Бродбент, несколько изумленный этой просьбой, подливает
еще виски и снова останавливается.
Еще капельку. Внизу-то ведь стакан поуже. Спасибо. Бродбент (смеясь). Да, вы, ирландцы, умеете пить, ничего не скажешь.
(Наливает немного виски в свой стакан.) А вот как мы, жалкие англичане,
представляем себе виски с содовой. Тим. И правильно делаете. Пьянство - это проклятие моей несчастной родины.
Мне-то приходится пить помаленьку, потому у меня сердце слабое и
желудок плохо варит, но по убеждениям я абсолютный трезвенник. Бродбент (внезапно становясь торжественным и патетичным). Я также,
разумеется. Я трезвенник до мозга костей. Вы не представляете себе,
мистер Хаффиган, какие бедствия порождает в нашей стране зловредный
союз трактирщиков, епископов, консерваторов и газеты "Тайме". Мы во что
бы то ни стало должны закрыть питейные заведения. (Пьет.) Тим. Очень даже представляю. Страшное дело, что такое. (Пьет.) Я вижу, что
вы добрый либерал, сэр, точь-в-точь как я. Бродбент. Я поклонник свободы, мистер Хаффиган, как всякий истинный
англичанин. Меня зовут Бродбент. Если бы меня звали Брейтстайн и у меня
был нос крючком и особняк на Парк-лейн, я бы носил платок национальных
цветов, дул в грошовую оловянную трубу и облагал налогом хлеб и мясо,
которыми питается английский народ, в пользу Лиги флота, и призывал бы
к уничтожению последних остатков национальной свободы, и... Тим. Ни слова больше. Вашу руку. Бродбент. Но я хотел объяснить... Тим. Да я все наперед знаю, что вы скажете, сэр, каждое ваше словечко. Так,
стало быть, думаете в Ирландию съездить? Бродбент. Куда же мне еще ехать? Я англичанин и либерал; и теперь, когда
Южная Африка порабощена и повержена в прах, какой стране мне подарить
свое сочувствие, если не Ирландии? Заметьте, я не говорю, что у
англичанина нет других обязанностей. У него есть обязанности по
отношению к Финляндии и обязанности по отношению к Македонии. Но какой
же здравомыслящий человек станет отрицать, что первая обязанность
англичанина - это его обязанность по отношению к Ирландии? У нас, к
стыду нашему, есть политические деятели еще более беспринципные, чем
Бобриков, еще более кровожадные, чем Абдул Проклятый, - и под их пятой
корчится сейчас Ирландия. Тим. Ну, с беднягой-то Бобриковым уже разделались. Бродбент. Не подумайте, что я оправдываю убийство, боже меня сохрани! Я
понимаю, конечно, что несчастный молодой патриот, отомстивший русскому
тирану за обиды Финляндии, был со своей точки зрения совершенно прав.
Но все же цивилизованный человек не может относиться к убийству иначе,
как с омерзением. Даже в защиту Свободной Торговли я не поднял бы руку
на своего политического противника, хотя бы он сто раз это заслужил! Тим. Ну, вы-то, конечно, не подняли бы - честь вам и хвала за это! Да-а. Так
вы, стало быть, из сочувствия в Ирландию едете? Бродбент. Я еду, чтобы наладить эксплуатацию поместья, приобретенного
земельным синдикатом, в котором я тоже состою акционером. Я убежден,
что для того, чтобы сделать это поместье доходным, нужно только
правильно его эксплуатировать, именно так, как это делается в Англии.
Вы знаете, в чем состоит английский план, мистер Хаффиган? Тим. Знаю, как не знать. Выжать все, что можно, из Ирландии и истратить это
в Англии. Бродбент (не совсем довольный этим объяснением). Мой план, сэр, - это выжать
немного денег из Англии и истратить их в Ирландии. Тим. Дай вам бог здоровья, сэр! Силы вам да мочи! И чтоб тень ваша не
становилась короче. Золотое у вас сердце, сэр. А чем я вам могу
служить? Я весь ваш, до последней капли крови. Бродбент. Слыхали вы о городах-садах? Тим (с сомнением). Это в раю, что ли? Бродбент. В раю! Нет, это возле Хитчина. Если у вас есть полчаса свободных,
я вам все объясню. Тим.
