– А сейчас не мечтаешь? Передумал?
– Нет, все-таки мечтаю.
Портвейн показался невкусным, и Валентин долго закусывал, чтобы отбить спиртной запах во рту. Но потом по телу разлилась теплота, он извинился перед Николаем и лег на диван. Лежал, полузакрыв глаза, и слушал, и не слушал бесконечные разговоры хозяина.
В душу пришло не то, что можно назвать спокойствием, а какое-то очень ясное осознание происходящего. Николай – муж Ольги. Странно, конечно; что она в нем нашла, но это дела не меняет. Муж есть муж. А ему, Валентину, нужно доказать себе, что хватит – подурил, пора опомниться и жить, как люди живут.
– Ерунда у меня с Ольгой получается, – сказал Николай, присев у него в ногах, и стал рассказывать, потягивая вино из стакана. – Все было нормально, и вдруг… закапризничала. Домой приходит поздно – работа, видите ли. Лишних сто грамм выпьешь – разговоров не оберешься. Вот уже десять, а ее нет.
– Надо сходить за ней, встретить, – просто предложил Валентин, а Николай возмутился:
– Нет уж! Ты думаешь, она работой занимается? Как бы не так! Я больше, чем уверен, что тут третий лишний.
– Глупости! – Валентин даже встал. – Да как ты… как у тебя язык поворачивается?
Николай удивленно уставился на Валентина, помолчал и удовлетворенно ответил:
– Ты прав. Конечно, она не посмеет… Она меня знает.
«Ты трус, – подумал о себе Валентин. – Ты испугался. Хочешь уйти в сторону? Дескать, разбирайся сама, как знаешь. Не сумела оценить мою персону, теперь мучайся?.. Беда в том, что я все равно вмешаюсь в твою судьбу. Пусть будет здорово плохо, но я обязан помочь тебе. Люблю, черт возьми, и буду, наверное, делать глупость за глупостью».
Он стал собираться уходить. Он должен был пойти и узнать, что с Ольгой. Сначала он хотел еще раз предложить Николаю пойти вместе, но передумал. Николай заметно обиделся, просил остаться, недоумевал, как может живой нормальный человек уйти от недопитой бутылки.
Валентин вышел на улицу и медленно двинулся в сторону техникума физкультуры. Он не пытался представить, как отнесется Ольга к его появлению, что он будет говорить ей; ему просто было необходимо вот сейчас увидеть ее. Ведь больше ни разу он не встретил Ольгу на катке, хотя бывал там даже в день возвращения из командировки.
Эх, подойти бы к ней да и сказать: брось ты этого нытика, эту квартиру и иди ко мне. Честное слово, хорошо будет.
Он увидел Ольгу неожиданно – в двух шагах от себя.
– Оля? – вырвалось у него.
Только когда они пошли обратно, Валентин сообразил, что ничего особенного не случилось – просто угадал, какой дорогой она возвращается домой – и все, а сначала показалось, что это чудо.
Ольга молча выслушала его и сказала:
– Спасибо.
– Вы не обижайтесь, – жалобно попросил Валентин, – просто мне показалось, что вам будет страшно одной идти, а мне делать нечего…
– У меня муж есть, – насмешливо проговорила Ольга.
«Зачем это она?» – обиженно подумал Валентин и ответил вслух:
– Я знаю, что у вас есть муж.
– Но он меня не встречает, – все так же насмешливо продолжала Ольга. – Занят. Устал… Кроме того, я не трусливая.
– Мне и в голову не пришло, что вы могли обидеться, – раздраженно пробормотал Валентин. – Короче говоря, извините. Больше не буду.
– Ничего, – равнодушно отозвалась Ольга и попрощалась.
Валентин стоял у подъезда. Хотелось упасть на снег, закричать, ударить кого-нибудь.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Полуярову было уже под сорок, а женился он тридцати лет, сразу после войны. Жена его, маленькая, изящная, и добродушной улыбкой, и чуть раскосыми глазами, и черной гладкой прической походила на китаянку. Полуяров и звал ее на китайский манер – Ли-з?.
