Какой-то жестокосердный кредитор хочет присвоить его ферму и выбросить его на улицу. Кристина притворилась, будто не знает, что этот кредитор - сам Николас, и высказала удивление, что бывают такие жестокие люди. Николас ничего не ответил, но на следующий день фермер Бирстраатер пришел снова, сияя широкой улыбкой, глубокой благодарностью и безграничным удивлением.
- Но что, что могло случиться с ним? - без конца повторял фермер Бирстраатер.
Кристина улыбнулась и ответила: "Может быть, милосердный господь коснулся его сердца", но про себя подумала, что он делает это просто под влиянием хорошего человека. Весть об этом случае разнеслась повсюду. Кристину стали осаждать со всех сторон, и, видя, что ее посредничество неизменно приводит к успеху, она становилась с каждым днем все лучшего мнения о себе и, конечно, о Николасе Снайдерсе. Новый Николас был большим хитрецом. Душа Яна, жившая в нем, наслаждалась, уничтожая зло, созданное душой Николаса. Но ум Николаса, оставшийся у него, шептал: "Пусть девочка тешится, пусть думает, что все это - дело ее рук".
Все эти новости дошли однажды до ушей госпожи Тоуласт, и в тот же вечер она уже сидела в уголку у камина, напротив Николаса Снайдерса, который курил и, казалось, скучал.
- Вы строите из себя дурака, Николас Снайдерс, - сказала госпожа Тоуласт. - Над вами все смеются.
- Пусть лучше смеются, чем проклинают, - проворчал Николас.
- Можно подумать, что вы забыли обо всем, что происходило между нами, да? - спросила госпожа Тоуласт.
- Хотел бы забыть, - вздохнул Николас.
- В вашем возрасте... - начала она.
- Я чувствую себя моложе, чем когда бы то ни было, - перебил ее Николас.
- По вас этого не видно, - язвительно сообщила ему гостья.
- Какое значение имеет внешность? - воскликнул Николас. - Душа - вот что определяет человека.
- Нет уж, в нашем мире внешность имеет немалое значение, - возразила госпожа Тоуласт. - Да если бы я захотела последовать вашему примеру и сделать из себя посмешище, - сколько есть кругом молодых людей, отличных молодых людей, красивых молодых людей...
- С какой стати я буду стоять у вас поперек дороги, - поспешно перебил ее Николас. - Вы правы, я стар, и у меня черт знает что за характер. На свете действительно много мужчин, которые гораздо лучше меня и более достойны вас.
- Не спорю, есть более достойные, - заявила госпожа Тоуласт, - но нет более подходящего. Я вам уже сказала свое мнение. Девушки - для юношей, а для стариков - старухи. Я в здравом уме, Николас Снайдерс, чего не могу сказать о вас. Когда вы снова станете самим собой...
Николас Снайдерс вскочил с места.
- Я никогда не переставал быть самим собой, - вскричал он, - и всегда буду жить своим умом! Кто смеет говорить, что я это не я?
- Я смею, - с раздражающим хладнокровием отчеканила вдова. - Николас Снайдерс перестал быть самим собой, если по просьбе смазливой куклы обеими руками швыряет за окно свои деньги. Его кто-то околдовал, и мне жаль его. Она будет вас дурачить ради своих дружков, пока у вас не останется ни одного цента, а потом досыта посмеется над вами. Когда вы придете в себя; Николас Снайдерс, вы сойдете с ума от того, что вы сейчас делаете, помяните мое слово!
И госпожа Тоуласт торжественно вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.
"Девушки - для юношей, а для стариков - старухи" - это изречение продолжало звенеть в его ушах. До сих пор новое, найденное им счастье заполняло его жизнь целиком, не оставляя места для размышлений. Но слова старой Тоуласт заставили его призадуматься.
А вдруг Кристина действительно дурачит его? Мысль эта была невероятна: ни разу она не просила за себя, ни разу за Яна. Эта мысль была порождением злобной фантазии вдовы Тоуласт. Кристина любила его. Когда он приходил домой, ее лицо прояснялось.
