Я и не знала, что вы такой оратор, мистер Бродбент. Бродбент. О, это не хитро - нужна только сноровка. Научиться недолго. А их
это подогревает. Тетушка Джуди. Да! Я и забыла. Вы ведь незнакомы с мистером Киганом.
Позвольте вас познакомить. Бродбент (радушно пожимает руку Кигану). Очень рад, мистер Киган. Я уже
столько слышал о вас, хотя до сих пор не имел счастья пожать вам руку.
Разрешите спросить - ваше мнение для меня особенно ценно, - каковы,
по-вашему, мои шансы на избрание? Киган (холодно). Ваши шансы превосходны, сэр. Вы пройдете в парламент. Бродбент (очень обрадован). Да, мне тоже кажется. Я надеюсь. (Впадает в
сомнение.) А вы действительно так думаете? Вы уверены, что это
беспристрастное суждение? Быть может, в вас говорит преданность великим
принципам нашей партии? Киган. Я не питаю никакой преданности к вашей партии, сэр. Вы пройдете в
парламент, ибо вам этого очень хочется, - настолько, что вы согласны
проделать все то, что требуется, дабы заставить людей голосовать за
вас. Именно таким способом обычно и проходят в это фантастическое
учреждение. Бродбент (повержен в недоумение). Д-да. (Пауза.) В самом деле. (Пауза.) Гм.
Да. (Самоуверенность возвращается к нему.) Я думаю, они будут
голосовать за меня. А? Что? Тетушка Джуди. Да почему бы и нет? Вы только посмотрите, за кого иной раз
голосуют! Бродбент (подбодренный). Это верно. Это совершенно верно. Когда я вижу
болтунов, и вымогателей, и шарлатанов, и дураков, и невежд, которые
развращают народные массы своими деньгами или забивают им голову
пустозвонными фразами, я невольно прихожу к мысли, что честный,
прямодушный англичанин, который обращался бы к здравому смыслу граждан
и стоял на твердой почве принципов и общественного долга, непременно
должен завоевать доверие представителей всех классов. Киган (сдержанно). Сэр, раньше, когда я был еще очень молод и неопытен, я
бы, пожалуй, назвал вас лицемером. Бродбент (краснея). Лицемером! Нора (поспешно). Я уверена, мистер Киган, что вы сами этого не думаете. Бродбент (горячо). Благодарю вас, мисс Рейли. Благодарю вас. Корнелий (мрачно). Заниматься политикой да чтобы никогда не слукавить, - где
же это видано? Бродбент (натянуто). Надеюсь, что ни в моих словах, ни в поступках не
найдется ничего такого, что могло бы вызвать подобное замечание, мистер
Дойл. Больше всего на свете я ненавижу лицемерие, и вся моя
деятельность на общественной арене служит тому подтверждением. Я скорее
готов быть непоследовательным, чем неискренним. Киган. Не обижайтесь на меня, сэр. Я знаю, что вы вполне искренни. В
священном писании есть текст, который, если мне не изменяет моя
стариковская память, гласит так: пусть правая половина твоего мозга не
ведает, что творит левая. В Оксфорде меня учили, что именно в этом
секрет успеха англичан и в этом мире, и в будущем. Бродбент. В тексте говорится о правой и левой руке, мистер Киган. Меня, по
правде сказать, удивляет, что вы, католик, черпаете цитаты из столь
протестантского источника, как Библия. Но уж тогда по крайней мере
следовало бы цитировать точно. Ларри. Том, вы, при самых лучших намерениях, строите из себя дурака. Вы не
улавливаете своеобразного юмора мистера Кигана. Бродбент (благодушие тотчас возвращается к нему). Ах, так это только ваш
очаровательный ирландский юмор, мистер Киган? Конечно, конечно. Как
глупо с моей стороны. Простите. (Добродушно похлопывает его по плечу.)
Что поделаешь, туповат Джон Булль. А кроме того, слышать, как тебя
называют лицемером, - такую штуку трудно сразу переварить. Киган. Примите также во внимание, что я помешан. Нора. Ах, не надо так говорить, мистер Киган. Бродбент (тоном утешения). Что вы, что вы, мистер Киган.
