— Рок-н-ролл жив.
Я поняла, что это шутка, но не засмеялась.
В 11.19 доктор Гамаш объявил:
— Мэгги, у вас мальчик.
Он положил ребенка рядом со мной, чтобы я смогла взглянуть на него. Мой сын, похоже, зевал. Успел устать от планеты Земля? Но какой же он был красавец!
Получив классический шлепок по попке, новоявленный гражданин Соединенных Штатов издал едва слышный крик.
— Не думаю, что он унаследовал твои легкие, — сказал доктор Гамаш и, повернувшись к медсестре, добавил: — Положите его на грелку.
— Моего сына зовут Аллен, — успела сказать я и отключилась.
Глава 41
Патрик с сияющим от счастья лицом почти влетел в мою больничную палату. Мы поцеловались. Он был одновременно и Полом Ньюманом, и Спенсером Трейси — нежным, внимательным, заботливым, ласковым. Патрик хотел сделать мне предложение — вообще-то он уже просил меня стать его женой, но что-то, может быть, память о прошлом замужестве, заставило меня перенести разговор «на потом». Патрик сказал, что все понимает, и я искренне надеялась, что это так. И еще я надеялась, что он попросит еще раз.
Мы обнялись, и что-то хрустнуло в кармане его спортивного пиджака. Я просунула руку в карман и закатила глаза.
— Ну, приятель, на этот раз ты зашел слишком далеко. Что это? Сигары? Признавайся в прочих грехах.
— Я простой парень, и грехи у меня обычные. — Он пожал плечами. — Сигары — для друзей. А для неженатого папаши я купил ирландского виски.
— Уже видел Аллена?
— А то! Ну и яйца у него! Больше кулачка. Впечатляет.
Я рассмеялась:
— Вот что тебе интересно!
— Подумал, его мамаше тоже будет приятно узнать.
— Узнать что? Что ее сын экипирован для жизни?
— Вот именно.
Патрик наклонился и бережно привлек меня к себе. Я чувствовала, как стучит его сердце. С каждым днем это нравилось мне все больше и больше.
О лучшем отце невозможно и мечтать.
Я повторила это вслух, чтобы Патрик услышал. Никогда в жизни мне не было так хорошо. Я знала, что скоро мы поженимся. Впрочем, мы и так уже были семьей, крепкой и счастливой.
В ту ночь я в первый раз спела для маленького Алли.
Глава 42
Вот как это случилось, дорогие читатели. То самое, третье, убийство, о котором вы слышали столько самых ужасных сплетен, распространяемых телевидением и газетами. Вот мое признание, и оно еще никогда и нигде не публиковалось.
Патрик любил свою работу, те отели, которые строил; любил нас троих, Алли, Дженни и меня, и любил море, любил ходить под парусом. Единственная проблема заключалась в Питере, его первом сыне, который не оставлял попыток прибрать к рукам компанию и особенно завладеть отелем «Корнелия». Питер не раз ясно давал понять, что ненавидит и презирает меня. Мы с Патриком решили, что нам ничего не остается, как терпеть. И будь что будет.
Тот майский день останется в моей памяти навсегда. Первый весенний выход в океан, первый случай побыть вдвоем.
Мы встали рано утром, оделись и уже к пяти выпили по чашке горячего шоколада. Жившая со мной миссис Лей, наша горничная и чудесная женщина, уже воспитавшая двоих своих детей и ставшая частью нашей семьи, пожелала нам счастливого пути.
— И ни о чем не беспокойтесь, миссис Брэдфорд, здесь все будет в порядке.
Мы сели в машину и отправились в порт Вашингтон на Лонг-Айленде. Впереди у нас был целый день. Какой праздник!
В половине седьмого мы уже шли по залитому солнцем настилу знаменитого яхт-клуба «Виктория Манхэссет Бэй».
Воздух был свеж, но утро обещало приятный день. У трапа я остановилась, обняла Патрика и поцеловала.
