»
СОБЫТИЕ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОЕ
Это был, наверное, единственный в своем роде «бунт» на земле
Все!
Все рухнуло!!! Все мои надежды, все мои мечты и фантазии – все рухнуло! Я понял, я окончательно уверился в том, что такой жизни, о которой я мечтал, сидя на лавочке в ожидании Мишки Яковлева, такой жизни нет и не может быть нигде – ни на земле и ни под землей… Ни у воробьев, и ни у бабочек, и ни у муравьев!.. И у трутней тоже наверняка нет такой жизни. И такого состояния, в котором можно ничего не делать, тоже, вероятно, не существует, потому что если бы мы сейчас с Костей даже были трутнями, а не муравьями, то мы бы с ним старались ничего не делать, а для того чтобы ничего не делать, как я убедился, нужно обычно столько сделать, что уж лучше что-нибудь делать, чем пытаться ничего не делать…
…Нет такой жизни! И незачем ее искать! И нечего терять время! О-н-а не существует! А если все это так, то зачем же тогда я и мой лучший друг Костя Малинин все еще продолжаем быть муравьями? Почему мы на третьей скорости ремонтируем муравейник, в котором даже не собираемся жить? Зачем мы обливаемся потом и падаем на каждом шагу от усталости? Пора! Пора возвращаться, пока не случилось какой-нибудь ужасной неожиданности. У этих птиц и насекомых каждую минуту может случиться такое, что потом и костей не соберешь. Я оглянулся на Костю Малинина. Малинин молчал, он ни о чем меня не спрашивал, он не ворчал на меня за то, что в третий раз попал в такую передрягу, он не ругал и не проклинал меня, и это было невыносимо. Уж лучше бы он меня разнес за все в пух и прах.
Но Костя молчал, словно воды в рот набрал. Он копошился, нагружался, разгружался, снова нагружался и опять разгружался, носил, таскал, перетаскивал, не отставая от меня ни на шаг. Костя работал, как самый заправский муравей.
"Надо остановиться! – подумал я. – Немедленно прекратить работу и остановиться. Надо сохранить силы для нашего возвращения. А то этот инстинкт к вечеру загоняет нас с Костей до полусмерти, так, что не шевельнешь ни рукой, ни ногой… В конце концов, пусть этому инстинкту обыкновенные муравьи подчиняются без всякого рассуждения, а мы Е-М-У докажем, что мы с Малининым разумные существа. Докажем! А как мы ему докажем, если от моего этого самого разума в голове уже почти ничего не осталось! И мыслей никаких, кроме "Жми! Тащи! Неси! Ворочай!.. "? И вот я жму, тащу, несу, ворочаю, а сам себе тихонько командую: «Думай, Баранкин! Думай!.. Соображай все-таки назло этому самому инстинкту! Не подчиняйся ему! Не подчиняйся!..»
И вот тут-то в моей голове при слове «не подчиняйся» вдруг мгновенно созрел план заговора, может быть, единственного в своем роде на всем земном шаре. Я решил против инстинкта поднять самый настоящий бунт и самое настоящее восстание!
Я остановился на бегу с охапкой хвойных иголок!
Я поднялся на задние лапы. Я распрямил свою усталую спину. И закричал громко на все поле боя, как Петр Первый под Полтавой.
– Малинин! – скомандовал я. – Сбрасывай с себя мусор! Будет!
– «Будет»? Что будет? – спросил Костя совершенно равнодушным голосом.
– Бунт будет! Вот что будет! Заговор.
– Против кого заговор?
– Против И-Н-С-Т-И-Н-К-Т-А! Заговор!..
– А что такое «заговор»? – спросил Малинин.
Вот тебе раз! Видно, у Кости от этой муравьиной жизни уже начал ум за разум заходить, раз он уже начал забывать значение самых обыкновенных человеческих слов. Тогда я быстренько напомнил ему значение слова «заговор» и объяснил ему, что это значит. Костя тупо выслушал меня и тупо спросил:
– А какой заговор?
– Что значит – какой? Обыкновенный… То есть не обыкновенный, а смертельный – вот какой! Понимаешь?
– А что значит «смертельный»? – опять задал мне вопрос Костя.
– Смертельный – это значит: мы лучше с тобой умрем, но не подчинимся инстинкту!
