И – что я вам особо советую – не обращайтесь к тем людям, которых вам рекомендовали. Нет, нет, – заторопился он, заметив удивление на лице Сергея, – вы не думайте, здесь все в порядке, но в данном конкретном случае это ничего не решит, и лучше этого не делать. Поэтому я вас и посылаю к Илье Игоревичу. Очень надежный человек и большая умница. Еще одна вещь.
Федор Федорович помолчал.
– Мне бы не хотелось, Сергей, чтобы вы про Илью Игоревича упоминали в "Инфокаре". Он к нашим делам отношения не имеет, и пусть так все и остается. Договорились?
– Договорились, – сказал Сергей. – А насчет информации, это вы про что?
– Видите ли, Сергей, – ответил Федор Федорович, доливая рюмки, – только очень недалекие люди думают, что если есть, скажем так, оппонент, то его надо давить, угнетать, уничтожать и все такое. На самом же деле, оппоненту надо дать максимальную свободу для саморазвития. И любая гадость, которая у него внутри есть, обязательно в условиях свободы вылезет наружу и его же сожрет. Да так быстро, что за ней никакие ахметовские молодчики не угонятся. Я ведь Сашу Еропкина много лет знаю. Он очень хитрый, очень жадный и очень нетерпеливый. Сочетание взрывчатое. Скажем, сейчас у него положение, безусловно, выигрышное. Но он на месте не усидит и обязательно что-нибудь этакое выкинет, чтобы еще больше захапать. И наверняка ошибку сделает. Я даже думаю, что уже сделал. Вот эта информация вам и будет нужна. Понимаете меня?
– Пока нет. Но потом, наверное, пойму. А можно спросить, Федор Федорович?
– Конечно. Мы же за этим и встретились.
– У меня простой вопрос. Вот вы предлагаете конкретную помощь. Серьезную. Почему мне ни Платон, ни Муса про вас не сказали и не послали к вам? Только не говорите мне, что в "Инфокаре" все непросто, я этого уже наслушался.
Федор Федорович расхохотался.
– Насчет непросто, это вы здорово заметили. Но тут другое. Дело в том, что я, формально говоря, к этим вопросам отношения не имею. Так, знаю кое-что, но занимаюсь другими вещами. И мы договорились в свое время о разграничении компетенции. Просто я хорошо отношусь к Лене, а она меня попросила помочь, и я не смог отказать. Тем более что, по моим сведениям, наши друзья Сашу Еропкина немножко недооценивают.
– Почему вы так думаете?
– Знание некоторых принципов, Сергей, освобождает от необходимости знания некоторых фактов. Есть такая неприятная штука – интеллигентский снобизм. Да еще с академической прокладкой. Мы тут все такие интеллектуалы, да со степенями, да с званиями, а какой-то, извините, жлоб, который и читать-то не умеет толком, взялся с нами тягаться. Да мы его сейчас!.. Имеет место быть такая позиция. Согласны со мной?
Сергей подумал и кивнул.
– Федор Федорович, у меня еще один вопрос есть. Общего характера. Можно?
– Конечно.
– Я даже не знаю, как сформулировать, – осторожно начал Сергей. – Я всех ребят знаю много лет, хорошо знаю. Ладно, Цейтлина давайте оставим, это особая статья. И все эти годы было знаете как... Вот я, например, с одним кем-то говорю, и это то же самое, как с другим, или со всеми вместе. Без разницы. Понимаете меня? Не то, чтобы мы там сутками не расставались. Часто месяцами не виделись вовсе. Но если встречались, то будто домой попадали. Знаете, в биологии есть такой организм, забыл, как называется. Его можно разрезать на десять кусочков, и каждый из них – это такой же организм. Любые, скажем, два из них вместе окажутся – и из них двоих немедленно такой же организм образуется. Понимаете меня?
Во взгляде Федора Федоровича появилось сочувствие.
– Понимаю. А вы это к чему?
– Тут дело вот в чем. Я в "Инфокаре", как вы правильно сказали, человек новый. И мне поэтому многие вещи лучше видно. Так вот – этого уже нет. Или почти нет. А есть что-то другое. Я не знаю – хорошо это или плохо, но это другое.