Воздух был свеж, но утро обещало приятный день. У трапа я остановилась, обняла Патрика и поцеловала.
— Я люблю тебя. Вот так.
— И я люблю тебя, Мэгги, — улыбнулся он.
Поднявшись на борт яхты, Патрик сказал, что мы поплывем «к солнцу, подальше от земли».
— На прошлой неделе здесь промчался шторм, так что досталось всем, нашей тоже, — заметил он, проводя быструю инспекцию. — Видишь, здесь еще осталась вода. Двигатель, похоже, вышел из строя. Антенна сломана. Черт! Напомни, чтобы я никогда не брался за строительство лайнера. Это будет еще один «Титаник».
«Бунтарь» покинул стоянку около четверти восьмого. Нам предстояла приятная прогулка. Как ни любила я проводить каждую свободную минуту с Алли, как ни скучала по нему с первой минуты расставания, мне требовался хотя бы небольшой отдых. И я так соскучилась по Патрику.
Над нами голубело небо, что автоматически настраивало на хорошее настроение. Патрик стоял у штурвала. На горизонте медленно двигался сорокавосьмифутовый кеч, возможно, к Карибам.
К полудню наша яхта уже спокойно скользила по синей глади навстречу вскипающим белыми шапками волнам. Нью-Йорк остался далеко позади. Отель, Питер О'Мэлли, даже Дженни и Алли были забыты. Мы и море. Я спрашивала себя, не выбрал ли Патрик этот день для того, чтобы предложить мне руку и сердце.
Внезапно на северо-западе появились дымчатые черные тучи. Шторм надвигался стремительно. Температура в течение пяти минут упала на десять градусов.
— Вот черт! — выругалась я. — Холодно.
Патрик озабоченно посмотрел на небо.
— Свяжусь с береговой охраной. Надо узнать прогноз погоды. Может быть, удастся переждать.
Он направился к кабине, но остановился, сделав лишь пару шагов.
— Проклятие. Связи нет. Придется поворачивать назад. Встань к штурвалу, Мэгги. И держи крепко.
— Да, сэр.
Пока я боролась со ставшим вдруг непослушным рулевым колесом, Патрик пытался убрать главный парус, чтобы поставить небольшой кливер. «В крайнем случае, — сказал он, — уберем и его и пойдем домой на двигателе».
А потом нас догнал шторм!
Яхту окутал густой холодный туман, и тут же полил дождь. Уже через несколько минут мы вымокли до нитки. Ветер завывал, волны перехлестывали через борт. Стихия как будто решила продемонстрировать нам свою силу и ярость.
Руки постоянно соскальзывали со штурвала, и удерживать курс становилось все труднее. Восторг схватки постепенно уходил, а за ним уже, точно готовая к броску змея, поднимал голову страх. Дело принимало нешуточный оборот.
Патрик громко выругался, потом выругался еще раз, уже по-настоящему, и побежал, скользя, к хлопавшему, как мокрая простыня на веревке, парусу.
Уже добравшись до него, он словно замер в нерешительности, и я заметила, что он подволакивает левую ногу.
Какую-то секунду Патрик стоял неподвижно, будто не зная, что делать, а потом упал на колени, как если бы кто-то ударил его сзади по голове.
— Патрик! — вскрикнула я.
Он попытался подняться, прижал руку к груди и рухнул на палубу.
Бросив штурвал, я метнулась к нему по скользким доскам. Его лицо было белее паруса, дыхание неглубокое и прерывистое. Патрик лежал на боку, и когда я перевернула его на спину, моргнул от боли. Мне вдруг стало нечем дышать.
Я постаралась укутать его шерстяными одеялами и укрыть куском брезента, а потом опустилась рядом и взяла за руку. На глаза навернулись слезы.
— Не уходи, — прошептал он. — Пожалуйста, не уходи. Дай мне посмотреть на тебя, Мэгги.
Яхту сильно качало.
— Я здесь, с тобой. И ты тоже не уходи. Все будет хорошо.
Верила ли я тому, что говорила? Отчасти да.