Изгой - Портер Дональд Клэйтон 5 стр.


– Мои глаза и кожа такие же светлые, как у англичан. Если я слишком долго проживу с ними, я могу стать таким же, как они.

К его удивлению, великий сахем тяжело вздохнул:

– Я боялся того же, сын мой, с того самого дня, когда в наши земли с вампумом мира пожаловали английские колонисты.

– Я вижу, какие опасности ожидают нас и других ирокезов в будущем, – медленно начал Ренно. – Я, не задумываясь, отдам жизнь в бою. Я умею воевать. Но я не представляю, что ждет меня в конце долгого пути в Англию. Возможно, их великий сахем захлопнет передо мною дверь своего длинного дома.

Гонка кивнул:

– Я тоже смутно вижу твое будущее. И я знал, что тебя будут мучить сомнения, что ты почувствуешь то же самое, что почувствовал я. Поэтому вчера вечером я говорил с твоими матерью и теткой. Они мудрые женщины. Они слышат голоса маниту, когда другие не слышат ничего. Часто им снятся сны, в которых к ним приходят Священные Лики, передающие нам желания духов.

Ренно сложил руки на груди. Он ждал. Все уже решилось без его участия.

Отец отстегнул от пояса небольшой кожаный мешочек.

– Санива просила передать тебе это, – сказал он. – Может, ты тоже увидишь сон. Возможно, во сне тебе станет ясно, что нужно делать.

Молодой воин взял мешочек.

Гонка поднялся и, не глядя на сына, бесшумно пошел прочь.

Ренно тяжело вздохнул и открыл мешочек. Как он и ожидал, внутри была смесь сушеных трав. Санива и Ина знали много рецептов таких смесей и держали их в секрете.

Рбнно не снились сны с тех самых пор, когда они возвращались из Канады. Тогда приходилось идти день и ночь без передышки. Ренно не боялся людей, разве что отца, но с духами и их посредниками, Священными Ликами, надо быть осторожным.

Молодой воин прекрасно знал, что надо делать. Он взял щепотку смеси и положил ее на язык. Потом пересел на плоский камень, на котором сидел Гонка, скрестил ноги, сложил руки на груди и принялся ждать. Дул крепкий ветер, обрывая с деревьев пожелтевшие листья, и Ренно вдруг почувствовал, что замерз.

Но голова оставалась ясной, видел он все так же четко, как и прежде, и, не отрываясь, смотрел на столп солнечного света в самом конце просеки. Он взял еще одну щепотку трав, потом осторожно завязал мешочек, подвесил его на пояс, положил на камень рядом с собой лук и стрелы, одной рукой крепко сжал томагавк, другой нож и лег.

Долгое время ничего не происходило.

Потом Ренно показалось, что вокруг потемнело, а ветер усилился. На самом деле все оставалось как прежде – и солнце светило, и ветер не менялся.

Хороший знак. Ренно понял, что сейчас ему будет видение. Ренно казалось, что он идет сквозь темное густое облако, вокруг почти ничего не было видно. Он ступал по гладким, тесно уложенным камням одинакового размера. Очень похоже на булыжную мостовую в Бостоне.

Неожиданно облако рассеялось. Полная луна освещала большой длинный дом. Сенеки таких не строят. Дом напоминал жилище губернатора Уильяма Шерли в Бостоне, но был еще больше, а над крышей дома на длинном шесте развевался флаг.

У ворот стояли двое караульных в красно-белой униформе. Стоило Ренно подойти ближе, они открыли ворота и тут же исчезли.

Внутри никого не было. Ренно бродил по каменным залам, но везде было пусто. Залы тянулись бесконечно, и, хотя никто лучше Ренно не мог читать следы и ориентироваться в лесу, он не знал, сможет ли найти путь назад.

Наконец он вошел в комнату, превосходившую по размерам остальные, и остановился. В огромном очаге горел огонь, напротив него на стене висела деревянная маска, подобная тем, какие использовали хранители веры сенеков.

Вот оно что, Священный Лик.

– Ты пришел с миром? – Спросила маска хриплым голосом, губы ее оставались неподвижными.

– Да, я пришел с миром, – подтвердил Ренно.

– Ты старший воин сенеков?