– А что такое «не подчинимся»? Как – не подчинимся? – Малинин посмотрел на меня печальными глазами и недоверчиво вздохнул.
– Ну, очень просто! Понимаешь, он, инстинкт, будет нас, меня и тебя, нагружать… Понимаешь, нагружать!
– Нагружать – это я понимаю, – сказал Костя.
– Ну вот! – обрадовался я. – Он, инстинкт, будет нас нагружать и заставлять работать, а мы, я и ты, будем ему не подчиняться… Не подчиняться – понимаешь?..
– А как – не подчиняться?
– А вот так, не подчиняться! Вот так! Смотри!
Я взял и сбросил охапку хвойных иголок со спины на землю. Костя Малинин сначала посмотрел на меня, как на ненормального муравья, потом с трудом о чем-то подумал и тихонько опустил на землю березовый лист. Потом мы вместе налегке сбежали с муравьиной дорожки в сторону. Инстинкт, конечно, хотел тут же заставить меня поднять иголки, но я ему не подчинился. Костя Малинин стоял напружинившись рядом со мной, потом вдруг закружился на месте, как собака, которая хочет поймать себя за свой хвост.
– Чего ты вертишься? – спросил я Малинина.
– Очень хочется вернуться и поднять лист, – прошептал Малинин.
– Не подчиняйся ни за что! Преодолевай!
– Я и так преодолеваю.
– Молодец! – похвалил я Малинина, забираясь под куст травы. – Иди сюда.
Тяжело дыша и преодолевая на каждом шагу сопротивление инстинкта, Костя с трудом приблизился ко мне и вцепился в меня всеми шестью лапами. Я подтянул к себе березовый листок и укрылся им с головой, словно одеялом, чтобы нас никто не видел.
– А теперь, – сказал я лихорадочным шепотом, – а теперь, Малинин, сосредоточься и повторяй за мной:
Ни ночью! Ни днем!
Не хочу! Быть!
Муравьем!
Я! Хочу! Навеки!
Быть! Человеком…
Громко всхлипнув. Костя глубоко вздохнул и вместо волшебных слов заклинания сказал:
– Ой, мамочка!..
– Чего ты? – спросил я.
– Меня за ногу кто-то дергает!..
Я, конечно, подумал, что это к Косте опять инстинкт привязался. Приподняв березовый лист, выглянул наружу, смотрю – нет, не инстинкт, а какой-то совершенно незнакомый муравей схватил Костю за заднюю лапу и тянет изо всех сил…
СОБЫТИЕ ТРИДЦАТОЕ
Небывалое и неслыханное на весь муравейник
Я думал, что мне удастся легко отделаться от муравья, но я ошибся. Муравей оказался очень настырным. Он и меня тоже схватил за одну лапу.
Я ему, конечно, пригрозил: "Отцепись! А то хуже будет! ", а он все тянет и тянет, потом дергать начал, потом взял и стянул с нас одеяло, то есть березовый лист. Я, конечно, разозлился и вскочил на ноги; старый муравей обстукал нас с Костей с ног до головы усиками, словно доктор, и спрашивает:
– Вы что, заболели?
– Нет, – говорю, – я лично здоров…
– А почему же вы лежите?
– А мы отдыхаем!
– А почему вы отдыхаете, когда все работают?
– Потому что сегодня воскресенье, – сказал я.
– Какое воскресенье? – не понял муравей.
– Выходной день, – пояснил я.
– Какой выходной? Почему выходной?..
– Обыкновенный день отдыха, – сказал я.
Весть о том, что два муравья в самый разгар работы легли спать, сразу же облетела весь муравейник. Это происшествие было, вероятно, настолько небывалым и неслыханным, что на нас собрались посмотреть все муравьи. Одни окружили меня и Костю на полянке плотным кольцом и стали таращить на нас глаза, другие забрались на цветы и траву и разглядывали нас сверху.
– Что такое выходной день? – продолжал допрашивать меня дотошный муравей.
– Выходной день – это такой день, когда никто не работает, – стал объяснять я собравшимся, и чем больше я им объяснял, тем меньше они меня понимали. – В общем, – сказал я, – когда мы жили там, мы в этот день никогда не работали.
– Где это «т-а-м».
– Там! – Я махнул лапой в сторону большого каменного дома.