Я вызвал парикмахера. Я сказал ому, что по законам всех цивилизованных государств Кэт принадлежит мне, и попросил его помочь увести мою супругу в кабину самолета. Хитрый цирюльник стал увиливать, утверждай, что в пустыне никакие законы недействительны. Он потребовал двадцать пять банок с ананасами. Мне пришлось согласиться.
Мы взяли Кэт под руки. Она не сопротивлялась, но продолжала плакать. Когда моя несчастная супруга очутилась в уютной кабине, и решился заговорить с ней.
Кэт! Что вы сделали, Кэт? Но Кот ответила мне сразу потоком страстных и несвязных фраз. Я записываю здесь те из них, которые мне запомнились:
Я люблю его, Вильям!.. Будьте великодушны, пустите меня к нему!.. Я хочу остаться в пустыне… Я узнала теперь, что такое любовь… Это как воздух… Я задыхалась в Америке…
Мы знаете что нибудь про звезды?.. У вас только нефть и любопытство. Он был поэтом… Он жил в Вене… Он мне говорил стихи…
Любимая — жуть. Когда любит поэт, Влюбляется бог неприкаянный…
Он прекрасен!.. Я не уеду отсюда!.. Вы слышите, Вильям, я не покину Европу!.. Услышав подобные речи, я понял, что моя молодая супруга душевно заболела. Прививка сыворотки господина Риделлинга предохранила нас от проказы. Но европейский климат оказался тлетворным. Воздух здесь насыщен мельчайшими микробами, которые вызывают психическое заболевание, выражающееся в необузданных приступах любви, не имеющих ничего общего ни с нашими законными браками, ни с ночными раз влечениями холостых американцев. Грозная болезнь! Возмути тельный климат! Таким образом, я не могу осудить Кэт. Я сам ее привез в этот край. Она не преступница, но больная. Мой долг увезти ее отсюда и доставить в родительский дом. Конечно, наш развод неминуем, так как моральные заповеди и гигиенические соображения делают для меня невозможным в дальнейшем какие-либо процедуры.
Я плачу. Я говорю себе: Хардайль, ты открыл европейскую пустыню, ты облагодетельствовал человечество. Но ты купил это дорогой ценой, потеряв юную супругу, так и не успевшую стать твоей супругой.
Кэт лежит в кабине и плачет. Я бодрствую. Надо мной те звезды, о которых знают что-то туземцы. Где-то в лесу воют дикие люди. Особенно страшен один голос. Я начинаю различать слова. Мне кажется, что это зверь, обесчестивший Кэт, повторяет бессмысленные и преступные фразы, которые он зовет «стихами». Зачем я не убил его? Этот вой, вероятно, мешает бедной Кэт уснуть.
Я повесил на развалины американский флаг. Отныне среднеевропейская пустыня принадлежит США. Да будет это утешением мне! Сколько звезд надо мной, я не знаю. Но на флаге столько же звезд, сколько наших штатов. Ура! Кэт все еще не спит. Завтра утром мы улетаем в Америку.
На этой записи обрывается дневник несчастного мистера Хардайля, которому суждены были еще новые испытания.
Шестнадцатого мая в 8 часов утра самолет должен был стартовать. Кэт несколько раз пыталась убежать, но мистер Хардайль и пилот стерегли ее.
За несколько минут до отлета из леса выполз раненый человек-зверь. Он кричал что-то Кэт. Мистер Хардайль снова выстрелил и снова промахнулся. Не желая терять времени, огорченный супруг приказал летчику пустить мотор. Самолет плавно взлетел. Но, распахнув дверцу кабины, прекрасная Кэт закричала:
— Я остаюсь с тобой, любовь! И ринулась вниз.
Она лежала мертвая, а над нею выл раненый человек-зверь. Нельзя было понять, — это стихи последнего поэта Европы или рык чудовища.
Мистер Хардайль вытер платком глаза, надел очки и любо знательно взглянул вниз.
