Он проворно вскочил и побежал вперед, разбрызгивая лужицы теплой воды, быстро поднимавшейся в узком просвете между скалами.
Они сделали несколько прыжков и одновременно упали на колени: скалы с грохотом сомкнулись над ними. Еще несколько секунд, и они бы не успели. Но щербина внизу спасла их. Осмотревшись, они заметили, что «ямка», как назвал ее Аламазон, имеет продолжение. И, немного отдохнув, они осторожно, извиваясь в узком пространстве, снова поползли вперед.
Дождь давно прекратился, вокруг царила полная тишина. От радости, что остались живы, мальчикам хотелось петь, смеяться. Что бы ни было впереди, вряд ли встретится им подобное!
Когда же лазейка вывела их снова в просторную пещеру, они и совсем воспряли духом. Особенно, когда увидели небольшой водопад, в котором можно было умыться после долгого и почти беспрерывного лазания. Аламазон пошарил в карманах в поисках еды. Найдя три сухаря, он два отдал Ишмату. «Все-таки ему они нужнее, чем мне, — думал он. — Где-то я читал, что толстяки сильнее страдают от голода».
— По-моему, мы где-то в районе Елкан-горы, — заметил он. — И, по всему видно, совсем недалеко от поверхности: вон там пробивается какой-то свет. Верно?
— Там, может, есть чабаны, — пробурчал Ишмат. — Наедимся хоть сыра, а то одни сухари…
Аламазон пожалел — в который раз за сегодняшний день! — что в товарищи себе взял именно Ишмата. Но ведь именно с Ишматом проводил он большую часть времени, потому что дома их были рядом и семьи водили между собой дружбу. Кроме того, ребята из их класса почти все жили в центре кишлака, и после уроков уходили в другую сторону, а ему приходилось возвращаться домой все с тем же Ишматом. Но самое главное было, конечно, в том, что наш герой очень любил верховодить, а добродушный Ишмат безропотно шел с Аламазоном на самые авантюрные проделки.
Пока они разговаривали, в пещере стало заметно светлеть. Вскоре можно было гасить фонарик. Настроение Аламазона резко упало.
«Ну и что, если остались живы? — думал он. — В таких местах побывали и не нашли даже намека на клад! Неужели напрасными будут все мечты, — и о стадионе, и о большущем памятнике Ахмадали-ата?!»
ТЫРТЫК И ШЫЛПЫК [6]
Отдохнув, мальчики снова отправились в путь. Свет, который увидел Аламазон, по мере того как они к нему приближались, все более усиливался и, выйдя из пещеры, мальчики застыли, пораженные — они словно оказались перед сценой, освещенной сотнями прожекторов, поражающей точностью и яркостью декораций.
Огромная долина зеленым бархатом расстелилась перед ними. Розоватая дымка вдали чуть скрывала невысокие холмы, со всех сторон обрамлявшие долину. Сочетание нежно-лилового, сиреневого и розового тонов создавало картину, потрясающую какой-то неправдоподобной красотой. Невдалеке пенился и падал вниз тонкой белой лентой небольшой водопад; синий, словно прочерченный лазурью, ручей вился вдаль, исчезая за холмами. Одного только не хватало этой картине, чтобы быть полностью похожей на земную долину, — солнца. Дрожали и переливались струи водопада, золотились склоны гор, но все это было освещено несколькими светилами, напоминающими гигантские планеты, и освещение это очень похоже было на искусственное.
Пока мальчики приходили в себя, из оврага возле самой пещеры неожиданно появились два вооруженных воина. Под их тяжелыми шагами осыпались камешки, шумно падая в пропасть, — отзвук доносился откуда-то снизу. Держа наперевес копья, они подошли к нашим путешественникам и приставили копья каждому к груди.
Мальчишки остолбенели. Аламазон читал прежде в фантастических романах о перемещении во времени. Но одно дело читать, а другое — самому попасть в другое время, Да не в будущее, что было бы великолепно, а в средние века. Оба незнакомца были как бы ожившей картинкой из учебника «Истории средних веков».
