Извините, но без него после ваших шуточек я не могу впустить вас в дом.
Званцева метнула на Фокина испепеляющий взгляд. Но тот и ухом не повел.
– Боюсь, что мы имеем право начать обыск и без адвоката.
С этими словами он вошел в дом, и Белла не посмела его задержать. И Ларисе она не преградила путь. Она помнила их вчерашнюю встречу. Но виду не подала.
В холле было необыкновенно темно. Дальняя дверь едва угадывалась. Темнота давила на воображение, и казалось, что это стоит приставленный к стене гроб.
– А нельзя ли включить свет? – спросила Званцева.
Ее голос едва заметно дрожал от суеверного возбуждения.
– Если вы хотите поговорить с моим мужем, то нельзя.
– Почему?
– Потому что он болен. Есть такая болезнь. Фотодерматоз. Говоря проще, это аллергия на свет...
– Фотодерматоз, говорите? – хмыкнул Фокин. – А какое другое название у этой болезни? Порфирия?
– В принципе это одно и то же, – кивнула женщина.
– Что и требовалось доказать.
– Что-то я не пойму, с каких это пор болезнь у нас считается преступлением?
– Не болезнь, а ее последствия. Кстати, о последствиях я бы хотел поговорить с вашим мужем.
– Я вас слушаю, – как будто откуда-то из преисподней донесся глубокий хриплый голос.
Лариса повернула голову на звук, и в кромешной темноте скорее интуитивно, чем визуально увидела человеческую фигуру. На всякий случай она привела к бою пистолет. На звук она стрелять умеет – не промажет, если что.
– Даниил Валерьевич? – спросил Фокин.
Прежде чем просить у прокурора ордер на обыск, Фокин узнал точный адрес дома, где проживал подозреваемый, установил личность его владельцев.
Лариса физически ощущала возникшую между ними разность потенциалов. Высоковольтное напряжение, как бы молния не вспыхнула.
– Он самый.
– Может, вы подойдете к нам ближе? Мы посмотрим на вас.
– Вы стоите на свету, а мне, извините, свет противопоказан...
– Мы, на свету? – удивленно протянул Стас. – Да тут как у негра в... э-э... я хотел сказать, что здесь очень темно.
– Это для вас темно. А для меня светло.
– А в лунную ночь по улице гулять не светло?
– В лунную ночь я на улицу не выхожу. Мне больно...
– А вот кое-кто видел вас в лунную ночь. Того числа, когда была убита некая Екатерина Гракова. Ее изнасиловали, а затем задушили...
– И вы считаете, что это моих рук дело? – задыхаясь от возмущения, спросил Бакатин.
– Ну, врать не буду, есть основания так считать.
– Но я никого не убивал. Это ошибка. Это чудовищная ошибка.
Голос из темноты потерял былую твердость. Казалось, еще немного, и хозяин дома расплачется.
– Даниил, успокойся! – устремилась к нему Белла.
Она скрылась в темноте, но ненадолго. Фокин нашел тумблер выключателя, и в холле зажегся свет. В глубине помещения находился невысокого роста смертельно-бледный человек. Он мгновенно среагировал на вспышку света, закрыл лицо и юркнул в темный проем следующей комнаты. Но Лариса все же успела разглядеть его лицо. Бледное, изможденное.
Фокин не растерялся, догнал беззащитного беглеца, водворил его в темную комнату и заблокировал дверь.
– Вы не имеете права так обращаться с моим мужем! – чуть ли не с ненавистью смотрела на него Белла.
– Вы хотите, чтобы я принес вам свои извинения? Пожалуйста!
– Ваши извинения мне не нужны.
– А мне не нужно, чтобы ваш муж уничтожил улики.
– Какие улики?
– Не знаю. Пока не знаю. Но что-нибудь мы обязательно найдем...
Фокин как в воду глядел. В результате долгих и нудных поисков он извлек из холодильника в гараже поллитровую бутылку с жидкостью, напоминающей человеческую кровь.
– Ну и что это такое? – спросил он.