Ростом она была чуть не в два раза меньше его, и нежность Полуярова к жене даже внешне была трогательной. Большой, крупноголовый, он старался при ней спрятать свои ручищи, стать пониже, занимать как можно меньше места.
Года через три супружеской жизни он заметил, что любит жену еще сильнее, чем раньше, что лишь теперь оценил ее по-настоящему. Он стал торопиться домой после работы. Бездетный Копытов как-то в шутку или в благодарность за сваренный Лизой борщ назвал семью Полуяровых идеальной.
Тогда Полуяров не обратил внимания на шутку. Но, может быть, именно после этого случая он несколько раз задумывался над тем, что еще не успел сделать для семьи, на что семья может пожаловаться.
Ни к каким определенным выводам он не пришел и мог только сказать, что не сразу сложилась семья. Были и ссоры, и скандалы, и упреки… Однажды – вспоминать об этом не хотелось – подумалось: а вдруг встретишь другую? В недобрый час почудилось, что встретил… Интересная женщина была, заманчивая, звала, говорила, что любит. Полуяров не пошел за ней.
Чего-то не хватало в жизни. Он часто раздражался. грубил Лизе, искал, к чему бы придраться, задерживался на работе, потому что дома ему было скучно. Да и работа не клеилась. Он любил и жену, и работу, и все-таки этого было мало, не такой представлял он себе семейную жизнь.
Пришел он однажды домой злой – по его вине в номер проникла нелепая, смешная опечатка. Лизы дома не было, а есть хотелось страшно. Он метался по квартире и думал: «Что это за жизнь? Все не как у людей. Сейчас придет она, соберет сумки и отправится по магазинам. А ты сиди и жди, как дурак».
В довершение всего даже спичек дома не оказалось. Полуяров постучал к соседу – старому лекальщику Дмитрию Ивановичу. Тот вышел на лестничную площадку, и расстроенный Полуяров выпалил сгоряча:
– Верите ли, дома ни куска хлеба. И жена еще не пришла!
– Ух ты, горе какое! – Дмитрий Иванович покачал седой головой. – И поесть ничего не приготовила? А потом с работы прибежит – и в магазин? Топить таких надо! – грозно сказал он и с ехидцей спросил: – И ботинки тебе, поди, не чистит?
– Я с вами серьезно… – оскорбился Полуяров.
– До этого еще, значит, не дошло? – в том же тоне продолжал старик. – Ну, немного осталось… Пусть спичек купит, накажи! А то без спичек сидеть будешь!
Полуяров вернулся в квартиру. В нем перемешалось и возмущение, и досада, и злость на неуместные шутки Дмитрия Ивановича. Но он все-таки взял сумку и решил назло самому себе отправиться в магазин – уж страдать так страдать!
Быстрая ходьба немного успокоила. Ему стало даже приятно сознавать важность своего поступка, он приготовил несколько покровительственных фраз, которые собирался сказать жене.
А она спала, когда он пришел домой, спала крепко. «Устала», – подумал он.
С точки зрения мужчин, которые под разными предлогами считают унижением заниматься домашним хозяйством, сварить суп – плевое дело. С этой мыслью Полуяров взял в руки первую картофелину.
Часа через полтора кастрюля была так плотно набита овощами, что мясо пришлось положить сверху. Довольный Полуяров включил плитку и догадался-таки налить в кастрюлю воды. В кухню вошла заспанная Лиза, и он сразу понял, что случилось что-то тревожное, и осторожно обнял жену, словно закрывая ее от беды.
– Ты Наташу хочешь или Сережу? – шепнула Лиза.
Он выпустил ее, схватился руками за свою голову, хотел крикнуть, но ответил тихо:
– Кого-то из них. Молодец, Ли-за.
Кажется, с этого вечера Полуяров стал считать себя счастливым.
Затем в его жизни произошло еще одно изумительное событие – он получил ордер на квартиру. Натыкаясь на прохожих, Полуяров побежал по адресу.
Квартирой это помещение можно было назвать лишь условно, и если бы его предложили, например, председателю горисполкома, он счел бы это насмешкой.