Немножко ирландской
чудаковатости, вот и все, правда? Ларри. Вы в самом деле помешаны, мистер Киган? Тетушка Джуди (шокирована). Ларри, ну можно ли такое спрашивать? Ларри. Мистер Киган не обидится. (Кигану.) Скажите, что это за история о
чернокожем, которого вы будто бы исповедовали на смертном одре? Киган. А что вы слышали? Ларри. Мне рассказывали, что, когда дьявол пришел за душой чернокожего
язычника, он снял вам голову и трижды ее повернул, а потом приставил
обратно. С тех пор голова у вас не в порядке. Нора (укоризненно). Ларри! Киган (невозмутимо). Это не совсем точно. (Становится серьезным; видно,
готовится сказать что-то значительное.)
Все невольно прислушиваются.
Мне сказали, что неподалеку умирает черный человек и никто не хочет к
нему подойти - все боятся. Когда я туда пошел, оказалось, что это
старик индус, и он поведал мне повесть о незаслуженных обидах, жестоких
неудачах, неумолимых ударах судьбы - одну из тех повестей, от которых
привычные слова утешения застывают на устах священника. Но этот человек
не жаловался на свои невзгоды. Он считал, что это возмездие за грехи,
совершенные им в предыдущей жизни. И, не услышав от меня ни слова
утешения, он умер с такой ясностью и спокойствием духа, какие я редко
видел даже у христиан, получавших от меня все потребные напутствия. А я
остался сидеть у его изголовья, и тогда мне открылась тайна этого мира. Бродбент. Блестящее доказательство того, какой свободой вероисповедания
пользуются индийские подданные Британской империи. Ларри. Без сомнения. Но можно нам узнать, в чем заключается тайна этого
мира? Киган. Совершенно очевидно, что наш мир - это место скорби и терзаний,
место, где процветает глупец, а мудрого преследуют и ненавидят; место,
где мужчины и женщины мучают друг друга во имя любви; где детей гнетут
и истязают во имя воспитания и родительского долга; где слабых телом
отравляют и увечат во имя исцеления, а слабых духом подвергают ужасной
пытке лишения свободы - не на часы, а на годы - во имя правосудия. Это
место, где люди согласны на самый тяжелый труд, лишь бы спастись от
невыносимой скуки своих развлечений; где дела милосердия творятся
руками наемников ради искупления душ развратников и тунеядцев. Моя
религия учит, что на свете есть только одно такое место ужаса и
страданья - это ад. А стало быть, наша земля и есть ад, и мы, как мне
это открыл старик индус, - а может быть, он был послан свыше, чтобы мне
это открыть,- мы находимся здесь, дабы искупить грехи, совершенные нами
в предыдущей жизни. Тетушка Джуди (испуганно). Господи помилуй, даже слушать страшно! Корнелий (вздыхая). Чудной этот наш мир, уж это верно. Бродбент. Это очень остроумная идея, мистер Киган, прямо блестящая; я бы ни
за что не додумался. Но мне кажется - если вы разрешите мне сказать,вы
не учитываете тот факт, что из описанных вами зол некоторые совершенно
необходимы для защиты общества, а другие находят поощрение лишь тогда,
когда у власти стоят консерваторы. Ларри. Вы сами, наверно, были консерватором в предыдущей жизни; вот за что
вы сюда попали. Бродбент (убежденно). Нет, Ларри, никогда. Никогда! Но, оставляя в стороне
политику, я нахожу, что наш мир не так уж плох, даже совсем уютное
местечко. Киган (глядя на него с кротким удивлением). Он вас удовлетворяет? Бродбент. Если не предъявлять к нему неразумных требований, то вполне. Я не
вижу в нем таких зол - кроме, конечно, связанных с самым естеством
жизни, - которых нельзя было бы устранить при помощи свободы
самоуправления и английских политических учреждений. Я говорю так не
потому, что я англичанин, а потому, что мне это подсказывает здравый
смысл. Киган. Вы чувствуете себя здесь дома, да? Бродбент. Конечно.