтому я не стал ему отвечать, а вместо этого спросил:
— Вы не помните, давно ли виделись с ней в последний раз?
— С Мэвис? О, боже, да уж целая вечность прошла. Не помню. Во всяком случае, не меньше трех лет. Она бросила меня ради какого-то шута с телевидения. То ли Мартин, то ли Морган, уж и не знаю.
Нам с ней просто было весело, как в песне поется. Я знал, что она не задержится у меня надолго, а она знала, что я не хочу слишком затягивать отношения. Знаете ведь, как оно бывает.
Я подумал об Элле, о веренице девочек, предшествовавших ее появлению, и о том, что Элла совсем не похожа на других. И сказал:
— Да, я знаю, как оно бывает. И вы не видели Мэвис с тех пор, как она ушла от вас к этому самому Моргану?
— Моргану или Мартину — что-то в этом роде. Начинается с «м». Имел какое-то отношение к телевидению.
— Да. Но встречались вы с ней после этого или нет?
— С Мэвис? Нет, разумеется, нет. Я уж и не знаю, как ее вообще угораздило подцепить меня. Она не собиралась работать в ночных клубах. Мэвис была актрисой, увеселения — не ее область. И она не могла спеть ни одной ноты.
— Это я слышал. Ну, а какая она была? К какой разновидности девушка принадлежала?
Он улыбнулся мне.
— О, Мэвис была себе на уме, эта девица знала, чего хочет.
— Ну, и чего она хотела?
— Денег, — ответил он, — Только денег, много денег и больше ничего.
— Она и впрямь стремилась стать актрисой?
— Несколько странным образом. Она считала, что актриса — это непременно знаменитость. А став знаменитым, вы неизбежно разбогатеете. Она просто не могла представить себе знаменитого бедняка. В общем, ее стремление проистекало все из того же источника. Она жаждала денег, больших денег. Даже спала со своим преподавателем, чтобы бесплатно брать уроки актерского мастерства. Прижимистая сквалыга.
— Хапуга, да?
— Нет! Она была очень милой. Черт возьми, поймите меня правильно. Мэвис не была стервой с тяжелым взглядом и волосами, обесцвеченными перекисью водорода. Не то что мегера, с которой я встречаюсь сейчас. Ничего общего. Она была милым ребенком, с которым легко поладить; спать с ней было одно удовольствие. Понимаете? Но одним глазом она всегда высматривала, где бы сорвать доллар.
— Почему вы говорите о ней в прошедшем времени? — спросил я. — Она что, умерла?
— Мэвис? Насколько я знаю, нет. Она где-то здесь, возможно, все еще с этим субчиком с телевидения, как там его звать, черт возьми. Хотя сомневаюсь. Вероятно, дурачится сейчас на чьей-нибудь яхте, наслаждаясь жизнью и поминутно заглядывая в свою сберкнижку. Нет, я говорю о ней в прошедшем времени потому, что для меня она — пройденный этап. Мое прошлое. Через полчаса после ухода отсюда вы тоже станете моим прошлым, и я буду говорить о вас в прошедшем времени. Но это вовсе не значит, что вы умрете.
— Мне просто стало любопытно, — сказал я и попытался кинуть ему наживку, дабы посмотреть, что из этого получится. — А что Бетти Бенсон?
— Кто?
Мне показалось, что это вполне правомерная реакция, но ведь я неважный знаток психологии.
— Бетти Бенсон, — повторил я.
Джонни опять заулыбался.
— Вы шутите, — сказал он. — Так никого не зовут.
— Но эту девушку звали именно так.
Он с улыбкой вздернул брови.
— Звали?
Я дал маху. Поэтому глуповато улыбнулся и сказал:
— У меня тоже есть прошлое. Это я от вас заразился. Зовут. Я о Бетти Бенсон.
— А что, я должен знать эту девушку? Мэвис-то я знаю, но не знаком ни с какой Бетти Бенсон.
— Мне подумалось, что вы могли видеться с ней. Она была… э-э-э… она
— подруга Мэвис.
Он на минуту задумался, потом покачал головой.
— Боюсь, что нет. Я еще могу потратить минуту, припоминая, кто такая Мэвис Сент-Пол. Это не совсем обычное имя, но где вы видели в Нью-Йорке шлюху с заурядным именем и фамилией? К тому же, три года прошло. Но Бетти Бенсон… Я наверняка запомнил бы цыпочку с таким именем, попадись она мне на глаза.
— Да, надо думать, — согласился я.
— Кстати, почему вдруг такой интерес к Мэвис? — спросил он. — У нее возникли трения с синдикатом?
Я никогда не употребляю в речи слово «синдикат».