Неустрашимый ястреб отрывисто приказал побежденному:
— Чаварааг!
Ворона униженно поплелась к своей банде, повесив крылья и волоча их по траве. Тримп спросила Мартина:
— Я так понимаю, что Крар победил, но что он делает сейчас?
Мартин понял все. Он знал, что собирается делать ястреб.
— Видишь эти перья? Они очень важны для вороны. Крар выдрал их все до одного. Эта ворона больше никогда не сможет летать. Крар велел ему показать свои крылья остальным, как предупреждение. А теперь тише, Тримп. Хочу посмотреть, что будет дальше!
Ястреб взлетел. Проплыв над головами ворон, он поднялся выше и сел на самое большое гнездо на самой высокой сосне. Ворона-мать пулей вылетела из него с пронзительным криком. Крар опустил клюв в гнездо и достал оттуда яйцо. Потом положил его обратно. Расправил крылья и с силой хлопнул ими, страшно закричав на ворон, оторвал когтями большой кусок гнезда и сбросил его вниз. Среди ворон началось столпотворение. Они кинулись к роще с горестным карканьем. Мартин объяснил Тримп:
— Он угрожает им разорвать в клочья все их гнезда, начиная с гнезда вожака, если они не выдадут Чаггера. Смотрите!
— Тримп! Гонфф! Это я, Чагг, я здесь.
Чаггер вырвался из рощи, преследуемый шипением ворон, и кубарем скатился с холма с громким хохотом:
— Хи-хи-хи, привет, старые бездельники!
Тримп сжала в объятиях и расцеловала маленького шалуна, не упустив, однако, случая сделать ему внушение:
— Что за выражения, Чагг! Спасибо еще, что ты жив! Разве можно уходить так далеко? О мой маленький Чагг, ты напугал нас до смерти!
Чаггер широко раскинул свои маленькие лапки и улыбнулся:
— Вот он я, Чагг. Я даже не ранен. Большие птицы накинулись на меня, а я их — палкой, палкой!
Гонфф сначала обнял Чаггера, а потом сурово сказал:
— Ты маленький врунишка! Он, видите ли, бил ворон палкой! Хочу напомнить тебе, хвастун, что сделал Гирфанг со своим сынком Риддигом! Еще раз соврешь или сбежишь — получишь то же самое от меня!
Чаггер надулся и спрятал мордочку в складках туники Тримп. Мартин дружески обнял Гонффа за плечи:
— Старый добряк, неужто у тебя хватит духу тронуть Чаггера, а, принц?
Мышеплут по-королевски приосанился и принялся разглядывать кончик своего носа:
— Право, не знаю. Мы, особы королевской крови, бог знает на что способны, когда не в настроении. Обычно я приказываю отрубить голову всякой мыши низкого происхождения, которая осмелится прикоснуться ко мне, так что убери-ка свою лапу, не то навлечешь на себя мой гнев!
Мартин с притворным ужасом сказал Тримп:
— Какие благородные замашки у этих принцев!
Ежиха легонько толкнула Гонффа лапой:
— Да, кстати, ваше высочество, ваша очередь готовить ужин, когда вернемся в лагерь!
На сей раз, приземлившись, Крар ухитрился никого не сбить и не задеть своими огромными крыльями. Он указал клювом на холм:
— Мне кажется, что лучшее для нас — поскорее покинуть это место. Здесь слишком много ворон на одного меня. Давайте же уйдем.
8
Решив, что стемнеет еще не скоро, путешественники предпочли плыть дальше, а не сидеть в лагере. Крар Хранитель Лесов простился с ними на берегу ручья:
— Прощайте, принц Мышеплут, да пребудет с вами удача. Вы не будете меня видеть, но я буду охранять вас и следить, чтобы вы не попали в беду, пока не пересечете границ моих владений. Слушайтесь распоряжений принца и ведите себя хорошо, юный Чагг, а то я отдам вас обратно воронам. Да сопутствует вам удача, госпожа Тримп. И вам, добрый Динни, и вам, благородный Мартин. Я никогда не забуду, что вы поручились за меня своей честью. Ступайте же, в добрый час!
Когда они подняли парус и поплыли вниз по течению, Чаггер захныкал:
— Чагг не хочет, чтобы Крар уходил!
Мартин предложил малышу погрести одним веслом.