И когда мне сто раз говорят, что здесь непросто, то, скорее всего, именно это и имеют в виду. Я немного выпил, поэтому плохо объясняю. Вы меня понимаете?
– Возможно. – Федор Федорович допил рюмку и переменил позу. – Так что вы хотели спросить?
– Не знаю, – честно признался Сергей. – Что-то мне не нравится. Но я не знаю, что. И вопрос может быть только самый идиотский – вы не знаете, что мне не нравится?
– Ну почему же идиотский, – неожиданно возразил Федор Федорович. – Думаю, что знаю. Самый простой на свете вопрос. И ответ тоже простой. Вам не нравится, что на вашу замечательную и дружную компанию распространяются законы природы и общества. Кому же может понравиться такое безобразие?
– Что вы имеете в виду?
– Э, батенька! Вы хотите, чтобы я вам лекцию прочел. Этак вы в Ленинград не успеете, а то, неровен час, и вообще раздумаете ехать. Могу вас заверить только, что ничего особенного с вашей командой не происходит. Все идет по правилам. И правила известны, и результат тоже. Совершенно определенный, детерминированный. Волнение ваше мне понятно, но оно сродни, как бы это сказать... Ну, скажем, ребенок промочил ноги, а родители переживают – простудится или нет. Зря переживают – простудится. Хотя здесь, конечно, другой масштаб. Вам что, хотелось бы узнать, что происходит и чем закончится?
Сергей налил рюмку и залпом выпил. Он сам не понимал, на кой черт завел этот разговор с совершенно чужим человеком и что он, собственно, хочет от него услышать. Просто сидевшая внутри тревога, накопившееся за последнюю неделю напряжение, невозможность отвести с кем-либо душу и доброжелательное отношение Федора Федоровича развязали ему язык.
– Пожалуй, не хочу, – тихо сказал он. – Скорее всего, нет. Спасибо вам, Федор Федорович. Я поеду.
– Ну, счастливо вам. Выход найдете? – Федор Федорович встал, пожал Сергею руку, подождал, пока за ним закроется дверь. Потом подошел к зашторенному окну и встал, заложив руки за спину.
– Узнать не хочет, – тихо сказал он. – Или боится. Ну что ж. Может, оно и к лучшему.
Бюрократические игры
– Мне только что звонил Лева, – просипел белый от ярости Марк. – Он просто вне себя. Ты правда выдал Терьяну доверенность?
– Ну выдал, – ответил Муса, делая вид, будто ищет на столе какую-то бумагу. – Что – не надо было?
– А как по-твоему? – Марк ткнул сигарету в пепельницу и подошел к Мусе поближе. – Ты понимаешь, что ты сделал?
– Нормально сделал, – буркнул Муса, продолжая ковыряться в бумагах. – Без доверенности он там ничего не сможет.
– Нормально? – закричал Марк, уже не в силах сдерживаться. – А две доверенности на двух разных людей – это тоже нормально? А ты знаешь, что Лева летит сюда разбираться? Если он сейчас пошлет нас всех и уйдет, кто будет отвечать? Кто будет Питером заниматься? Еропкин? Или эта баба-цветочница? Ты чем вообще думаешь?
Муса скомкал сигаретную пачку и с силой запустил ею в угол.
– Ты чего сюда приперся? Решил меня Левой попугать? Да пусть катится. Истеричка. Никуда не денется твой Лева, не беспокойся. Ты хоть почитал бы, что я в доверенности написал...
– Мне плевать, что ты там написал! Ты ему разрешил представлять "Инфокар". А он вообще на что-нибудь способен? Ты не поинтересовался? А если он с твоей доверенностью полную ахинею подпишет, ты ответишь?
– Не беспокойся, отвечу.
– Ах, ответишь?! Какой порядочный нашелся! Интересно, ты с Платоном выдачу доверенности согласовал? Короче, садись и отзывай эту бумагу.
– Пошел отсюда вон! – закричал Муса, окончательно выйдя из себя. – И не смей больше ко мне являться. Я охране прикажу, чтоб тебя не пускали. Мне уже вот где твои фокусы сидят. Ладно, я тебе подыграл, уговорил Платона, чтобы его убрали в Питер...
– Мне подыграл? – Марк не желал сдаваться.