Ренно почувствовал раздражение. Маска сама должна все знать, ведь на лбу, щеках и туловище у него желто-зеленая боевая раскраска старшего воина сенеков.

– Конечно, – ответил он.

Маска явно подсмеивалась над ним:

– Ты уверен в том, что ты сенека?

– Да, уверен!

– Тогда зачем ты здесь, воин? – Маска рассмеялась, звук внутри каменного зала все нарастал и нарастал.

У Ренно уже болели уши. Он выбежал в соседний зал, и смех резко прекратился.

В открытое окно лился лунный свет, в воздухе сильно пахло цветами. В дальнем углу стояла кровать с балдахином, такая же была у Нетти в форте Спрингфилд.

С постели поднялась молодая женщина. Сначала Ренно решил, что это Нетти, но нет, это кто-то другой. И не Дебора. Кожа у женщины была тоже светлая и гладкая, но волосы рыжие и свисали почти до пояса. Глаза у нее были зеленые и очень яркие. Ренно с большим трудом отвел от женщины взгляд.

На ней было платье из мягкого, блестящего белого материала. Глубокий квадратный вырез подчеркивал ее высокие, упругие груди. Талия у женщины была тонкая, а юбка очень широкая, подшитая снизу каким-то материалом, белым и пышным, как пена у водопада.

У Ренно пересохло в горле. Он замер на месте.

Женщина заговорила.

Но он ничего не понимал. Говорила она не на языке сенеков или каком-либо другом индейском языке, но и не на английском.

Ренно напряг слух, пытаясь разобрать непонятную речь.

Женщина замолчала и улыбнулась. Полные губы были подкрашены красной краской.

Ренно чувствовал себя очень глупо, но тоже улыбнулся в ответ.

Она тут же заговорила по-английски, но с сильным акцентом.

– Приезжай в Лондон, воин-сенека. Ты отважен и не бежишь от французских мушкетов или стрел оттава. Посмотрим, хватит ли тебе отваги, чтобы приехать сюда.

Отваги? Его дела говорят сами за себя, никто из воинов не сравнится с ним. Только Гонка носит на поясе столько же скальпов. Женщина смеется над ним. Ренно так разозлился, что не смог ответить.

Она медленно отступила в дальний угол комнаты и оттуда снова сказала ему что-то на непонятном языке.

Ренно гневно смотрел на нее. Он уже подумывал, не запустить ли в женщину томагавком. Нет, во сне это ни к чему не приведет, она просто исчезнет, томагавк не причинит ей никакого вреда.

– Если хватит смелости, – продолжала она, – приезжай в Лондон. Это твоя судьба, Ренно, воин-сенека, избежать ее можно, только смалодушничав. Но тогда до конца дней своих ты будешь, несчастен, ибо в душе будешь знать, что струсил.

Ренно рассердился не на шутку и уже всерьез потянулся к томагавку.

Женщина рассмеялась и исчезла. Вслед за ней исчез и дом, опять поднялся ветер. Ренно снова был в лесу.

Он открыл глаза. Уже стемнело. Он проспал весь день. Ренно быстро собрал оружие, спрыгнул на землю и помчался домой.

На улице перед домом Гонки у огня сидела вся его семья, Уолтер и Джефри Уилсон. Они спокойно ужинали. Никто ничего не сказал Ренно. Он сел, скрестив ноги, рядом с Эличи, и мать протянула ему миску с дымящимся тушеным мясом.

Джефри украдкой взглянул на Ренно, но тоже промолчал – он знал индейские обычаи. Балинта начала было говорить, но Санива сердито взглянула на нее, и девочка замолчала.

Ренно набросился на еду, аппетит у него был зверский. После еды Гонка закурил трубку и сначала протянул ее Джефри. Потом трубка перешла к Ренно и Эличи. Уолтеру тоже хотелось, чтобы к нему относились как к мужчине, поэтому Эличи протянул трубку и ему.

Юноша затянулся, закашлялся и передал трубку Гонке. Балинта улыбнулась, взрослые знали, что она потом будет подсмеиваться над Уолтером.

Наконец Ренно прервал молчание.

– Я отвезу Уолтера и Балинту на свадьбу Деборы, – сказал он.– Мы тронемся в путь с восходом солнца. Эличи тоже пойдет с нами, он возьмет с собой троих воинов.

Назад Дальше