– Вообще-то, я к своему организму претензий не имею. Мне доводилось с ним бывать в очень странных местах, и он меня, как правило, не подводил.
– Я вижу, – проницательно сказал Грегор. – "Загар тысячи звезд"… Но вам повезло, что вы невосприимчивы к некоторым видам аллергенов. Другим людям повезло меньше. И есть еще такая неприятная штука – кванн.
– Это верно, – согласился Кратов. – Иммунной защиты от кванна пока не существует.
– Если мне… нам повезет, она появится.
– Ты хочешь сказать, что на этом острове, битком набитом детьми, ты проводишь эксперименты с культурой кванна?! – ахнул Кратов.
– Провожу, натурально, – пасмурное лицо Грегора озарилось слабой улыбкой. – Чтобы вас успокоить, добавлю, что это ослабленная культура штамма "Горгона Икс Пять".
– Слава богу, – с иронией заметил Кратов. – Я уж испугался, что это "Икс Шесть"…
– Такого штамма нет в природе, – хмуро возразил Грегор. Затем вдруг оживился: – А, понял, это вы так шутите. Так вот: "Горгона Икс Пять" хранится ничуть не хуже кощеевой души, так что наружу ей никак не выбраться. – Выражение кратовского лица все еще трудно было назвать беззаботным, и Грегор добавил: – Да будет вам! Я работаю в основном с моделями, на фига мне сдался настоящий кванн…
За спинай у него уже минуты две переминался с ноги на ногу, старательно шмыгал носом, вздыхал и вообще разнообразно страдал на публику добрый молодец лет десяти с небольшим.
– Хорошо, господин губернатор, – сказал Кратов. – Теперь быстренько скажите, что мне можно, а что нет, и я не стану вас более обременять своим присутствием.
– Странный вопрос, – хмыкнул Грегор. – Вы же взрослый, значит – делайте, что хотите. Ну, я не знаю… Купайтесь, загорайте. Только постарайтесь не покидать территорию Фермы.
– Это почему?
– А потому, что вся остальная территория как была, так и остались дикими джунглями Индокитая. И здесь даже водятся ядовитые змеи. Вы умеете обращаться с ядовитыми змеями?
– И с неядовитыми тоже… не умею.
– Ну вот, видите! Так что если вас укусит какой-нибудь "элафе мандарина"… – Грегор замолчал и выжидательно посмотрел на Кратова.
– … я сей же секунд обращусь к вам, док, – закончил тот.
– Мимо, – равнодушно сказал Грегор. – Дайте ему по башке и протрите место укуса своим любимым одеколоном. С остальным защитные силы вашего организма управятся сами. Это мандариновый полоз, очень красивый, но совершенно безвредный. И с какой стати ему вас кусать? Разве вы крыса?
– Полагаю, нет, – сказал Кратов с облегчением.
Кем-то забытый гравискейт был небрежно прислонен к высокой жердяной ограде. Индикатор готовности на загнутом кверху носке (что делало его похожим на лыжу для могула или скорее на позабытую джинном персидскую туфлю семидесятого размера) едва заметно тлел.
– Можно я возьму это? – спросил Кратов в пространство. Не дождавшись ответа, он подхватил скейт подмышку и бодро зашагал вдоль ограды. Оттуда доносились невнятные басовитые звуки темного происхождения. Жесткая, не то подстриженная, не то объеденная трава, хрустела под ногами. Какое-то время над головой кругами летала фантастических размеров красная с черным бабочка. Кратов даже попытался с нею заигрывать, но вскорости отвлеклась на прилепившиеся к стволу дерева нежно-розовые цветы (каждый величиной с суповую тарелку и соответственно пахнущий, кстати, чем-то вроде перестоявших щей). А на место бабочки заступили мелкие, но чрезвычайно шумные, наглые и тоже ярко размалеванные мухи.
Для своих упражнений Кратов выбрал лужайку поровнее. Стыдливо озираясь, установил одну ногу на скейт, а другой легонько оттолкнулся. Снаряд дрогнул, ощутимо напрягся и приподнялся над примятой травой сантиметров на десять. На устойчивое парение это никак не походило.