Америка в те годы многое брала у умирающей Европы:
золото и статуи, певцов и ученых.
Но в этот день она при несла тяжелую дань мертвому материку, умевшему только лю бить и, любя, завывать нелепейшие стихи: молодая суп руга ко роля нефти мистера Хардайля досталась Европе.
Мистер Хардайль оплакивал свою супругу. Но ни одной минуты он не жалел о том, что пять лет тому назад согласился на предложение Енса Боота, Пусть свадебное путешествие не удалось. Континент с таким тлетворным климатом должен быть уничтожен. Семь миллиардов долларов спасут многих Кэт.
Как читатели видят, сын короля нефти не был скуп. Он искренне любил человечество.
21 полный переворот в этнографии
Погибшие европейцы любили порой щегольнуть парадоксами:
«Ним гуси спасли», «от искры Москва сгорела» и т. п. Отнюдь не желая подражать этим легкомысленным философам, мы должны признаться, что часто незначительные события влекут за собой другие, уже весьма и весьма значительные.
(Стоит вспомнить рассеянность монакского принца и ее колоссальные последствия.) Великобритания была могущественным государством. Ей принадлежали страны, ныне являющиеся великими державами пашой планеты, как-то: Индия, Канада, Египет, Австралия и многие иные. Еще в 1930 году Великобритания могла соперничать с США.
В феврале месяце 1930 года, приблизительно за год до гибели Восточной Европы, описанной нами в предыдущих главах, тысячи почтальонов, разносивших утреннюю почту в своих мешках, среди других писем несли десятки тысяч одинаковых желтых конвертов с маркой в одно пенни.
В желтых конвертах лежали печатные циркуляры «Английского стального треста», рассылаемые оптовым, а также розничным торговцам всего мира.
АНГЛИЙСКИЙ СТАЛЬНОЙ ТРЕСТ Лондон, дата почт. штемпеля М. Г.
Настоящим честь имеем довести до Вашего сведения, что, желая пойти навстречу запросам публики и рас ширить число нашей почтенной клиентуры, мы решили понизить с 1 марта сего года цены на все наши изделия на пятьдесят процентов. Смеем выразить уверенность, что Вы почтите нас Вашими заказами.
Что ж! Если гуси спасли древний Рим, а от искры сгорела дряхлая Москва, то могущественная Великобритания, повелевавшая четырьмястами пятьюдесятью миллионами человек, погибла от желтых конвертов с маркой в одно пенни.
Все последовавшее непосредственно за рассылкой исторического циркуляра никак не говорило о гибели. Понижение цен на стальные изделия было встречено обществом и прессой более чем благожелательно. Заводы треста утроили продукцию.
Безработных больше не было.
Глядя тоскливо в окна, где имелись коварные враги, про копченное насквозь небо и безукоризненный джентльмен, господь бог, конкуренты треста — директора «Стальной компании Феникс», а также владельцы фирмы «Брэй и K°» — тоже решили сбавить цены и увеличить производство.
В «Экономическом вестнике» мистер Гобс писал: «Совершенно исключительный расцвет нашей стальной индустрии носит явный характер искусственно вызванного процесса и чреват тяжелыми последствиями». Но на мистера Гобса никто не обращал внимания. Это был человек с больной печенью, осужденный на вечную диету, живущий без сои и без пикулей, следовательно, совершенно неспособный воспринять радостные события.
Прочитав в «Питтсбургских новостях» о понижении цен на стальные изделия в Англии, почтенный мистер Джебс возмутился.
— Конечно, Германия уничтожена, но Германия не Европа. Они захватят псе рынки! Рельсы для балканских железных дорог. Раз. Ножи и косы — России. Два. Считать бесполезно. Что же смотрит Енс Боот? Этот дурак уничтожил несчастных немцев и успокоился. А где мои семь миллиардов? Обман! Жулье! Хррр! От негодования мистер Джебс издавал звуки, не относившиеся ни к одному из известных нам человеческих языков.