Знаете что? Дайте мне проспект. Я возьму с собой и вникну на досуге. Бродбент. Вы совершенно правы; сейчас я вам достану. (Дает Тиму книгу
Эбенезера Говарда и несколько брошюр.) Конечно, план города
радиальное расположение улиц - это только один из возможных вариантов. Тим. Буду помнить, сэр. (Тупо смотрит на карту.) Бродбент. Так вот, я вас спрашиваю: почему бы не устроить город-сад в
Ирландии? Тим (с энтузиазмом). То самое, что я хотел сказать, прямо на языке
вертелось. Почему бы и нет? (Вызывающе.) Ну скажите-ка, почему? Бродбент. Будут трудности. Я их преодолею. Но трудности будут. Когда я
впервые появлюсь в Ирландии, меня возненавидят за то, что я англичанин.
За то, что я протестант, меня станут обличать со всех амвонов. Может
быть, даже моя жизнь будет в опасности. Ну что ж, к этому я готов. Тим. Не бойтесь, сэр. Мы умеем уважать храброго врага. Бродбент. Чего я боюсь - это что меня неправильно поймут. Мне кажется, тут
вы мне поможете. Когда я услышал, как вы говорили тогда, в Бермондсейе,
на митинге Национальной лиги, я сразу понял, что вы... Вы разрешите мне
быть откровенным? Тим. Не щадите меня, сэр, укажите мне мои недостатки, как мужчина мужчине...
Одного только я не терплю - это лести. Бродбент. Позвольте мне сказать так: я сразу увидел, что вы настоящий
ирландец, со всеми недостатками и достоинствами вашей расы:
опрометчивый, недальновидный, но храбрый и с добрым сердцем; навряд ли
хороший делец, но человек, одаренный красноречием и юмором, поклонник
свободы и истинный последователь нашего великого англичанина Гладстона. Тим. Не конфузьте меня, сэр. Совестно сидеть да слушать, как тебя в лицо
хвалят. Но насчет доброго сердца - это вот верно, это я признаю; такая
уж у нас слабость, у ирландцев. Последний шиллинг разделю с другом. Бродбент. Не сомневаюсь в этом, мистер Хаффиган. Тим (с внезапным порывом). А, черт! Зовите меня Тимом. Кто так говорит об
Ирландии, тот может меня как угодно называть. Дайте-ка сюда бутылочку.
(Наливает в свой стакан.) Бродбент (снисходительно улыбаясь). Ну, Тим, поедете со мной в Ирландию,
поможете растопить лед между мной и вашими славными простодушными
соотечественниками? Тим. С вами, сэр? Да хоть на Мадагаскар, хоть в Кохинхину. На Северный полюс
- и то с вами поеду, только уж, конечно, дорожные расходы на ваш счет,
а то у меня ни шиллинга, билет третьего класса купить не на что. Бродбент. Я это предусмотрел, Тим. Этот маленький вопрос мы разрешим
по-деловому, по-английски, а в остальном будьте ирландцем сколько вам
угодно. Вы поедете в качестве моего... вот уж не знаю, как это назвать.
Если назвать вас моим агентом, вас застрелят. Если назвать вас моим
управляющим, вас утопят в пруду. Секретарь у меня уже есть, и... Тим. Ну, так пускай он будет секретарь по внутренним делам, а я буду
секретарь по делам Ирландии. А? Бродбент (старательно смеется). Великолепно. Ваше ирландское остроумие
разрешило первую трудность. Теперь что касается жалованья... Тим. Жалованья? Да я бы и даром для вас все на свете сделал; только одежа у
меня такая, что вам стыдно будет со мной показаться; и пришлось бы мне
брать взаймы у ваших знакомых, а это против моих правил. Но больше чем
сто фунтов в год я ни за что не возьму, хоть режьте. (Бросает на
Бродбента беспокойный и хитрый взгляд, стараясь определить, не хватил
ли он через край.) Бродбент. Если это вас удовлетворит... Тим (совершенно успокоенный). Почему же не удовлетворит? Сто в год - ведь
это двенадцать в месяц? Бродбент. Нет. Восемь фунтов шесть шиллингов и восемь пенсов. Тим. Ах, дьявольщина! А я должен пять фунтов посылать моей старушке матери в
Ирландию. Но все равно; я сказал сто - сто и будет, пусть хоть с голоду
подохну! Бродбент (с осторожностью делового человека).