— Крар никуда не ушел, Чагг. Он видит нас сверху, хоть мы и не видим его.
Ну-ка, помаши ему лапой!
Чаггер помахал пухлой лапкой и немного успокоился. Пока бельчонок держался за весло, а Мартин греб, он, как мог, объяснил малышу:
— Понимаешь, иногда приходится расставаться с друзьями, и чем старше ты будешь становиться, тем чаще придется расставаться. Но если ты действительно любишь своих друзей, они всегда с тобой. Откуда-то издалека они видят тебя. Они всегда в твоем сердце.
Ближе к вечеру путешественники заметили вдали свет. Они подплыли поближе тихо и осторожно, рассудив, что если там враги, то можно будет проскользнуть мимо незамеченными. Но как только в прохладном вечернем воздухе разнеслась песня, Гонфф облегченно вздохнул и улыбнулся:
— Я бы из тысячи узнал этот баритон. Голос как из бочки! Не голос, а чудо! Только не говорите его обладателю, что я сказал это. Послушайте только!
Голос действительно был чудесный, скорее бас, чем баритон. Глубокий и богатый, он рокотал, вплетаясь в журчащую гамму звуков над ручьем:
Не туды и не сюды —
Ботинки полные воды.
Урожай собрать не смог.
Вот сижу и ем пирог.
Дружище, хочешь пирога?
А салата? Сядем вместе.
Угощайся! А пока
Ты мою послушай песню!
Тут из-за поворота показался легкий аккуратный плотик, которым при помощи ясеневого шеста управлял толстенький зверек, землеройка. Тримп знала, что землеройки обычно задиристы и вспыльчивы, но этот типчик был совсем другой. Он прямо-таки запрыгал от радости, предвкушая хорошую компанию. Никого не удивило, что Гонфф и землеройка знакомы. Когда Мышеплут перепрыгнул к нему, они по-приятельски стукнулись спинами и пожали друг другу лапы.
— Да это же толстопузый Фурмо Лог-а-Лог, сын великана! Как только мои уши поймали этот мотив, до меня сразу дошло, что тут неподалеку лучший певец Страны Цветущих Мхов.
Динни тронул землеройку-шкипера своей когтистой лапой:
— Знаете, господин, не знай я вас — принял бы за бабочку!
Фурмо Лог-а-Лог отступил на шаг и протер глаза:
— Утопите мое бревно! Неужели это тот стройный молодой крот Динни, которого я знавал в прежние времена? Что с тобой стряслось, дружище, в твоей шкуре поселился еще один зверь?
Динни усмехнулся, погладив свой объемистый живот:
— Нет, Лог-а-Лог, просто я стал крепче и красивее с тех пор, как ты перестал объедать меня.
Фурмо повернулся к Тримп:
— А что такая милая барышня делает в компании этих голодранцев?
Тримп улыбнулась:
— Присматривает за ними.
— О, тогда мне лучше последить за своими манерами! — засмеялся Фурмо.
Партизанский Союз Землероек, или Гуосим, издавна возглавляла землеройка, по традиции носившая звание Лог-а-Лог. Члены этого большого племени курсировали на своих плотиках по водным артериям леса. Тримп и та была на голову выше большинства из них. Маленькие землеройки с длинненькими мордочками и грубой на ощупь шкуркой, с яркими повязками на головах и рапирами у пояса, настороженно следили, как чужеземцы причаливают к берегу и идут к костру. Лог-а-Лог представил им своих друзей, и землеройки успокоились, поняв, что это свои. Землеройки Гуосим считались отличными поварами, и в этом ежиха очень скоро убедилась. Рассыпчатые кексы с яблоками и черникой были просто объедение. Два повара-землеройки стояли около Тримп и взволнованно смотрели, как она пробует их стряпню. Они тут же грубовато спросили:
— Ну как? Неплохо, правда? Мы это сами приготовили!
— Ага! — подхватил другой. — По нашему собственному рецепту. Вам нравится?
Улыбка Тримп очаровала не только землероек, но и всех птиц на окрестных деревьях:
— Превосходно! Никогда не ела ничего вкуснее! Просто чудо!
Фурмо придвинул Мартину и Гонффу высокие кружки с местным портером и сказал:
— Хахарр! Похоже, Тримп не скоро выберется из-за стола.