Из-под днища "Ориона" ударила тугая струя плазмы. Стартовые двигатели работали на полную мощность, но это ничего не изменило. Корабль с прежней скоростью продолжал опускаться, и через несколько секунд его грохочущая и изрыгающая пламя громада скрылась в недрах Города.
Тишина, рухнувшая вслед за этим, оглушила. Никто не решался произнести ни слова.
Наконец Такэо повернулся и пошел к базе. Николай со Свеном молча последовали за ним. Они подошли вплотную, но дверь не открывалась. Все еще не веря в случившееся, Николай несколько раз стукнул по ней кулаком. Но "Орион" со Страусом были в Городе, и база умерла.
Такэо понял, чем ему не понравился на этот раз чавкающий звук закрывающейся двери. Теперь они не могли даже попасть внутрь. Молчание становилось невыносимым.
- Интересно, чем все это кончится? - пробормотал Свен.
Николай все продолжал постукивать кулаком по закрытой двери.
- Перестань, - тихо попросил Такэо, - не откроют. И давайте поставим точки над i.
Его голос был спокоен до скучности. Он не спеша уселся в траву и обхватил колени руками.
- Внутрь нам не попасть. Разгерметизацию базы можно произвести только оттуда. Но даже если бы это и удалось, связи с Землей все равно нет. Что будем делать, командир?
Свен молчал. Молчал и Николай. Он сидел рядом с Такэо, то и дело поглядывая на Город, методично выдергивал из земли травинки и рвал их на мелкие кусочки.
Они были никак не готовы к такому повороту событий. Ведь теперь они оказались в полной власти Города.
- По-моему, надо ждать, - наконец подал голос Свен.
- Ждать чего? - спросил Николай, продолжая отрывать по маленькому кусочку от очередного стебелька. - Ждать, пока он нас уничтожит? Или пока сами помрем?
- А что ты предлагаешь? - Свен посмотрел прямо в глаза Николаю, и тот смутился. - Да и потом, подумай, Ник, если бы Город хотел нас уничтожить, с его возможностями он бы мог это сделать в любой момент.
- Я не о том, он может не преследовать этой цели, а просто по недоразумению, по забывчивости, но скорее всего ты прав. - Николай наконец-то искромсал травинку и принялся за новую. И тут же совершенно нелогично заявил: - И все-таки я предлагаю идти в Город.
- Зачем? - Лицо Свена было непроницаемо. - Смысл?
- Самый прямой. - Николай отбросил травинку в сторону и встал. Выясним, зачем ему понадобились киберы и "Орион".
- Киберы ему понадобились, чтобы установить прямую связь с "Орионом", а "Орион" потому, что Страуса ему легче понять, чем нас. По-моему, он просто решил активизировать контакт, но сделал это несколько неожиданным и неприятным для нас образом. - И Такэо опять замолчал, задумчиво глядя на надвигающуюся с востока грозовую тучу. На Айси собирался ринуть первый за время их пребывания здесь дождь.
Туча закрыла Эниф. Сразу потемнело, и от этого стали ярче зарницы. Да и не зарницы это были уже, а далекие росчерки молний, вслед за которыми, с большим пока еще опозданием, слышались слабые раскаты грома.
- Похоже, гроза будет. - Голос Такэо был так безмятежен, будто он сидел в своем саду в Увадзима.
- Я все-таки думаю, что надо сходить туда, - гнул свое Николай.
- А я предлагаю не суетиться, но если тебе не терпится, сходи, попробуй. Я предпочитаю подождать.
Николай быстро пошел в сторону Города, ему вслед катилось бормотание надвигающейся грозы.
Через полчаса Николай вернулся и молча уселся рядом со Свеном.
- Ну как? - спросил тот.
- Никак, он на меня просто не обратил внимания.
