Температура падала низко, а иногда и очень низко, случалось даже до -30. Мастика, которая применялась для герметизации швов, такой температуры не выдерживала и очень быстро затвердевала.
Мороз и неправильные температурные характеристики мастики заставляли меня крутиться при производстве высотных работ, как белке в колесе. Место, где размешивал мастику с растворителем, находилось метрах в трехстах от здания, которое ремонтировал. Размешав мастику, выскакивал на улицу и бежал на объект, поднимался на лифте на шестнадцатый этаж, залезал через чердак на крышу и бежал к тому месту, где свешивалась вниз заранее приготовленная веревка. Быстро пристегивался, переваливался через край, упирался в стенку коленками и, прижимая подбородок к груди, рассматривал, не перекошено ли спусковое устройство. Если все было нормально, то брал ведро, цеплял его карабином к себе и быстро спускался к месту ремонта. В течение всего этого времени мастика постепенно из вязкой массы превращалась в твердое тело. Надо было суетиться, и я это делал. В моем распоряжении было буквально несколько минут, после чего всю процедуру надо было повторять заново.
По вечерам я занимался стаскиванием со своего спальника пьяных тел тружеников Бирюлевского ремонтно-эксплуатационного управления и разглядыванием обшарпанного потолка на складе электрооборудования. Потолочный вид навевал воспоминания о том, как раньше работал научным сотрудником в советском учреждении. Как здорово было сидеть в теплом помещении и тужиться над научной проблемой! Как здорово было болтать в курилке с коллегами на научные и ненаучные темы! И как же мне грустно сейчас среди пролетарского народа по вечерам. Я не вижу никакой разницы между пролетариатом и интеллигенцией – ее нет. Я просто терпеть не могу идиотов. Не понимаю, как можно пить много просто так и, не успев порадоваться жизни, провалиться в бессознательное небытие. Зачем так? Будь человеком: умри, но не мучай природу своим существованием.
Вечер не приносил отдыха ни душевного, ни физического. Хорошо, что сам производственный процесс длился недолго. Высотные работы – дорогостоящая штука, и в конторе не было столько денег, чтобы оплатить мой непрерывный труд. Кроме того, у меня не было нужды трудиться много. Не нужен был мне излишек средств для приобретения различных полезных на первый взгляд предметов. Довольно было исключительно малого. Обходился вполне одной кружкой металлической, одной миской алюминиевой и одной ложкой тоже алюминиевой. Питался, в основном, кашей, бананами и чаем. С такой разгильдяйской диетой полноценный физический труд не совместился бы ни за что. Но работал я недолго и поэтому мог позволить себе истощить организм. К телу я относился снисходительно и старался избежать только серьезных проблем, как, например, падение с 16-го этажа. Мысли мои уносились в даль. Я наблюдал себя в небесной заоблачной вышине, летящего в неизвестном направлении в поисках чудесной птицы, окрашенной в синий цвет.
Слегка разбогатев, занялся поисками лодки. Столица выбором не баловала. В магазинах были только байдарки. Не внушали они уверенности, и я чуть было не решился начать самостоятельно строить плавсредство, как вдруг натолкнулся в турклубе на объявление о продаже большой надувной лодки под названием "Рафт". Созвонился по телефону и приехал по указанному адресу.
Я попал в цех по производству надувных лодок. В глаза сразу бросилось изделие 4 на 2 метра, с диаметром борта – 0,5 метра, грузоподъемностью – 900 кг и водоизмещением – 2200 литров. Вот это да! Сразу захотелось процитировать осла из мультфильма о Винни Пухе: "Это мой любимый размер". На такой штуковине можно и океан переплыть.
Кстати, Ален Бомбар пересек Атлантику на надувной лодке примерно с такими же габаритами.
Одно из преимуществ «Рафта» в том, что он исполнен из двух оболочек: наружная сделана из прочной толстой ткани с полипропиленовой пропиткой, а внутренняя – из прорезиненного капрона. Причем герметичная внутренняя оболочка по размеру несколько больше наружной и негерметичной. Наружная оболочка перенапрягается от надутия внутренней, которая чувствует себя свободно и липнет к наружной изнутри, не выпуская огромную массу воздуха. По-моему, гениальное решение. Лодку можно было накачать до кондиции, которая непосвященного наблюдателя введет в состояние священного трепета перед чудесным изобретением. Надувная вещь становилась деревянной на ощупь и внушительной на вид. Хорошо было и то, что лодка состояла из четырех независимых секций: утопнуть на ней вдруг довольно сложно.
Стоимость лодки выражалась астрономической цифрой. Больше всего поразило то, что железяки, являющиеся причиндалами для гребли и парусного вооружения, стоили столько же, сколько и сама лодка. Я опечалился и собрался было уже обзавестись плавсредством поменьше. Но мужчины, труженики цеха, оказались люди душевные. Они прониклись моей печалью и предложили по сходной цене другой "Рафт", но бывший в употреблении. Я воспрянул и попросил надуть бывшее в употреблении судно немедленно. Надувание на фирме было поставлено на широкую ногу и осуществлялось с помощью пылесоса. Не успел опомниться, как взору моему предстала лодка чуть поменьше той, которую увидел только что, но тоже – ничего себе: большая и толстая.
Если поставить на возвышенность мужчину и заставить женщин двигаться строем перед ним, то скоро в глазах у него зарябит, и он устанет рассматривать и оценивать их прелести: ноги, грудь, живот и т. д. Но может случиться так, что ему повезет, и он почувствует душевное смятение от вида ничем, на первый взгляд, не примечательной особы. Его может пронзить изнутри электрический ток неизвестной природы, могут произойти и другие чудеса, сигнализирующие мужчине на возвышенности о том, что пора влюбляться. Он спускается с пьедестала вниз, глаза у него неестественно блестят, он подходит к объекту любви на близкое расстояние, плюхается на колени и начинает нести всякую романтическую чушь, пытаясь склонить даму испытать взаимность и побыстрей.
Примерно то же самое произошло и со мной. Я увидел СВОЮ лодку. Она полностью соответствовала моим внутренним душевным процессам. На вид не выглядела как что-то особенное. Она просто лежала в надутом состоянии, лениво демонстрируя свои прелести без малейшего желания быть проданной. Я начал влюбляться, и как мужчина с опытом не требовал любви ответной сразу, а собирался разжечь страсть в ней и в себе с помощью ударного труда, изготавливая необходимые железные причиндалы (покупать их за сумасшедшие деньги не собирался).
Запала мне лодочка в душу моментально, и я готов был упасть на колени перед бывшим в употреблении плодом чужого технического творчества. Чувство было особенное и новое для меня, потому что ко всякого рода приспособлениям отношусь обычно равнодушно. А тут даже не приспособление, – просто надувная вещь. Удивился я себе и полез в карман за зарплатой, которую отдал почти всю главному мужчине. Денег было не жаль.
Из лодки выгнали воздух, не дав налюбоваться чудом вволю. Опытные руки мужчин-сотрудников цеха скрутили лодочку и бесцеремонно впихнули в баул, тоже бывший в употреблении. Не успел я опомниться, как оказался один на один со своим счастливым приобретением за воротами предприятия на фоне неприветливого индустриального пейзажа и леса.