Если Тритч надеялась, что в условиях невесомости обретет над Планшем некоторые преимущества, то надеялась она напрасно. Планш в невесомости чувствовал себя как рыба в воде.
– У вашего мертвеца – поистине уникальные способности, – заявила Тритч, когда Планш появился перед ней, плавно проплыв вдоль изгиба стенки.
– А у членов вашего экипажа – на редкость уникальные понятия об этике, – в тон ей ответил Планш.
Тритч пожала плечами.
– Амбиции – проклятие нашего времени. Гелу Анданча я обнаружила неподалеку от входа в грузовой отсек в плачевном состоянии. Теперь он в изоляторе, поправляется.
Планш кивнул. Лодовик не знал, как зовут злоумышленника. С Планшем он столкнулся, когда выносил потерявшего сознание мужчину из грузового отсека. Планш взял Анданча на руки, а Лодовику велел вернуться в отсек. По всей вероятности, там он сейчас и находился.
– Что они искали?
– Кто‑то им заплатил, – негромко проговорила Тритч. – По всей вероятности, кто‑то из тех, кто противостоит тому, кто нанял вас. Если бы они доставили этим людям Лодовика Трему, они бы оба получили в пятьдесят раз больше того, что получают у меня за год. Это огромные деньги.
– Как вы намерены с ними поступить? – спросил Планш.
– Как я понимаю, они собирались захватить корабль и взять нас в плен, а может быть, и убить. Трин сейчас в моей каюте, она пьет, и не триллианскую водичку, надо заметить. Когда она напьется вдрызг, я готова выбросить ее из грузового люка над Трентором – пусть сгорит прямо над Дворцом. – Веки Тритч едва заметно дрогнули, она скорбно поджала губы. – Она была неплохой первой помощницей. Но у меня есть и другая проблема. Что мне делать с вами?
– Я вас, между прочим, не предавал, – заметил Планш.
– Но вы и не сказали мне правду. Кем бы ни был Лодовик Трема, он не человек. Трин лепечет что‑то про симулакров и роботов. Кто бы ей ни заплатил, ей было велено искать механического человека. Что вам известно о роботах?
– Он – не робот, – покачав головой, улыбнулся Планш. – Теперь никто не делает роботов.
– Ну да, их можно увидеть только в страшных снах, – фыркнула Тритч. – Еще – в библиофильмах класса В. Тиктаки с мутировавшим мозгом, запрограммированные на бессмысленную месть. Но Лодовик Трема – Главный советник Председателя Комитета Общественного Спасения?
– Чушь и чепуха! – отрезал Планш – так, словно разговаривать на эту тему было ниже его достоинства.
– Между прочим, я кое‑что уточнила, Морс, – сказана Тритч. Лицо ее вдруг стало печальным. Может быть, правда, на ее мимике сказывалось отсутствие гравитации. – Вы были правы. Нейтрино в большом количестве смертельно опасны. А от потока нейтрино защититься невозможно.
– Он умирает, – солгал Планш. – Как бы то ни было, его состояние должно быть сохранено в тайне.
Тритч покачала головой.
– Я вам не верю. Но слово сдержу и высажу вас на Мэддер Лоссе. – Она ненадолго задумалась. – Пожалуй, мне стоит высадить там же Трин и Анданча, вот и разберетесь между собой. А теперь идите, потолкуйте по душам с вашим мертвым министром.
Она развернулась и направилась к выходу.
– А в мою каюту мне вернуться нельзя? – осведомился Планш.
– Я пришлю еду и одеяло в грузовой отсек. Если я позволю расхаживать по кораблю человеку, который общается с покойниками, у меня на судне запросто может вспыхнуть бунт. На Мэддер Лосе мы прибудем через полтора дня.
Как только Тритч исчезла за дверью, Планш зябко поежился. Ему тоже не улыбалось общение с Лодовиком Тремой.
Ему тоже не улыбалось общение с Лодовиком Тремой. Тритч была совершенно права.
Никто на борту «Копья Славы» не мог выжить. Ни один человек.
Лодовик стоял в отсеке рядом с ящиком, сложив руки на груди. Он ждал возвращения Планша. Своими действиями Лодовик, судя по всему, причинил значительный вред человеку, однако на его поведении не сказались вполне предсказуемые последствия проступка – снижение уровня мышления, суровая перепроверка, даже полное отключение. Невзирая даже на расширенные полномочия в рамках его длительного служения Дэниелу, несмотря на то что диктовал Нулевой Закон, ему грозило суровое наказание.
Но поговорить об этом ему было не с кем. Лодовик был спокоен и в прекрасной форме. Он не ощущал удовлетворения – он причинил вред человеку и ясно осознавал это, но не испытывал ничего и близко похожего на угрызения совести, которые непременно должны были терзать его вследствие нарушения одного из кельвинистских Трех Законов.
Совершенно очевидно – что‑то в нем радикально изменилось. Он как раз пытался выяснить, что именно, когда вернулся Планш.
– Некоторое время нам придется провести здесь, – спокойно и непринужденно сообщил Планш. – У меня, кстати, была прекрасная каюта. И мы с капитаншей… – Он печально покачал головой, но вот черты его лица как бы заострились. – Ничего. Это я так. Что‑то пошло неладно. Что‑то пошло вкривь, и притом серьезно.
– Что могло произойти? – спросил Лодовик, потянулся и улыбнулся. Заработала система человеческих проявлений, став приоритетной над всеми прочими функциями. – Знаете, в ящике было тесновато, но мне случалось бывать и в худших переделках. Полагаю, я выбрался оттуда не в самый удачный момент?
– Чего уж там полагать… У этого малого сердечный приступ.
– Мне очень жаль. Но боюсь, у него и его спутницы на уме было неладное.
– Кто‑то еще желает заполучить вас живым или мертвым, – буркнул Планш. – А я думал, что Председатель Комитета Общественного Спасения почти неуязвим. Неприступен.
– Никто не неуязвим в наше тревожное время, – вздохнул Лодовик. – Прошу прощения за причиненные вам неприятности.
Планш, прищурившись, уставился на Лодовика.
– Честно говоря, до сих пор я мирился со всеми собственными отрицательными чувствами по поводу и самого задания, и по поводу вас лично. В имперской политике случается всякое, и порой один человек бывает намного ценнее целой звездной системы. Собственно, в этом и состоит централизованное правление.
– Наверняка вы не из тех, кто выступает за рассредоточение власти, Морс Планш?
– Нет. Ни моих капиталов, ни оставшихся мне лет не хватит для того, чтобы решиться предать Линь Чена.
– Вы хотели сказать – Императора. Планш не стал уверять, что оговорился.
– Однако мое любопытство выросло до опасных пределов. Любопытство схоже с потоком нейтрино. Оно способно проникать куда угодно, а достигая определенного уровня, может и убить. Это мне известно. Но мое любопытство в отношении вас…
Планш умолк и отвернулся.
– Я пожилой и необычайно везучий человек, и давайте на этом остановимся, – сказал Лодовик и кисло усмехнулся. – Есть вещи, говорить о которых нельзя ни мне, ни вам. И нам обоим лучше держать любопытство в узде. Да, я должен был погибнуть. Мне это известно лучше, чем кому‑либо. Но причина, по которой я остался жив, не имеет ничего общего с дурацкими суевериями насчет… этих, как они… роботов? В этом можете не сомневаться, Морс Планш.
– Между прочим, о роботах я слышу не впервые, – заметил Планш. – Время от времени по многим планетам, подобно пыльной буре, проносятся слухи об искусственных людях.