Помолчали. Но Николаю не сиделось на месте. Он вскочил и снова быстро пошел вперед. Никто не проронил ни слова. Постепенно его шаги замедлились, и, пройдя еще метров пятнадцать, он остановился, постоял немного, глядя себе под ноги, поднял голову и медленно побрел назад.
Он шел, рассеянно глядя прямо перед собой, и думал о Городе. Это порождение чужого разума внушало ужас и одновременно - восхищение. Он как-то вдруг понял, какие они еще младенцы по сравнению с цивилизацией, построившей это. Айсиане уже вышли за пределы Галактики, когда на Земле еще и не пахло человеком, когда по ней расхаживали хвостатые и зубатые дальние его предки. Как он гордился достижениями человечества и какие это оказались пустяки по сравнению с тем, что за миллионы лет до них уже могли айсиане. А пресловутое "покорение космоса"? Человек, едва выйдя за пределы атмосферы, уже безапелляционно именовал себя покорителем космоса, не задумываясь о том, что похож на ребенка, едва выбравшегося на четвереньках из пеленок и гордо возопившего о покорении мира. В этом был весь Человек. И переоценка ценностей никогда не проходила у него безболезненно. Но одно дело - когда переоцениваются свои, внутренние ценности. И другое, совершенно другое когда меняется точка зрения на достижения человечества, цивилизации в целом.
В Николае сейчас с особой силой проявилась обыкновенная, присущая детскому возрасту, черта характера - склонность к крайностям, что без сомнения подтверждало молодость цивилизации, представителем которой он был. От безудержного, пусть и подсознательного, самовосхваления он, моментально перестроившись на ходу, бросился в пучины сознательного, но не менее безудержного самобичевания.
А тучи все больше сгущались над их головами. Молнии сверкали все чаще, и раскаты далекого грома порой уже заглушали невнятное бормотание Николая.
Свену не давала покоя судьба его экипажа. Он, командир, во всем винил себя, мучительно искал ошибку, допущенную им, и не находил ее. Сейчас он ощущал себя маленьким беззащитным мальчиком, которого взрослый дядя то ли в шутку, то ли всерьез шлепнул по попке и который теперь со страхом и надеждой ожидает, что же за этим последует. И такая детская беззащитность была невыносима этому сильному и уверенному в себе человеку. И он со злостью теребил свою многострадальную бороду.
Молния ударила в землю всего в двухстах метрах от базы. Николай со Свеном одновременно посмотрели в ту сторону. Их оглушил короткий треск близкого разряда. Свен поморщился, Николай шепотом ругнулся. И только Такэо никак не отреагировал на это. Его глаза рассеянно и слепо глядели вдаль. И он действительно не замечал ничего из происходящего вокруг. Расслабленная поза и спокойное лицо были полной противоположностью абсолютной внутренней собранности, сосредоточенности. Он знал, что сон об уходе айсиан, приснившийся ему несколько дней назад, был не просто сном. И сейчас, полностью погрузившись в себя, он пытался настроиться на Город - грубо говоря, на грани сознания и подсознания связаться с ним. Он уже вышел на эту грань, и ничто внешнее, напрямую не угрожающее жизни, не могло вывести его из этого состояния. Все это внешнее как бы скользило мимо, лишь слегка касаясь самого края сознания. А перед его внутренним взором проплывали непонятные картины, внезапно, как в калейдоскопе, складывающиеся из разрозненных цветных пятен и опять рассыпающиеся хаосом красок. Он знал, что в каждой из них есть четкий смысл, и упорно пытался постичь его.
А все вокруг поглотила беспросветная серая мгла, прорезаемая вспышками молний и усиленная тяжелыми раскатами грома.
Время текло, как вязкая жидкость. Час сменялся часом, а дождь все не начинался. И казалось, не будет конца этой предгрозовой мути.
Вдруг цвет облаков стал голубым и невыносимо ярким. Мягкая водяная вата, плотно облепившая шар над Городом, заколыхалась, быстро расползаясь в стороны и открывая им источник невероятного голубого цвета.