Она перестала его бояться, вместо страха у нее появился какой-то милый деспотизм. Но было ли это признаком любви, той любви, которой он жаждал? Душа Яна в теле старого Николаса была молода и горяча. Она стремилась к Кристине не как к дочери, а как к жене. Могла ли душа Яна завоевать Кристину вопреки телу старого Николаса? Душа Яна была нетерпеливой душой. Лучше знать все, как оно есть, чем сомневаться.
- Не зажигай свечей, поговорим немножко при свете камина, - сказал Николас.
Кристина, улыбаясь, придвинула свой стул ближе к огню. Но Николас остался сидеть в тени.
- Ты становишься с каждым днем красивее, Кристина, - сказал Николас, нежнее и женственнее. Счастлив будет тот, кто назовет тебя своей женой.
С лица Кристины исчезла улыбка.
- Я никогда не выйду замуж, - ответила она.
- Никогда - это очень долго, дитя мое.
- Честная женщина не выйдет замуж за того, кого не любит.
- Но почему она не может выйти замуж за того, кого любит? - улыбнулся Николас.
- Иногда это невозможно, - пояснила Кристина.
- Когда именно?
Кристина отвернулась.
- Когда он перестает ее любить.
Душа, заключенная в теле старого Николаса, запрыгала от радости.
- Он недостоин тебя, Кристина. Удача, которая ему привалила, переродила его. Разве не так? Он думает только о деньгах. Как будто в него влезла душа какого-то скряги. Он бы женился даже на вдове Тоуласт ради ее драгоценностей, обширных поместий и многочисленных мельниц. Ей стоит только пожелать, и это будет. Неужели ты не можешь забыть его?
- Я никогда его не забуду. Никогда не полюблю другого. Я стараюсь скрыть это и часто с удовольствием вижу, что есть много вещей на свете, которые я могу совершить. Но мое сердце разбито.
Опустившись на колени рядом с Николасом, она обняла его.
- Я рада, что вы дали мне высказать все, что у меня на сердце, сказала она. - Если бы не вы, я не перенесла бы этого. Вы так добры ко мне.
Вместо ответа он погладил своей высохшей рукой ее золотистые волосы, которые волной покрыли его худые колени. Она подняла глаза, и он увидел, что они полны слез, но улыбаются.
- Не могу понять, - сказала она. - Иногда мне кажется, что вы и он каким-то образом поменялись душами. Он стал черствым, скупым и жестоким, каким когда-то были вы. - Она рассмеялась, и ее руки на мгновение крепче сжали его. - А теперь вы стали добрым, нежным и великодушным, каким раньше был он. Как будто господь бог отнял у меня возлюбленного только для того, чтобы дать мне отца.
- Послушай меня, Кристина, - сказал он. - Человек - это его душа, а не тело. Разве ты не могла бы полюбить меня за мою новую душу?
- Но ведь я вас люблю, - ответила Кристина, улыбаясь сквозь слезы.
- А полюбить меня, как мужа, ты бы могла?
Свет от камина упал на ее лицо. Николас взял ее голову в свои высохшие руки и долго и пристально смотрел ей в глаза. Прочитав в них ответ на свой вопрос, он снова прижал девушку к своей груди и приласкал дрогнувшей рукой.
- Я пошутил, дитя мое, - сказал он. - Девушки созданы для юношей, а старухи - для стариков. Итак, несмотря на все, ты продолжаешь любить Яна?
- Я люблю его, - ответила Кристина. - Я не могу иначе.
- А если бы он захотел, ты бы вышла замуж за него, какая бы ни была у него душа?
- Я люблю его, - ответила Кристина, - и не могу иначе.
Старый Николас сидел один у догорающего огня. Так что же главное в человеке - душа или тело? Ответ был не так прост, как он предполагал.
- Кристина полюбила Яна, - так шептал Николас догорающему огню, - когда у него была душа Яна. Она продолжает любить его и сейчас, хотя у него душа Николаса Снайдерса. Когда я спросил ее, может ли она полюбить меня, я прочел в ее глазах ужас, хотя душа Яна теперь во мне, и она это чувствует. Значит, тело составляет настоящего Яна и настоящего Николаса.