Да и равновесием здесь не пахло… Кратов спрыгнул и суетливо замахал руками, ловя с готовностью прянувший кверху скейт. Ему удалось это в самый последний момент.
Словно бы указывая на его мести в иерархии интеллектуальных ценностей, из близлежащего леса донесся глумливый ослиный рев.
Все дело заключалось в настройке. Конечно, скейт был приготовлен для перемещения по воздуху подростков, чей вес не превышал тридцати пяти – сорока килограммов. То есть примерно втрое легче Кратова. Но как его переналадить, где вскрыть и на какие сенсоры после давить, было тайной за семью печатями.
Чувствуя себя полным болваном, Кратов вертел оказавшийся бесполезным снаряд в руках. Его потуги обрести свободу передвижения в масштабах крохотного клочка тропической территории на глазах обращались в прах. Как это ни выглядело постыдным, но человек, с легкостью управлявшийся с ЭМ– кораблями, взнуздавший транспортного биотехна, практически полностью восстановивший навыки лихаческого вождения гравитров, был абсолютно бессилен сладить с паршивой летательной доской, доступной и понятной любому ребенку. "Балда ты, братец", – подумал он, в сердцах сплюнул и наладился было брести назад, на Ферму.
Но судьба, вдоволь насладившись зрелищем его мук, внезапно сжалилась и послала избавление.
Избавление имело облик младой девы, что неспешной поступью возникла из-за угла изгороди. Единственным облачением девы был мокрый черный купальник, который, впрочем, к моменту встречи был снят, тщательно выжат и небрежно переброшен через плечо. А единственным украшением – ожерелье, состоявшее из грубовато обработанных раковин, подвешенных к простенькой платиновой цепочке. Самая большая раковина – аккуратно расправленные, нежнейшие, почти прозрачные "крылья ангела" – ниспадала между тем, что каких-нибудь года два спустя можно будет назвать "роскошными грудями". Кожа девушки, словно драгоценным лаком, покрыта была ровным шоколадным загаром и усеяна блестками водяных капель. Длинные, русые, сильно выгоревшие волосы небрежно убраны назад. Блаженно прикрыв глаза и задрав к небу носик, избавление мурлыкало какую-то мелодию, одной рукой придерживая купальник, а другой намахивая в такт.
Первым побуждением Кратова было захлопнуть пасть, зажмурить гляделки, ни секунды не медля рухнуть на землю ничком, затаиться в траве и переждать, пока юная нимфа пройдет мимо и сгинет по своим нимфьим делам. Вторым побуждением – то же самое. Третьим…
Однако его уже заметили.
Нимфа остановилась, обратив на него взгляд, полный выжидательной укоризны. Нельзя было сказать, что она сильно испугалась… Затем рука ее плавно поднялась и как бы невзначай перекинула тугой жгут волос со спины вперед, слегка прикрыв одну маленькую, с молодое яблоко (на вид такую же твердую) грудь, но оставив без попечения другую. Слабая видимость стыда была соблюдена.
– Я уже не смотрю, – торопливо сказал Кратов.
"И это чистая правда! – горестно подумал он. – Хотя ничего мне так не хотелось бы… Надеюсь, моя спина внушает доверие".
Позади него после паузы, которая длилась почти вечность, раздался звук глубокого выдоха. Потом что-то влажно зашуршало.
– Не нужно в панике врываться в поселок и вопить, что в окрестностях завелись… э-э… инспекторы, – продолжал Кратов убедительным, спокойным тоном (хотя, кажется, никто вопить и не собирался). – Нужно безмятежно заниматься своими делами. Если кто-то хотел купаться и гулять в одиночестве – пускай продолжает в том же духе. Но вообще-то мне нужна помощь.
– Можно смотреть, – тихим голосом сказала дева.
– Меня зовут Константин Кратов, – назвался тот, оборачиваясь. – Я – неучтенный взрослый. Иными словами, гость Фермы и ее администрации.