Один из них, высокий, с тупым, надменным лицом, нижняя губа рассечена, и видны редкие желтые зубы. Второй почти карлик, у него косые глаза, красный чапан и высокая желтая чалма. Б общем, он похож на диковинный гриб, какие иногда встречаются на склонах гор.
— Хих, тьфу!
Встреча была открыта этим выражением, не зафиксированным ни в одном словаре, но понятным всем, в особенности, если на лице говорящего будет столько презрения, сколько было на лице высокого.
— Не двигаться! — приказал Тыртык и топнул ногой.
Сапог, как заметили мальчики, был тоже диковинным носок его был высоко загнут вперед и похож на клюв утки.
— Не двигаться! — пискляво повторил Шылпык и подпрыгнул на месте.
— Брось оружие! Хоп-па! — снова скомандовал высокий.
— Хоп-па! — как эхо, повторил карлик.
Аламазон, поняв, что они говорят о его фонарике, бросил свое «оружие».
— Кто вы такие, хих, тьфу! Что делаете здесь?
— Что делаете, лохматые?
Речь воинов тоже была необычной, многие слова они произносили с заметным акцентом.
Ишмат, побелев, как снег, прошептал:
— Никакие мы не злоумышленники… Просто так гуляем себе…
— Они гуляют! — подпрыгнув на месте, пропищал карлик.
— Говорите, кто вы такие! — с угрозой произнес Тыртык.
Аламазон не знал, что говорить. Ему казалось, что вса это они с Ишматом видят во сне: копья, чапаны, чалмы какие-то. Весь облик незнакомцев явно говорил о том, что люди эти давно не умывались. Кто они? Подземные жители?! Может быть, здесь кино снимают? Тогда почему а вопросах слышна такая откровенная злоба?
— А сами-то вы кто такие? — вымолвил он наконец.
Густые, лохматые брови Тыртыка изумленно поднялись, длинные, как хвост у кошки, усы ощетинились. Красноватые глаза Шылпыка чуть не выкатились из орбит.
— Он спрашивает, кто мы такие! — карлик обернулся к своему товарищу. Тот плотнее придвинулся к юным путешественникам, копье больно вонзилось в грудь Аламазона.
— Вот как возьму тебя, червяка, да нанижу на вертел, да зажарю — сразу перестанешь спрашивать, кто мы такие!
— Да, зажарить и перцем его посыпать! — гримасничая, подхватил Шылпык. — И второго лохматого тоже можно на закуску. Он потолще…
Насмерть перепуганный, Ишмат еще больше съежился, как будто стараясь уменьшиться в объеме. Аламазон стоял, гордо выпрямившись, до крови закусив губы.
«Не надо показывать им, что мы испугались, — думал он. — Они, видимо, хотят показать свою власть. Если бы собирались нас убить, давно сделали бы это».
— Что молчишь, молокосос? — страшные глаза Тыртыка впились в лицо Аламазона. — Ты что, думаешь, что мы шутим? Хоп-па!
— Хоп-па! — запищал и Шылпык, нетерпеливо подпрыгивая на месте. Он был доволен тем, как они напугали неожиданных гостей, но вид Аламазона раздражал его, и он локтем подталкивал великана, кивая на непокорного мальчика.
— Вы, наверно, шутите, — ответил Аламазон, тоже глядя прямо в лицо Тыртыку. — Разве может человек съесть человека?
Оба воина оторопело уставились друг на друга. Видимо, эта простая мысль не приходила никому из них в голову. Удрученный Шылпык подскочил и нервно завопил;
— А я… я вот… могу съесть человека!
— Заткнись! — приказал Тыртык, которому, вероятно, надоело паясничанье карлика. Потом с такой же злобой повторил свой вопрос, на этот раз обращаясь прямо к Аламазону:
— Так откуда вы будете, негодяи, хоп-па?
«Нужно с ними попробовать завязать какие-то контакты, — думал в это время Аламазон. — Мало ли что может быть. Вон Пятницу из „Робинзона Крузо“ тоже хотели съесть живьем, и они тоже были люди».
— Мы сейчас вам все расскажем, — начал он. — Только вы, пожалуйста, выслушайте нас. А то мы совсем перепугались от неожиданности.