Лариса думала, что вопрос обращен к Белле. Но Фокин спрашивал у нее.
– Ну, сразу не скажешь, – пожала она плечами.
– А если навскидку, то это кровь, – с одобрением глядя на Фокина, сказала Званцева.
– А вы уверены, что эта кровь человеческая? – спросила Лариса. – Может, это кровь какого-то животного. Если больной нуждается в крови, то это не обязательно человеческая кровь...
– Черкашина, я, конечно, понимаю, что ты завидуешь Фокину... – насмешливо посмотрела на нее Званцева.
– Я ему завидую? – оторопела от удивления Лариса. – Почему я должна ему завидовать?
– Ну ведь это же была его идея обыскать дом... Я бы на твоем месте ему не завидовала. И тем более не ставила бы палки в колеса. Вы же вместе вывели преступника на чистую воду, это ваша общая заслуга...
– Может быть, кто-нибудь объяснит мне, что все это значит? – истерически-взбудораженно спросила Бакатина. – Скажите, откуда у нас могла взяться человеческая кровь?
– Ее мог принести ваш муж, – сочувствующе посмотрела на нее Званцева.
– Зачем? Зачем ему нужна человеческая кровь?
– У больных порфирией развивается тяжелая форма анемии. И чтобы восполнить уровень гемоглобина, они пьют человеческую кровь. С вашим мужем примерно такая же история. Чтобы жить, ему приходится убивать. Вот он и убил невинную девушку...
– Вы хотите сказать, что мой муж вампир?
– Следствие покажет, кто есть кто, – уклонилась от прямого ответа Званцева.
– Но мой муж не вампир. И ему не требуется человеческая кровь. Вы же современные люди, а верите в какую-то чертовщину...
– Я верю вот в это! – показывая на бутыль, с торжествующим видом отрезал Фокин. – Между прочим, и в науку я тоже верю. А наука доказала, что вампиры существовали и существуют на самом деле...
– Это лженаука... Ну вы сами подумайте, какой смысл пить кровь, если она не усваивается. В желудке она переваривается как обычный белок...
– Да? Может быть. Но ведь ваш муж мог вводить себе кровь через вену.
– А группа крови? Как он мог знать, какая группа крови у той девушки, которую он якобы убил?
– Вот вы в своем уме, поэтому рассуждаете логически. А у вашего мужа может быть сдвиг на почве собственной неполноценности. А потом, полнолуние. Это фаза, когда Луна меньше всего зависит от Солнца, а рассудок от человека...
– Вы хотите сказать, что мой муж сумасшедший?
– Я ничего не говорю. За меня скажут эксперты, – похоже, Званцева нисколько не сомневалась в том, что Даниил Бакатин – преступник.
Лариса ее понимала. Странная болезнь подозреваемого, комплекс неполноценности на грани помешательства, запас крови, найденный в холодильнике. И все же у нее оставались кое-какие сомнения.
– Не мог мой муж убить человека, не мог, – упорствовала Белла. – Поверьте, он хоть и болен, но находится в здравом уме. Он очень хороший, добрый. Он не мог убить человека...
– А никто и не утверждает, что он – убийца, – покачала головой Арина Викторовна.
– Назвать человека преступником можно только после приговора суда, – язвительно усмехнулся Фокин.
– Где вы нашли это? – показывая на бутылку, спросила Бакатина.
– В гараже. В холодильнике... Ваш муж не глупый человек. Понимает, что кровь нужно хранить в холодильнике.
– Но в гараже старый холодильник. Он же отключен.
– Значит, ваш муж его включил.
– Он не мог его включить. Он не ходит в гараж.
– Хотите сказать, что это ваша работа?
– Что вы такое говорите? – возмутилась Белла.
– Кроме вас и вашего мужа, некому больше включить холодильник. Или у вас в доме есть прислуга?
– Нет. Мы живем одни. Это я настояла, чтобы в доме не было слуги. Даниилу так комфортней...
– А вам?
– А что мне? Я сильная. И работа по дому меня не смущает.
– Вы любите своего мужа? – напрямую спросила Званцева.
– Да, очень.